Транедия Зет - Эллери Квин

«Дорогой сенатор Фосетт! Не напоминает ли вам что-нибудь моя маленькая распиленная игрушка? Вы не узнали меня в тот день в тюремной столярной мастерской, зато я вас узнал, черт бы побрал вашу душу! Какая удача для малыша Аарона!

Скоро я ожидаю освобождения. Как только я выйду отсюда, я позвоню вам. И той же ночью вы отвалите мне пятьдесят штук в вашем логове, сенатор. Иначе я расскажу легавым, что…

Ну вы знаете. Никаких трюков, иначе малыш Аарон заговорит.

Когда я смотрела на написанное карандашом корявое послание отчаявшегося человека, я почувствовала, как на комнату наползает холодная черная тень, и поняла, что это тень тюрьмы.

Рот Хьюма плотно сжался, и холодная улыбка приподняла его ноздри.

— Это уже что-то, — сказал он, пряча письмо в бумажник. — А все остальное… — Он не находил слов.

— Спокойнее, Хьюм, — предостерег отец.

— Можете на меня положиться, инспектор.

Окружной прокурор подошел к телефону.

— Оператор, соедините меня с начальником тюрьмы Алгонкин Магнусом… Начальник? Это окружной прокурор Хьюм. Простите, что поднял вас с постели среди ночи. Полагаю, вы слышали новости?.. Сенатор Фосетт был убит этим вечером… Да-да… Слушайте, Магнус, говорит ли вам что-нибудь имя Аарон Доу?

Мы молча ожидали, а Хьюм прижал микрофон к груди, устремив невидящий взгляд в камин.

Никто из нас не шевелился целых пять минут.

Внезапно взгляд окружного прокурора заострился. Он кивнул и сказал:

— Мы сейчас прибудем, — после чего положил трубку на рычаг.

— Ну? — хрипло произнес Кеньон.

Хьюм улыбнулся:

— Заключенный по имени Аарон Доу, работавший в тюремной мастерской, был освобожден сегодня во второй половине дня!

Глава 6

ААРОН ДОУ ВЫХОДИТ НА СЦЕНУ

До этого момента я лишь смутно ощущала тень над нашими головами, далекую, как мечта. Факты тарахтели у меня в голове, мешая видеть надвигающуюся катастрофу. Но теперь зрение сразу прояснилось. Аарон Доу… Имя значило для меня так же мало, как Джон Смит или Кнут Соренсен. Я никогда его не слышала и никогда не видела этого человека. И все же — можете называть это шестым чувством — я знала так же твердо, как если бы была ясновидящей, что этот бывший заключенный, возможно невинная жертва общества, станет куда более ужасной жертвой вполне реальной тени, живущей среди нас.

Я плохо помню мелкие события. Мою голову распирали не вполне оформившиеся мысли, а сердце до боли стучало в груди. Я чувствовала себя беспомощной и, хотя рядом находилась надежная опора в лице отца, смутно жалела об отсутствии старого джентльмена, которого мы оставили в «Гамлете» с тоской смотрящим нам вслед.

Припоминаю, как окружной прокурор Хьюм и Руфус Коттон снова о чем-то перешептывались, как Кеньон внезапно ожил и начал отдавать приказы своим неприятным голосом, словно перспектива схватки с беззащитным беднягой придавала ему энергию. Помню бесконечные сообщения и распоряжения, благодаря которым я осознала, что ищейки в переносном смысле (а может, и в буквальном) уже идут по следу этого аморфного Аарона Доу, которого освободили из тюрьмы Алгонкин всего несколько часов назад…

Я помню сильную руку Джереми Клея, помогающего мне сесть в его машину, и наслаждение, с которым я вдыхала свежий ночной воздух. Окружной прокурор сидел рядом с Джереми, а отец и я — сзади. Автомобиль мчался по шоссе, у меня кружилась голова, отец молчал, Хьюм выжидающе смотрел на темную дорогу впереди, а Джереми сидел за рулем, плотно сжав губы. Подъем на крутой холм проходил как во сне…

Наконец перед нами возник хищный монстр из ночного кошмара — тюрьма Алгонкин.

Я не представляла себе, что от неодушевленного предмета из камня и стали может исходить столь ощутимая аура зла. Правда, ребенком я дрожала над страшными историями о мрачных особняках с привидениями, заброшенных замках и монастырях, в которых появляются духи. Но за все годы моих странствий, посещая европейские руины, я ни разу не сталкивалась с сооружением, созданным человеческими руками, которое внушало бы такой ужас… Теперь же, когда Джереми нажимал на клаксон перед гигантскими стальными воротами, я ощутила, что означает, когда здание вызывает страх. Луна давно скрылась, а ветер протяжно завывал. Ни единого звука не доносилось из-за высоких стен, нигде не было видно ни огонька. Съежившись на сиденье, я нащупала руку отца, и он пробормотал:

— В чем дело, Пэтти?

Ворчанье лишенного воображения старика вернуло меня к реальности — демоны улетучились, и я с усилием отогнала гнетущие мысли.

Ворота неожиданно распахнулись, и Джереми двинул машину вперед. В слепящем свете фар виднелось несколько человек с ружьями, в темной униформе и фуражках с квадратными козырьками.

— Окружной прокурор Хьюм! — крикнул Джереми.

— Выключите фары! — отозвался грубый голос.

Джереми повиновался, и луч света начал шарить по нашим лицам. Охранники разглядывали нас равнодушными глазами.

— Все в порядке, — быстро сказал окружной прокурор. — Я Хьюм, а это мои друзья.

— Начальник тюрьмы Магнус ожидает вас, мистер Хьюм, — произнес тот же голос значительно мягче. — Но остальным придется подождать снаружи.

— Я ручаюсь за них. — Хьюм, помедлив, шепнул Джереми: — Вам и мисс Тамм лучше припарковаться снаружи и подождать нас, Клей.

Он вышел из машины. Джереми выглядел нерешительно, но лицезрение людей с каменными лицами и ружьями, очевидно, обескуражило его, так как он кивнул и откинулся на спинку сиденья. Отец выбрался из автомобиля, и я следом за ним. Уверена, что ни он, ни окружной прокурор не заметили меня, когда шли по тюремному двору, а что касается охранников, то они молчали, очевидно восприняв мое присутствие как нечто само собой разумеющееся. Правда, вскоре Хьюм обернулся и увидел меня, но пожал плечами и двинулся дальше.

Мы шли через открытое пространство — в темноте я не видела, насколько обширное, — наши ноги стучали по каменным плиткам. Пройдя в массивную стальную дверь, которую открыл нам изнутри надзиратель в синей униформе, мы очутились в административном здании. Оно казалось пустым и безжизненным. Мне чудилось, что стены безмолвно шепчут страшные истории, хотя за ними находились не камеры, а всего лишь канцелярские комнаты. Какие же ужасы обитали в жутких строениях вокруг нас?

Я последовала за отцом и Хьюмом вверх по каменным ступенькам к непрезентабельной двери с табличкой: «Начальник тюрьмы Магнус».

Хьюм постучал, и дверь открыл клерк или секретарь в кое-как надетом штатском, — очевидно, он поднялся с постели. Что-то буркнув, он проводил нас через большую приемную и внешний офис к еще одной двери, распахнул ее и отошел, взглянув на меня с холодным неодобрением, когда я проходила мимо.

В голове у меня запечатлелось, что все окна, которые мы видели по дороге к этой комнате, были снабжены стальными решетками.

Мужчина, который поднялся приветствовать нас в тихой аккуратной комнате, мог бы быть банкиром. Он был облачен в серое и, хотя его галстук казался завязанным наспех, а одежда — слегка мешковатой, выглядел безукоризненно. У него были редкие седеющие волосы, суровое, серьезное и усталое лицо человека, долгие годы находившегося лицом к лицу с людскими пороками, и наблюдательный взгляд того, кто живет в постоянной опасности.

— Привет, господин начальник, — поздоровался окружной прокурор. — Простите, что подняли вас с кровати среди ночи. Но боюсь, убийство не считается с удобствами… Входите, инспектор, и вы тоже, мисс Тамм.

Магнус улыбнулся и указал на стулья.

— Не ожидал такой делегации, — заметил он.

— Ну, мисс Тамм — что-то вроде детектива, а инспектор Тамм — заслуженный ветеран в этой игре.

— Понятно, — кивнул начальник. — Вреда от этого не будет. — Его лицо стало задумчивым. — Итак, сенатор Фосетт получил свое. Странно, как смерть порой настигает человека, а, Хьюм?

— Такой конец для него подходит, — согласился Хьюм.

Мы сели, и отец внезапно воскликнул:

— Вспомнил! Не участвовали ли вы в полицейской работе лет пятнадцать тому назад, начальник? Где-то на севере штата?

Магнус уставился на него, потом улыбнулся:

— Теперь и я припоминаю… Да, в Буффало. Значит, вы великий Тамм? Очень рад видеть вас здесь, инспектор. Я думал, вы ушли в отставку…

Они продолжали говорить. Я прислонилась ноющим затылком к высокой спинке стула и закрыла глаза. Тюрьма Алгонкин… Где-то рядом около двух тысяч человек спят или пытаются заснуть в узких камерах, где едва хватает места для их измученных тел. Другие люди, в униформе, меряют шагами коридоры. Над крышами темнеет ночное небо, а неподалеку шелестят деревья. В «Гамлете» спит больной старик. За стальными воротами хмурится Джереми Клей. В морге Лидса лежит на плите израненное тело человека, в чьих руках еще недавно была власть… Почему они тянут время? Почему не разговаривают об Аароне Доу?