Планета имени шестого "Б" - Вячеслав Запольских

— Альдебаранский крысоволк тебе брат! — нагло ответил Трысба.

Генералиссимус проглотил и это оскорбление.

— Ругаться некрасиво, — покладисто заметил он, — тем более со своими союзниками. Да-да, союзниками. Ведь ты всю свою сознательную жизнь боролся с землянами. Правда, потерпел поражение. Зато теперь я предлагаю тебе возможность реванша. И прежде всего мы поймаем Льва Ильича Мако…

Не успел Генералиссимус закончить фразу, как Трысьба прыгнул ему на головогрудь и завопил:

— Так бы сразу и сказал, папаша! Быстрее бы столковались! Добычу пополам?

До позднего вечера Верховный Генералиссимус и Рубиновый Трысьба разрабатывали коварный план захвата «Гамаюна», подробности казни Л. И. Маковкина и условия, по которым они на паях будут грабить необозримую Вселенную.

Все-таки линкос — скучная, но великая вещь. С помощью его универсальных алгоритмов (а также при практическом содействии Чупочуха) мы довольно-таки быстро вызубрили азы челюстианской устной речи. С письменной вышла заминка. Каботажный сержант ссылался на плохую память, на скверное самочувствие. В общем, понятно было, что он малограмотный.

— А вот и Челюсть!

Чупочух при этих Женькиных словах бросился к иллюминатору. Увидев шарик своей родной планеты, он застонал, стукнулся хоботом о прозрачный диск пластика, а потом, опомнившись, юркнул под кресло и затих. В нем боролись страх и вполне понятная тоска по прежней, пусть не очень счастливой, но привычной жизни.

— Сейчас начнется! — пообещал он. — Нас уже наверняка засекли.

Челюсть вырастала на глазах. Космоскаф резко сбавил скорость и вошел в атмосферные слои. На поверхности планеты уже были различимы островки каких-то строений. Мы перешли на горизонтальный полет. И вот тут-то появились два бронелета. Они шли нахально, прямо навстречу нам, и еще издали начали стрелять.

— Конец! — визгнул под креслом Чупочух.

Женька взялся за рычажок на пульте и открыл задвижки по бокам космоскафа. Оттуда хлынули струи горячего пара с примесью маскировочного газа «мираж». Вмиг полнеба заволокло колеблющейся, отразившей поверхность планеты пеленой. Сначала полыхнуло полярное сияние, потом качнулось жаркое марево пустынных широт, и перед атакующими бронелетами открылась фантастическая картина. Наш космоскаф как бы разделился в миражном облаке на множество своих отражений, и все они завертелись, как в калейдоскопе.

Гравиметрические приборы помогли нам проскочить мимо бронелетов, впустую расстреливающих боезапас по оптическим фантомам.

— Связываться с ними некогда, — объявил Женька, — есть дела поважней. Сержант, давай-ка, выбирайся из-под кресла. Нам нужно знать, где ваша столица и где резиденция этого самого высокоширокоглубокого Генералиссимуса.

— Да вот она, столица, — ответил Чупочух. — Мы над ней и пролетаем.

Я и Женька переглянулись. Уж очень неприглядная местность проносилась сейчас под нами в иллюминаторах.

— Грязи что-то многовато, — с сомнением сказал я.

— Это временное явление, — быстро отозвался Чупочух. — Вот завоюем все, что нужно, и наведем порядок. Наша столица будет городом-садом.

— И много вам нужно завоевать?

— Всю Вселенную!

— Чупочух! — с жалостью в голосе сказал я. — Ты что, совсем необразованный? Не знаешь, что Вселенная бесконечна?

Сержант хотел что-то ответить, но осекся, опустил глаза и пробормотал:

— Знаю.

— Так что ж ты… — начал я, но Женька прервал:

— Внимание! Нас снова атакуют!

Я и Чупочух прильнули к иллюминаторам.

Навстречу нас неслась стая бронелетов. Их было слишком много, чтобы мы могли рассчитывать на успех прежнего маневра.

Вдруг Чупочух вскочил с кресла:

— Резиденция Генералиссимуса!

Внизу, среди множества прозрачных куполов, выделялось темное четырехугольное здание. Женька немедленно направил космоскаф к нему. Высота стремительно падала. Еще немного, и мы окажемся у цели.

Но в этот момент перед нами мелькнул бочкообразный корпус бронелета. Женька рванул рычаг управления вправо, чтобы избежать столкновения.

— Куда! — закричал Чупочух. — Там же консервный завод! Налево давай!

Но было уже поздно. Мы с грохотом пробили прозрачный заводской купол и… как бы это сказать… причелюстились. С дикими криками от огромных мясорубок и котлов побежали годные к нестроевой челюстианцы. Их было немного: почти весь процесс изготовления армейских консервов был автоматизирован. Поэтому мостовые краны продолжали подвозить к гигантским мясорубкам грязные туши каких-то скользких земноводных и контейнеры с ядовитого цвета химикалиями.

Мы выбрались из космоскафа, на ходу пристегивая к поясам крупнокалиберные лаузеры. Вылез и Чупочух. В животе у него урчало. Оглядывая пищевой конвейер, он облизывался.

И вдруг откуда-то сверху, из-под разбитого купола, донесся вопль:

— Ребята! Остановите эту штуку! Ой, батюшки…

мы, как по команде, задрали головы вверх. Катясь по рельсам, огромный кран тащил к жерлу мясорубки нечто гигантское, извивающееся и непрерывно вопящее — впрочем, в воплях своих не допускающее ни единой фальшивой ноты. Предназначенное на фарш, существо раскачивалось на крюке в тщетных попытках разорвать путы из толстой колючей проволоки.

— Загарульна! — удивился Женька. — Это же Загарульна, приятель деда. Как вы сюда попали?

Загарульна не то заплакал, не то засмеялся, сказал, что время для расспросов неподходящее, и, зависнув над мясорубкой, запел арию «О, дайте, дайте мне свободу!» из оперы А. П. Бородина «Князь Игорь».

Женька и я одновременно вскинули лаузеры и выстрелили: Женька — по крюку, на котором болтался гигант, я — по движку кровожадной мясорубки. Звездный кит с громким шлепком упал в уже неопасное жерло машины на кучу вонючих, но мягких субпродуктов.

Надо отдать должное Чупочуху: он тоже в меру своих сил помогал нам в адской работе — из болота тащить бе… то есть я хотел сказать, выпутывать Загарульну из колючей проволоки. Чрезвычайно вспотевшие и запыхавшиеся, мы, наконец, освободили от пут крылатого гиганта. Но вздох облегчения, вырвавшийся из его обширной грудной клетки, был перекрыт противным клекотом громкоговорителей. Они были установлены на бронеползах, окруживших корпус консервного завода.

— Вы в западне! Дырка в крыше под прицелом! Выходить по одному, оружие отбрасывать налево, пищевой запас направо!

— Сюда они боятся сунуться, — заметил Загарульна. — Вот и запустили свои угрожальники.

— Будем атаковать? — Женька положил ладонь на лаузер.

— На бронеползах пушки, — напомнил Чупочух.

Загарульна выпрыгнул из мясорубки и, приблизившись к стене, уперся в нее боком.

— Сейчас я ее обрушу, — оказал он, — а вы вылетайте через пролом. Обо мне не беспокойтесь. Где встретимся?

— В резиденции Верховного Генералиссимуса, — объяви Женька, — это через дорогу.

— Эх, тремоло-легатто!

Грохот. Облако пыли. Звон расплющиваемых бронеползов. Гигантская фигура Загарульны вылетела из-под обломков и, опрокинув несколько уцелевших машин, помчалась к резиденции. Наш космоскаф, счастливо миновав град осколков, обогнал звездного кита и оказался у цели первым. Но, несмотря на стремительность нашей атаки, противник успел среагировать. Высоченные бронированные ворота выехали из стен и наглухо закрыли подъезд к резиденции. Загарульна с размаху налетел на молибденовую броню, но она только загудела.

— А вот посмотрим, устоит ли она против плазменной пушки, — сказал Женька, посадив космоскаф у самых дверей. — Ян, слушай мою команду! Температура плазменного импульса — три миллиона градусов.

— Готово! — ответил я, прильнув к пушке.

— Давай!

Я нажал на спуск. В глазах потемнело от нестерпимого света. Сквозь прицел я едва различил бешеную пляску пламенного сгустка, который обгладывал броню дверей.

— Ур-р-ра! — мы откинули крышку люка и выскочили наружу. Чупочух, запутавшись в своих пяти ногах, не удержался и упал обратно в космоскаф. Но нам некогда было его вытаскивать. Мы перемахнули через жаркую лужицу металла, в которую превратились несокрушимые ворота, и устремились вперед. На бегу Женька прострелил робота-охранника, дежурившего в коридоре. Теперь — вверх по парадной лестнице… И тут позади раздался тяжкий удар. Сразу же стало совершенно темно. Я обернулся, но оплавленного пролома, образованного выстрелом нашей плазменной пушки, не увидел. Вход был снова перекрыт. Мы недооценили противника.

Стоять вот так. В темноте, ожидая каждое мгновение удара, который может обрушиться откуда угодно — спереди, сзади, сбоку, сверху — было не очень-то приятно. Было просто страшно. Хотелось закрыть лаза, чтобы потом, когда снова откроешь, увидеть… ну, хотя бы наш класс и Пифию Андреевну или даже Капитолину.