Волшебная галоша - Марк Сергеев

Димка и Паша вошли в кабинет через полчаса после ухода Фомина. Они уселись в два кресла, стоящие у стола, и Василий Михайлович вручил им письма из дому. Это был самый приятный сюрприз для невидимок, потому что кто же не скучает по дому? Где бы ни был человек – в дальнем увлекательном ли плавании, в трудном ли походе, на берегу ли ласкового моря – все равно скучает.

Мальчики углубились в чтение писем, позабыв все на свете.

Здравствуй, Димочка!

Как я соскучилась по тебе, дружочек. Василий Михайлович написал мне, что вы наконец нашлись, и я очень рада. Я так волновалась все время, пока о вас не было никаких известий. Только Анатолий Петрович утешал нас. Да еще Сеня – пионервожатый. Тридцать один нашелся, – говорит он, – двое найдутся. Он оказался прав. Кстати, Сеня сейчас тоже в Москве, уехал в какой-то институт, к ученым, чтобы избавить вас от беды. Пришло твое письмо, но без обратного адреса, я и не знала, куда написать тебе. Приезжай поскорее, дружочек.

Твоя мама.

Димка чуть не расплакался над письмом, так ему захотелось домой. А Кашкин почему-то улыбался. Димка понял, в чем дело, когда они обменялись письмами.

Братишечки-омулятнички, как поживаем?

Что же это вы пустились в путь-дорогу, а меня, старого рыбака и заядлого путешественника, оставили дома? Не ожидал, не ожидал. Это уже не по-товарищески. Я, конечно, понимаю, вы, братки-рыбаки, зазнались. Думаете, стали невидимками, так уже теперь на нас, видимок, можно смотреть свысока? А я и сам без вас тут задумал проехать на «Волге» вдоль всего Байкала. А? Что? Вижу, вижу, глаза заблестели. Ну, да я не такой, как вы. Хотите, возьму с собой? Мне места не жалко. Только дело-то вот в чем: отпуск у меня начинается через неделю, так что вы, того, торопитесь! Ясно? Тут еще мама хочет вам написать пару слов, а я кончаю.

После закорючки, которая должна была означать подпись Кашкина-отца, другим почерком было приписано:

Пашенька! Не ходи, милый, с непокрытой головой. Лето жаркое, может случиться солнечный удар. Приезжай поскорее.

Мама Валя.

Третье письмо читали вслух.

Невидимкам-путешественникам, великим покорителям пространства, представителям великого племени пятиклассников, от собратьев по счастью и несчастью наш невидимый привет!

Это письмо по поручению тридцати одного невидимки пятого класса «В» 117-й школы пишет штаб невидимок. Недавно узнали о ваших делах и обсудили на совете ваше поведение. Большинство поступков признано правильными. Штаб дает вам поручение – найдите в Москве Сеню и присоединитесь к нему: нужно как можно скорее узнать причину того, что с нами произошло, и как избавиться нам от такой «радости».

По поручению невидимок председатель совета Сокольникова Вера.

– А вот и Леня вернулся, – обрадовался Логинов, заметив лейтенанта в дверях. – Ну, как?

– Все в порядке, – улыбнулся тот. – Привет.

Темно-синяя машина с красной продольной полосой мчала наших друзей по городу. Уже возвращаясь после прогулки, увидели они шагающих к вокзалу старых знакомцев – сибирских пионеров.

– Никогда не ел пирожка вкуснее, чем тогда в вагоне, – засмеялся Паша.

А Димка подумал о том, что лучше путешествовать так же, как эти ребята, – честно и заслуженно. А невидимкой быть ни к чему.

Четвертое стихотворение Вадима Смирнова

Глава 22

В которой бабушка Варвара решилась наконец поговорить с «нечистой силой».

Проходя через комнату, в которой поместили невидимок, бабушка Варвара всегда крестилась. В бога она давно не верила и делала это на всякий случай: а вдруг эти мальчишки и впрямь нечистая сила?

– Послушайте, мама, – говорили, бывало, ей Василий Михайлович и его жена, дочь бабушки Варвары, – ведь мальчики же совершали только хорошие дела: спасли нашу Марусю из-под машины. Что же вы их боитесь?

– Так-то так, – отвечала старушка, – да только непривычно как-то разговаривать со стенками. Их ведь, сердешных, не видно, а я сослепу-то не могу никак разобрать, есть они в комнате али нет.

Поздно вечером бабушка баюкала Марусю. Девочка капризничала и требовала, чтобы вместо бабушки ее баюкал Димка. Старушка испуганно оглядывалась и старалась всячески отвлечь девочку. Но Маруся была упряма. Пришлось звать невидимок. Дрожа и крестясь, бабушка Варвара вошла в комнату мальчиков и сказала:

– Это самое, значит, вот какое дело: Марусенька-то все не засыпает и не засыпает. Попеть просит.

Невидимки отправились к девочке, а старушка, держась за сердце, побрела за ними: да и можно ли оставить беззащитную внучку наедине с «нечистой силой»?

Спеты были все колыбельные, потом военные песни, потом начались туристские:

Нам электричествоСделать все сумеет,Нам электричествоМрак и тьму развеет,Нам электричествоЗаменит тяжкий труд:Нажал на кнопку – чик-чирик —И все уж тут как тут…

Паша пел тоненьким голоском, зато во всю мочь.

– Да не так громко. Что вы кричите, ведь так слона разбудить можно, не то что ребенка усыпить… – решилась поговорить с невидимками бабушка Варвара. – Вот как нужно…

И она запела:

Баю-баюшки-баю,Не ложися на краю —Придет серенький волчок,Схватит Машу за бочок.

Но у Маруси вовсе не было желания слушать про скучного волка. Ей было куда интереснее слушать «про мускулы стальные, про шорохи ночные, про смелых и больших людей». И она требовала от невидимых нянек все новых и новых песен. Однако запас «колыбельных» у наших друзей был уже исчерпан.

– Маруся, давай лучше мы тебе сказку расскажем, – предложил Паша Кашкин.

– Сказку, сказку, хочу сказку! – обрадовалась девочка. И тогда наперебой, поправляя друг друга, мальчики рассказали ей все, что знали про Кузьку-озорника.

– А потом что с ним было?

– Что было потом, мы не знаем.

– Наверное, навсегда остался Кузька рыбой, – сказал Димка.

– Мне жалко Кузьку, – сказала Маруся.

– Почему же? – удивился Паша. – Он же плохой. Озорник.

– Все равно жалко…

Бабушка Варвара вдруг улыбнулась:

– Хотите, я расскажу вам, что было дальше?

– Хотим! – обрадованно и удивленно вскрикнули в один голос и невидимки и Маруся.

– Тогда слушайте…

– Нет, ты отдал еще не все, – захихикал старик карлик. – Не все. У тебя остался еще твой длинный рост. Теперь он тебе не нужен. Какая разница, будешь ты большой рыбой или маленькой? А в обмен я сделаю тебя волшебником.

– Ну хорошо, – согласился Кузька. – Давай меняться. И поплыли они в глубь озера. Долго плыли, нет ли, а только остановились у глубокого черного провала. Заглянул Кузька вниз, а там и дна не видно, – тьма кромешная.

– Ну, что, – говорит старичок, – ныряем, что ли? А Кузька даже глаза зажмурил: страшно ему.

– Эх, ты! А еще озорничал, смелым считался. Тьфу! Знал бы, так и не связывался бы с тобой.

– Я-то, что ли, трус? – обиделся Кузька.

Добрался он до края пропасти да как бросится вниз головой. Сердце, конечно, в пятки, хоть и пяток у него нет – один хвост рыбий. И чувствует он, что опускается медленно, так, словно крылья его подпирают. И пока опускался, все думал про свою беду: как же это он теперь вернется в родные места? Как же снова стать парнем красивым да статным и повидать девушку, которой немало зла сделал? Теперь-то он уж точно знал, что нет ее краше на свете, что любит он ее больше жизни. Да ничего не вернуть.

И во второй раз закапали слезы из круглых Кузькиных глаз, да только никто не видел тех слез – кругом вода.