Отраженье багровых линз - Илья Буров

Пустой лист после оглавленья был мелко испещрён абзацами истории:

«Можно подумать, такая уродина? Да я любого прохвоста могу охмурить по надобности, держу под юбкой только полезных! Вон, например, Матвейка. И починить всё горазд, и рассказать может разного! Про гостей наших вон только председатель знает и Матюша мой, как приближённый!»

«Ой да Матвей, ой да умелец! Подарил мне сегодня радиограммофон, такой красивый, в чемоданчике лазурном! Хоть бы соседский Ромка, простофиля, не сломал!»

«Дуралей этот Матюша! Слюнтяй! Попросила по-дружески разузнать про гостей, про мужика мужицкого, а тот в отказ, мол тайна! Всему своё время! Не зря я ему не даю. Тот ещё конспиратор. Не то, что припёршийся позавчера с парнем каким-то раненым. Как увидела, сразу поняла — мой вариант! Седоват малёха, но в постели он точно бычара!»

Большого желания это комментировать не было. Женщина определённо не придерживалась традиционных ценностей. Седовласая же её мечта могла быть кем угодно, но для утверждений, что речь шла об Аристархе, сведений недостаточно.

О возрасте писанины остаётся только догадываться. Без дат и конкретики проблематично, но смелюсь предположить, что ей как минимум год. Чернила в хорошем здравии. Примерно тогда и развернулась причина опустошения посёлка, трактуя по его состоянию. Возможно, роль сыграли гости. В любом случае писательница не смогла продолжить дневник, о чём говорило обрывающееся повествование.

Единственной зацепкой оставался Матюша, приближённый председателя. Связность с радиотехникой однозначна. Пускай даже трансляция о помощи и не его рук дело, но знать об этом он был обязан!

***

Энтузиазм держался на добром слове, зданий было предостаточно. Для оговоренной полусотни, да с условием нескольких семей на избу, их было с перебором. Частокол огибал куда большую территорию, занимать которую могла и сотня-две. Были ли причины называть меньшее число или это благодаря трансляции? В любом случае, всё это кипящее многообразие лиц сменилось одним безнадёжно усталым. Лицом одиночества и тлеющей веры.

Всматриваясь в утварь каждого жилища сквозь узоры мороза и занавески, я искал подобие мастерской. Среди отрезанной деревни такие таланты чаще всего обнародованы, а выполнять прихоть оных где-то было нужно.

Это было неказистое здания, из односкатной крыши которого выглядывал мезонин. Пустоту необычно большого расстояния от грунтовки до мастерской занимали сарай, кладь дров да прикрытый множеством скатерть, разобранный в хлам трактор. Вздумалось: “Матюша ковырялся во всём”.

Могильник радиотехники представлялся иным, плюгавый вид снаружи играл прикрытие достойно. Встречала, конечно, слегка пустоватая гостиная, но гармоничная кладовая-спальня и аккуратно организованное рабочее помещение на чердаке утверждали обратное. Каждая коробка на стеллажах была подписана, находил себе место даже какой проржавевший корпус громоздкого радио. Матвей настолько ценил своё хозяйство, что, по моему мнению, мельчайший мусор находил пристанище и, скорее всего, применение. Этот человек дела поражал.

Возле окна мезонина на столе стоял металлический тёмно-болотный короб с ручкой для переноса. Уходящая в щель форточки антенна, тумблер, окошки с ранее бегающими стрелками, отходящие провода — всё это говорило о том, что передо мной радиостанция. Ручной привод, заставляющий работать эту махину, был переделан под аккумулятор. Тишину радиоволны принимали наушники на тонкой, перемотанной тёмной лентой нити разных оттенков. Микрофон же, корпус которого был грубо скручен шурупами, а кнопка соединения зажата щепой, с нетерпением ожидал речь коричневого чемоданчика-магнитофона с надписью «Астра-2».

На полу валялась бумажная упаковка от магнитной ленты — единственный беспорядок комнаты с подписью «Трансляция о помощи». Бывший её житель, видимо, стоит в аппарате с невозможностью запуска. Синяя кнопка включения провалилась безрезультатно. Питающий всё это добро аккумулятор был разряжен.

Замена на удивление обнаружилась быстро. Порядок рабочего места творит чудеса.

Болотный короб заверещал, расходясь в помехах. Магнитофон, не отставая, забухтел. Заскрипел. Знак нехороший, но, по крайней мере, всё заработало и удалось не посрамить надежду найти часть неведанного, возможного приоткрыть занавес на судьбу отца! Магнитная лента с щелчком лопнула. Синяя кнопка стрельнула в изначальное положение. Не посрамил, блин.

Выудив огрызки ленты из механизма, я полез за спичками в надежде сплавить их, но тут же осознал бессмысленность затеи. Они липли и ссыпались, оставляя на пальцах тёмный порошок. Если и можно сохранить запись, то в состоянии сделать это точно не я, а магнитофон, возможно, лишь усугубит положение. Ясно было только одно — катушку лучше оставить в покое.

Ступень лестницы в мезонин скрипнула. Предательски так, случайно. Или специально? Доски повторно издали визг от тяжёлых ботинок, хозяина которых явно не заботило обнаружение. Чуть обледенелый, но от этого не менее знакомый плащ опустился на табурет в начале стеллажей. Эта монотонно дышащая резиновая морда отвлекла меня от магнитофона. Погрузила в образовавшуюся тишь мыслей.

Раздались помехи.

К источнику. К радиостанции, что работала всё это время, пока моя голова была зациклена катушками. К устройству, судя по размерам и виду которого можно сказать о промышленном или вовсе военном предназначении! Эта уходящая в щель антенна может обмениваться сигналами на сотни километров. Можно отыскать как и обычных людей, знающих прошлое тех или иных мест, так и правительство, командующее остатками подчинённых. Какой же я дурак, что попросту растрачивал ёмкость аккумулятора на чёртов магнитофон!

Переключатель с треском менял частоту. Стрелка в окошке, ранее мёртвая, вновь обрела силы. В зависимости от её положения наушники то разрывались усилением помех, то поглощали тишину, как коробка из администрации Нижневартовска. А вдруг там, в этой тишине, кто-то ждёт сигнала, как и я? Вдруг просто нужно дать понять, что радиоэфир не мёртв?!

Микрофон примкнул ко рту. Что сказать? Как?

— Досадно. — Не выдержал гость и вторгся в происходящее. — Перед тобой билет к мечте, стоит лишь сказать, а ты не в состоянии произнести и слова…

В памяти всплыл уход отца. Его твёрдая рука на плече. Тихая, но невероятно мучительная смерть матери. Кровохаркающее и испускающее жизнь тело дяди. Пронзительный писк рассёк тишину наушников, оглушая и не отставая от засевшего в горле кома.

Ведя немую сцену, путник снял с меня бесполезный пластик и склеился резиной с грубо скрученной коробочкой.

— На связи посёлок Аган, как слышно? — Будто из-под земли произнёс он. — Приём!

Товарищ произнёс это не раз. Эти слова звучали и когда я свалился на пол у стены, и когда уже начинал приходить в себя. Затея была брошена раза с 17-ого, когда путник отпустил переключатель, отнял наушники от резины и безрезультатно мотнул головой.

***

Неудачный связист бездельно восседал на том же табурете. С вещмешком меж ног и алюминиевой флягой в руках сидел уже я. Глоток остатков напитка из чабреца помог успокоится