Эгоист - Эльза Вернер

– Этого я не думаю, но именно потому был удивлен, увидев, что ты потупил взор при этой «детской болтовне».

– Густав, берегись! – воскликнул Франц Зандов, с трудом сдерживая раздражение. – Я позволяю тебе больше, чем кому-либо иному, но теперь мы можем всерьез поссориться. Я отлично видел, что ты намеренно допустил недоразумение с агентом Дженкинса, чтобы разузнать, как далеко идут его инструкции, точно так же я знаю, к кому относилось замечание, которое ты сделал мисс Пальм. Но таким путем ты ничего не добьешься у меня. Что я однажды решил, то непременно исполню, и я еще раз предоставляю тебе выбор: «да» или «нет»! Если ты откажешь мне в своем содействии…

– Ты ошибаешься! – прервал его Густав. – Я уже несколько дней тому назад написал в «Кельнскую газету» и попросил место для длинной статьи, которую, конечно, как вышедшую из-под моего пера, примут очень охотно. По всей вероятности, она появится в следующем месяце.

Зандов изумился. Неожиданная покорность брата удивила его:

– Ты, разумеется, покажешь мне свою статью, перед тем как отослать ее?

– Несомненно! Ты должен прочесть ее от слова до слова.

Омрачившееся лицо Франца Зандова стало проясняться.

– Это мне очень приятно, очень приятно! Мне было бы крайне тяжело, если бы твой отказ привел к разрыву между нами.

– Из-за меня лично или из-за клиффордского состояния, которое ты хочешь закрепить за собой? – спросил Густав с внезапно вырвавшейся горечью.

– Состояние Джесси вовсе не причастно к моему предприятию, – коротко и решительно заявил Франц Зандов. – Оно в основном обращено в надежные ценности, да, кроме того, Клиффорд в своем завещании запретил вкладывать в спекуляции долю наследства Джесси до ее совершеннолетия или замужества. Таким образом, если это успокаивает твою щепетильную совесть, я могу заверить тебя, что твоя будущая супруга ни одним долларом не причастна к затеянному мной делу. Я предпринял его на собственные деньги и на свой риск, а следовательно, и выигрыш, и потери касаются лишь меня одного.

Он встал, чтобы уйти, Густав тоже поднялся:

– Еще один вопрос, Франц: ты участвуешь в этом деле очень большими суммами?

– Половиной своего состояния. Следовательно, тебе должно быть ясно, что успех крайне необходим мне, поэтому меня радует, что в главном вопросе мы согласны друг с другом. Повторяю тебе еще раз: мещанские понятия не пригодны для здешних условий, ну, да ты и сам, наверное, скоро уяснишь себе это и согласишься со мной.

– Половиной своего состояния, – пробормотал Густав, следуя за уходящим братом, – это скверно, очень скверно! Значит, нужно действовать с величайшей осторожностью!

В гостиной никого не оказалось, когда братья вошли туда, но на террасе стояла Фрида. Она, очевидно, не заметила вошедших, по крайней мере, когда Франц Зандов направился к ней и она обернулась, можно было ясно заметить, что она только что плакала. Как ни быстро провела она платком по лицу, все-таки ей не удалось скрыть слезы.

В общем не в обычаях Франца Зандова было проявлять большую деликатность, однако в данном случае он, по-видимому, приписал слезы девушки неприятному эпизоду, разыгравшемуся за столом, и в приливе участия попытался успокоить ее.

– Вам незачем так смущаться своих слез, мисс Пальм, – произнес он. – Вы, наверное, здесь, на чужбине, скучаете по своей родине?

По-видимому, вопреки ожиданию, он угадал истину; во всяком случае полной искренностью прозвучали слова Фриды, произнесенные ею дрожащим голосом:

– Да, я испытываю невыносимую тоску по родине.

– Ну, это вполне естественно: ведь вы лишь несколько недель находитесь здесь, – равнодушно сказал делец. – То же самое испытывают все ваши соотечественники, но это скоро проходит. Если только человеку выпадет на долю счастье в Новом Свете, он охотно забывает Старый и в конце концов даже радуется тому, что покинул его. Не смотрите на меня с таким изумлением, словно я сообщил вам нечто невероятное! Я говорю по собственному опыту.

Фрида действительно взглянула на него с изумлением. В ее глазах, еще влажных от слез, засверкали гнев и неудовольствие, когда она горячо воскликнула:

– Неужели вы говорите это всерьез, мистер Зандов? Я должна забыть свою родину, отказаться от нее даже в воспоминаниях? Никогда! Никогда!

Франц Зандов, очевидно, был несколько удивлен этим страстным возгласом девушки, обычно тихой и робкой, однако на его губах заиграла полупрезрительная-полусострадательная усмешка, когда он произнес:

– Я вполне благожелательно советую вам научиться этому. Несчастье большинства немцев здесь состоит именно в том, что они упрямо держатся за прошлое и в результате часто упускают и настоящее, и будущее. Кроме того, тоска по родине – одно из тех болезненных, искусственно вызываемых чувств, которые считаются очень поэтичными и высокими, но в сущности являются обузой в жизни, бесполезным грузом. Тот, кто хочет здесь добиться успеха, должен иметь ясную голову и зоркие глаза, чтобы не упустить ни одного подвернувшегося благоприятного случая, тотчас же использовать его. Вы сами тоже поставлены перед необходимостью подыскать себе средства к существованию, а в таких обстоятельствах совершенно непригодны подобные расслабляющие рассуждения.

Как ни жестко и бессердечно звучали эти слова, все же в них чувствовалось искренность. Неосторожное выражение Фриды о «деловом друге», которое скорее должно было бы раздражить дельца Зандова, по-видимому, возбудило в нем интерес к девушке.

Фрида ни словом не ответила на его поучение, своей холодностью поразившее ее до глубины сердца. Да и что могла бы она возразить на это? Но серьезный, вопрошающий, полный упрека взгляд ее темных глаз говорил красноречивее слов и, похоже, оказывал странное воздействие на этого обычно неприступного человека. Теперь он не отвел глаз и, смело посмотрев в лицо девушки, внезапно произнес, невольно смягчив тон:

– Вы еще очень молоды, мисс Пальм, да, очень молоды, чтобы выйти в мир совершенно одинокой. Разве там, на родине, у вас не было никого, кто мог бы дать вам приют?

– Нет, никого, – тихо, почти неслышно, слетело с губ девушки.

– Ах, правда, ведь вы – сирота. А родственник, вызвавший вас в Нью-Йорк, умер, пока вы еще совершали путешествие? Так я, по крайней мере, слышал от племянницы.

Легкий наклон головы Фриды, очевидно, должен был служить утвердительным ответом, но при этом лицо девушки густо покраснело и она потупила свой взор.

– Это действительно очень печально, – продолжал Зандов. – Но как же вам вообще удалось найти в Нью-Йорке подходящее убежище, раз вы были совсем одиноки там?