Смерть на горячем ветру - Дуглас Уорнер

Картрайт поглядел по сторонам и заметил железный стержень, торчавший из груды мусора и кирпичей. Он шагнул вперед, выхватил стержень и побежал вверх по улице навстречу приближавшемуся Морони. Тот в изумлении глядел на приближающуюся фигуру, тяжело ступавшую босыми ногами по земле и державшую железный стержень в правой руке.

— Какого черта?… — только и успел сказать Морони.

Стержень опустился. Услышав треск костей плеча, Картрайт удовлетворенно улыбнулся. Морони упал на одно колено и закричал:

— Остановите его, он сошел с ума. Остановите его! Здоровой рукой он прикрыл голову от взметнувшегося стержня.

Картрайт почувствовал, как его грубо схватили за руки. Он зарычал, как зверь, у которого отняли добычу:

— Я убью его! Я убью его! Я убью его! Потребовались усилия всех четырех мужчин, чтобы оттащить его.

Опять послышались голоса. Маргарет вздрогнула, подумав о сумасшедшей женщине, ищущей свою собаку.

— Похоже, что здесь мы больше сможем сделать, сержант, — произнес мягкий голос уроженца западной Англии. — Здесь получше, чем в домиках бедняков под холмом.

— Богачам можно доверять! — проговорил другой голос. — Они отроят на совесть. — И потом с жалостью: — Поосторожнее с этим типом, он потерял много крови.

— И вообще, работайте осторожнее, — сказал третий голос, — а не то этот проклятый отель свалится нам на голову

Маргарет облегченно вздохнула.

— Помогите! — слабо вымолвила она.

Над ней склонилось смешное подвижное лицо, над которым был виден армейский берет.

— Все в порядке, леди! — сказало оно. — Вы в надежных руках. Мы вас отсюда вытащим в два мига.

— Осторожнее, пожалуйста, — сказала Маргарет подошедшим мужчинам. — Этот человек еще жив.

— Боюсь, что нет, сударыня, — покачал головой первый. На нее больше ничто не давило.

— На счастье, — послышался голос, — перекрытие выдержало, а не то они были бы сейчас под десятью жилыми этажами и мебелью.

С нее сняли спасшего ее человека. Ее ошеломленный мозг отказывался примириться с тем, что она давно уже знала.

— Осторожнее, пожалуйста.

— Ваш муж, леди?

— Да! — В ее голосе звучала гордость. — Мой муж. Мы были женаты только один день. Он был очень храбрым.

— Я очень сожалею, — сочувственно сказал парень. — Примите мои соболезнования.

Ладони мягко скользнули и положили Маргарет на носилки. Ложь тяготила ее; она оскорбляла человека, пожертвовавшего своей жизнью ради нее. Считается, что все же мужья, а не незнакомые люди, должны жертвовать собой.

Она хотела сказать: я солгала вам. Он не был моим мужем. Мой муж убежал. Этот человек спас мою жизнь ценой своей, он был посторонним.

Маргарет этого не сказала. Она подумала: «Я не могу сказать это его отцу. Смерть Гая и так будет для него страшным ударом. Последний Рэйнхэм. Он должен верить, что его сын был героем».

Маргарет закрыла глаза и почувствовала, что ее уносят. Размышляя о спасшем ее человеке, она подумала: «Смешно! Я никогда не видела его лица. И теперь уже никогда не увижу».

Глава восьмая

Луна зашла. Вскоре солнце осветило развалины во всей их страшной наготе. Оно высушило глотки неутомимо работавших спасателей, спекло оставшуюся от моря тину, подняло пар и миазмы из застоявшихся водоемов.

Весь день, не ослабевая, оно палило, пока ужаснувшийся мир отправлял первые посылки в фонд помощи мэра, обезумевшие родственники обрывали телефоны, радио и телевидение разносили подробности по земному шару, а любопытствующие люди собирались на склонах холмов за импровизированными баррикадами. Когда солнце зашло, жара уменьшилась, но во вторник утром оно опять светило так же яростно.

В полдень, на второй день после землетрясения, командующий Юго-Западным округом, кавалер орденов «За безупречную службу» и «Военный крест», генерал-лейтенант А.О.К. Варбуртон и офицер, руководивший спасательными работами, вошли в здание виллы мэра. Его дом, как и все, оставшееся на холме, был реквизирован под штаб-квартиру спасательных операций. Гостиная была временно предоставлена Барнсу и деятелям различных религиозных организаций.

Варбуртон остановился на пороге, с неприязнью оглядел сидевших. Священнослужители находились в весьма щекотливой ситуации из-за сложностей, связанных с выяснением вероисповедания погибших, решением вопроса о соответствующей тризне и месте захоронения.

Варбуртон обратился к Барнсу. Мэр постарел лет на десять за эти два дня. Щеки ввалились, плечи сгорбились, а глаза стали пустыми.

— Господин мэр, джентльмены! Я должен сделать сообщение.

Тишина.

— Все спасательные отряды и весь обслуживающий персонал выведены из города. Я приказал немедленно очистить площадь, использовав все имеющиеся бульдозеры и все запасы гербицидов. В интересах оставшихся в живых и для предотвращения эпидемии, руины города должны быть сравнены с землей и политы обеззараживающими средствами.

— Нет, сэр, нет! — закричал шокированный голос. — Под развалинами могут еще оставаться живые люди. А мертвых следует надлежащим образом похоронить.

— Я понимаю ваши чувства, сэр, и вполне их разделяю, — сказал Варбуртон. — Но мы должны смотреть фактам в лицо. В воскресенье вечером в Арминстере было около 125000 человек. Было выведено из города менее 30000 уцелевших. Выкопано было не более десяти тысяч тел. Жара продолжается… Я очень глубоко сожалею. Может быть, вы смогли бы отслужить отсюда, с террасы, какую-нибудь общую службу?

— Но мы различаемся по… — раздался жалобный голос.

— Сэр! — резко возразил Варбуртон. — Два дня назад они были в первую очередь людьми.

На смотровой площадке над руинами был воздвигнут похоронный алтарь. Погребальную службу вел архиепископ англиканской церкви, обратившийся с короткой, энергичной проповедью. Безмолвно висели приспущенные флаги. Главу государства представлял принц крови. Сэр Гай Рэйнхэм представлял правительство. Мистер Фрэнк Лартер, лидер оппозиции, представлял вторую половину страны. Барнс тусклым взглядом смотрел перед собой. За прелатами и сановниками виднелась безбрежная толпа спасшихся и родственников погибших.

— Господь Всемогущий, — завершил свою речь архиепископ. — Ты, который поразил этих детей Своих, даруй им милосердие Свое…

Внизу земля опять сдвинулась с места. Медленно, будто просыпаясь от летаргического сна, она двигалась вперед и раздвигалась в стороны под ножами бульдозеров. Мусор тщательно счищался, захламленные улицы обнажили свой первозданный вид. Случайно устоявшие сооружения — стены, гаражи и другие постройки — секунду сдерживали напор человеческого разрушения, поддавались и падали. Обломки сгребали в аккуратные холмики, в курганы из коричневой земли. За бульдозерами кружили вертолеты, поливая все гербицидами. Жидкость лилась на землю, впитывалась, проникала вглубь и все заживляла, уничтожая.

Барнс смотрел вниз. «Имперская Башня», казалось, издевается над ним, делая вид, что нетронута. Отель возвышался над городом, вызванным силой его воображения, слишком большой, чтобы его снести бульдозерами, и слишком пострадавший, чтобы его восстановить.

А внизу пряталась аккуратно скрытая от глаз людских смерть: возвышались ровные холмики земли, на пустых улицах ничего не было, они уходили в никуда.

Могила была запечатана.

Часть третья ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ № 2

Глава девятая

Морган кончил читать. Он не заметил, как я вошел. Он положил последний лист, сложил в аккуратную стопку, но затем его чувства взяли верх. Мощными руками он сжал рукопись так, что ее верхняя половина разошлась веером. «Ну вот, теперь ты можешь себе представить, каково было мне, когда я вчера в первый раз прочел это», — подумал я безо всякой жалости.

От моего испытующего взгляда Морган пришел в себя.

— Это правда? — страшным голосом спросил он. — В свое время нам говорили совсем другое. Это правда?

Ему хотелось, чтобы я ответил «нет». Я не стал отвечать прямо. Опустив гранки первой страницы сегодняшнего выпуска на журнальный столик, я подошел к письменному столу и вытащил из него пухлую папку. Когда я бросил ее на стол, раздался звук, похожий на звон пощечины.

— Аффидевиты, то есть письменные показания, данные под присягой и заверенные, — проговорил я. — Подписанные свидетельства восьми человек, плативших Морони, спасателей, говоривших с Картрайтом, солдат, нашедших тело Гая Рэйнхэма в двадцати метрах от Маргарет, за дверями зала. Джон Холт — хороший репортер. Он не забывает о доказательствах.

— И его наградили георгиевским крестом… О, господи! Как честного чиновника, чтящего кодекс чести, его больше всего потряс Морони.