Крылья в багаже. Книга вторая - Марина Васильевна Ледовская

— Зачем? По-моему, я неплохо справляюсь, — хвастливо заявила Надежда. — А с горки слететь — настоящее удовольствие!

— Вот именно — слететь! — подчеркнул Николай, — осторожность не помешает. Придерживай машину тормозом, съезжай не торопясь.

— Но это же неинтересно!

— Зато безопасно. Ты хочешь получить травмы? В «медовый месяц»? — резонно заметил Фертовский.

— Нет, не хочу! — испуганно отозвалась она.

— Тогда слушай, что тебе говорят, — строго сказал Николай.

— Ты беспокоишься обо мне? Как это здорово! — она дернулась, чуть не выпустила велосипед из рук, схватила его в последний момент. Николай покачал головой. Вот девчонка! Неловкая, неуклюжая, нелогичная, но такая милая и трогательная в своей нелепости, она нуждается в его любви и заботе. — Николенька, мой дорогой! — в порыве чувств крикнула она, сделала рывок и полетела с горы. Ветер засвистел в ушах, она ощутила себя птицей, свободной в своем полете. Скорость была просто невероятной, велосипед рассекал воздух так, словно собрался взмыть в небо, к облакам.

— Ну, что скажешь? — Надя дала по тормозам, остановила велосипед и победоносно улыбнулась.

— Неоправданное лихачество, — сердито сказал Николай. — У тебя есть еще какие-либо качества, о которых я раньше не подозревал?

Надя подбежала к нему и быстро поцеловала в губы.

— Ты в этих очках, Николенька, смотришься, как бы сказать, стильно и соблазнительно, да и шорты подходят к этому образу. Мне очень нравится.

Он покачал головой: ну что с ней делать? Насмешница, да еще, оказывается, лихачить любит. Сюрприз один за другим. А он еще и сравнивал ее с первой женой. Да, Марго, конечно, не уступала в начитанности и уме, да и с юмором у нее все в порядке. Но и только. В ней нет и никогда не было той живости и огня, тех эмоций и пылкости, которыми обладает Надя. А главное, что Фертовский уже в такой степени прочувствовал эту подзарядку на себе, что не мог допустить и мысли лишиться ее. Он вдруг поймал себя на том, что не помнит лица своей первой жены. Не помнит и все. Что-то расплывчатое, размытое. Маргарита…

Они встретились на дне рождения одной общей знакомой. Марго там оказалась случайно, привела подруга, с которой они учились вместе. Рита тогда жила в общежитии. А здесь подобралось общество сплошь из столичных мальчиков, на которых провинциальные девушки смотрели как на богов. Однако никто и не подумал в той ситуации, что они сойдутся — Коля и Рита, слишком разные. И тем ни менее, именно на нее он обратил внимание, может, потому что она, единственная из всех девиц не старалась казаться лучше, чем есть на самом деле. Сидела в кресле, танцевать не рвалась, громко не смеялась, в то же время не выглядела зажатой и смущенной. Она просто наблюдала за происходящим. Как и Николай. Они встретились глазами и … ничего не произошло. Отвели взгляды одновременно и так несколько раз. Через некоторое время Николай заметил, что кресло, в котором сидела девушка, опустело. Она исчезла так внезапно и бесшумно, что ему почему-то стало жаль. Николай вышел в большой коридор и увидел эту девушку, кажется, ее звали Маргаритой. Она собиралась уходить. Неожиданно для себя Николай вызвался ее проводить. Всю дорогу они разговаривали, как два человека, которые знали друг друга очень давно. Тем, интересных обоим, было много. К тому же оказалось, что Рита читала в подлиннике Фолкнера, Уальда и Коварда, вот тебе девочка из провинции! У нее было отменное чувство юмора и удивительная выдержка во всем, а еще врожденное достоинство. Николай увлекся. Они встречались так часто, что Рите завидовали все подруги: она отхватила не просто столичного красавчика — у него была своя большая квартира, оставленная в наследство дедом. И неважно, что отец был против, Маргарита все равно опутала сыночка так ловко и быстро, что папенька и глазом моргнуть не успел. Но что самому Коле пришлось выслушать от отца, когда тот узнал о его девушке, нет, даже еще не невесте, и, тем более, не жене?! Отец случайно увидел их на улице. Они шли, взявшись за руки, о чем-то увлеченно разговаривали и не замечали никого вокруг.

В один из вечеров, во время ужина Николай сказал отцу, что хочет сделать ремонт в квартире деда и переехать туда. Отец со звоном, не сулящим ничего хорошего, швырнул вилку и нож, чем напугал домработницу.

— Ты собираешься там жить один? — выдавил из себя побагровевший Фертовский-старший.

— Нет, — ответил Николай, понимая, что все-таки придется ставить отца в известность. Все эти месяцы, что он встречался с Ритой, инстинктивно старался уберечь ее от своей семьи, особенно, от собственного отца. Конечно, Николай отдавал себе отчет в том, что рано или поздно отец узнает об их отношениях. Проблема не в этом, а в его реакции. Отец никогда не одобрил бы выбор сына, можно не сомневаться. Николенька всегда подчинялся ему, но, видимо, пришло время самому решать, что и как он должен делать.

Фертовский-старший сорвал салфетку с груди и уставился на сына взглядом-рентгеном. Он всегда так делал — действовало беспроигрышно. Николай знал об этом.

— Я собираюсь там жить с девушкой, — выдал он, подумал пару секунд и добавил, — у меня серьезные намерения.

Это был ход конем. Отец стал похож на рыбу, которую вытащили из воды, без привычной среды обитания она потеряла ориентацию, уверенность и стала беспомощной и жалкой.

— Серьезные намерения? — прохрипела «рыба». — С этой деревенской девкой?

Николай понял, что отец все знает. И давно ли? Почему он тогда до сих пор не вмешивался?

— Что ты не сказал, я все равно сделаю так, как решил, — Фертовский-младший едва сдерживал улыбку. Его впервые веселила растерянность отца, такого всегда уверенного в себе, всезнающего, безупречного во всем, что он говорит и делает. Поведение сына так разозлило Фертовского-старшего, что разговор грозил перерасти в скандал. Николай впервые поступал наперекор отцу, это был первый и не последний, как показала жизнь, вызов. Ни один из доводов, сказанных в тот вечер, ни последующие их разговоры не убедили Николая изменить свое решение жениться на Рите. Отец расценивал этот поступок не как пылкую любовь сына, а как бунтарство, упорное нежелание поступить по воле родителя.

— Какая там любовь?! — возмущался Фертовский-старший, призывая на помощь свою сестру, но и она, пожимая плечами, говорила, что проще всего оставить мальчика в покое. Пусть делает, как считает нужным. Она еще не забыла, как пятнадцать лет назад ее саму старший брат отговаривал от брака, приводя те же аргументы: подумаешь, инженер из Ленинграда?

Николай и