Летняя королева - Элизабет Чедвик (США)

мужа, она увидела блестевшие в его глазах слезы и блаженное выражение лица. Алиенору такие сильные чувства не захлестнули, но к тому времени, когда они дошли до резных позолоченных дверей собора, ей удалось спрятаться за улыбкой.

Горячий воздух после прохлады храма ударил, будто расплавленный молот. Корона Людовика ослепила ее глаза до боли.

– Жена, – сказал он, его лицо раскраснелось от триумфа, а в голосе слышались собственнические нотки. – Все вершится по воле Божьей.

Алиенора опустила взгляд на новое, сверкающее на солнце обручальное кольцо и ничего не сказала, потому что боялась сказать не то.

Из Бордо свадебный кортеж направился в Пуатье, объезжая крепости и аббатства, чтобы все могли приветствовать и поздравить молодую герцогиню и ее супруга. На третий день они подъехали к огромному и, по сложившемуся мнению, неприступному замку Тайбур на реке Шаранта, переходившему по наследству сенешалям Пуату. Тайбур стоял у последнего моста через реку, которая вскоре впадала в океан, и через него постоянным потоком шли паломники, направлявшиеся к святилищу святого Иакова в Компостеле.

Их встретил сам хозяин замка, Жоффруа де Ранкон, важный вассал, друг семьи и мужчина, за которого Алиенора предпочла бы выйти замуж, если бы у нее был выбор. Он не присутствовал на свадьбе в Бордо, так как был занят важными делами на своих землях, но с радостью приветствовал жениха и невесту и даже был готов дать им кров на брачную ночь, которую по давней традиции отложили на третий день после свадьбы.

Жоффруа преклонил колено перед Алиенорой и Людовиком во дворе замка и принес клятву верности. Алиенора смотрела, как играет солнце на его роскошных каштановых волосах. Ее сердце заныло от боли, но голосом она себя не выдала, когда приказала Жоффруа подняться. Выражение его лица было вежливым и бесстрастным, улыбка – как у опытного придворного. Подобно Алиеноре резкая перемена обстоятельств заставила его забыть о надеждах и амбициях и сосредоточиться на чем-то новом.

Многие вельможи, которые не смогли присутствовать на свадьбе в Бордо, прибыли в Тайбур, чтобы присягнуть на верность Алиеноре и Людовику, и Жоффруа сделал так, что все прошло гладко, как по маслу. Хозяин замка устроил пир, на котором Людовик и Алиенора были почетными гостями и властителями своих подданных. Позже, на приватной встрече, Людовик увидел новых вассалов и поговорил с баронами и представителями духовенства, с которыми раньше не встречался.

В толпе гостей Жоффруа выбрал момент, чтобы подойти к Алиеноре.

– К завтрашней охоте все готово, – сообщил он. – Надеюсь, принцу понравится.

– Он говорил мне, что любит хорошую охоту, если погоня не выпадает на святой день.

– Вы заключили прекрасный брак, – подавшись вперед, мягко сказал он. – Любой отец гордился бы тем, что сделал для своей дочери.

Она отыскала взглядом детей Жоффруа, стоявших вместе с няньками. Старшей, Бургундии, было семь лет, Жоффруа, тезке отца, – шесть, а младшей Берте – четыре.

– Вы пожелали бы такого мужа своей дочери? – спросила она.

– Я сделаю все, что смогу, для них и для рода Ранконов. Таких возможностей упускать нельзя.

– Но что говорит ваше сердце?

Он приподнял брови.

– Мы все еще говорим о моих дочерях?

Алиенора покраснела и отвела взгляд.

– Каких бы надежд я ни питал, теперь мне очевидно, что они никогда не оправдались бы – даже останься ваш отец жив. Он был гораздо мудрее меня. Это не принесло бы пользы Аквитании, а помнить о ней – наш величайший долг… Алиенора, посмотрите на меня.

Она встретила его взгляд, хотя это и стоило ей больших усилий. С ужасом пришла мысль: за ними пристально наблюдают все придворные и достаточно слишком долгого взгляда, неосторожного слова – и разгорится разрушительный скандал.

– Я желаю добра вам и вашему мужу, – произнес он. – Все, о чем вы меня попросите, я исполню как верный вассал. Вы можете доверять мне всегда и без оглядки.

Он поклонился и отошел, заведя учтивую беседу с Раулем де Вермандуа.

Алиенора пошла по залу, роняя слово здесь и там, улыбаясь и взмахом руки показывая золотую подкладку рукава и блеск кольца с топазом – одного из свадебных подарков Людовика. Она была милостивой и прекрасной юной герцогиней Аквитанской, и никто и представить не мог, как изранено ее сердце и как тяжело у нее на душе.

Алиенора тихо вошла в спальню новобрачных, приготовленную на верхнем этаже башни. Наступила ночь, и ставни были закрыты. Горели свечи и лампы – комната мерцала мягким янтарным светом на фоне глубоких теней. Одиночество ее будет недолгим. Вскоре придут придворные дамы, чтобы подготовить ее к брачной ночи.

Кто-то повесил на стену щит ее отца – Жоффруа, вероятно, – и как напоминание о многих поколениях ее предков, и как символ отцовского благословения. Алиенора сглотнула, вспомнив, как в детстве брала щит и бегала за отцом, смеша его, изображая оруженосца, стараясь не волочить кончик доспеха в пыли.

Огромная кровать, которую везли за молодыми, была застелена свежими льняными простынями, мягкими шерстяными одеялами и шелковым покрывалом, расшитым орлами. Шторы из красной шерстяной ткани собрались глубокими складками с тяжелыми тенями. У кровати была долгая история, восходящая к ее родителям, бабушке и дедушке, к предыдущим правителям этих земель, даже к сыну Карла Великого, который был королем Аквитании в те времена, когда в Аквитании правили короли. Веками эта кровать служила супругам ложем для свадебных ночей, зачатий, рождений и смертей. Сегодня вечером на ней окончательно будет заключен союз между Францией и Аквитанией, начало которому было положено три дня назад в соборе Сент-Андре.

Алиенора знала, чего ожидать. Женщины давно объяснили ей ее обязанности, и она не была ни слепой, ни глупой. Она видела, как спариваются животные, как обнимаются парочки в темных углах, когда холодными зимами места для свиданий на открытом воздухе становились недоступными. Не раз она слышала откровенные стихи своего деда, которые сами собой могли многому научить. Уже больше года в положенный срок у нее шла кровь: верный знак, что ее тело готово к супружеству. Однако осознать этот факт – не то же самое, что пережить его лично, и ей было страшно. Знает ли Людовик, что делать, ведь, пока не умер старший брат, его воспитывали монахи? Объяснили ли ему, как действовать?

Петронилла открыла дверь и заглянула внутрь.

– Вот ты где! Тебя все ищут!

Алиенора повернулась, вспыхнув от негодования.

– Я хотела побыть одна.

– Сказать им, что тебя здесь нет?

Алиенора покачала головой.

– Так мы только наживем себе неприятности. – Она принужденно улыбнулась. – Все будет хорошо, Петра; я же