Дело всей жизни (СИ) - "Веллет"

— А мистер Кормак придет пожелать мне доброй ночи? — требовательно осведомился он, когда уже совсем было собрался идти.

— Если будешь хорошо себя вести, — веско произнес Хэйтем.

Коннор повеселел и сначала пошел к подоконнику за перьями, а потом уже чинно отправился к выходу. А уже за закрывшейся дверью раздался гулкий топот — видно, чинность закончилась.

Шэй с интересом ожидал «более предметного» разговора и предложил:

— Может быть, побеседуем в кабинете?

— Пожалуй, — с усмешкой глянул на него мистер Кенуэй. — Некоторые дела Ордена требуют строгой секретности.

Это воодушевляло. В кабинете Хэйтем привычно запер дверь на ключ, оставив его в скважине, и предложил:

— Располагайся.

— Вот так сразу? — хмыкнул Шэй.

— Сразу? — Хэйтем приподнял бровь. — Сразу — это то, что ты сегодня творил в гостиной, а сейчас как раз объективно удачное время.

Шэй тяжело вздохнул. Назвать флирт и почти интимный момент «объективно удачным временем» мог только мистер Кенуэй.

Впрочем, момент действительно был удобен. На разговоры о делах Ордена будет еще время, а сейчас есть… Хэйтем бы мог сказать, «более приоритетные задачи».

— Хэйтем… — имя сорвалось с губ как-то уж очень открыто, лично. — Я скучал.

— Я тоже скучал по тебе, хотя, конечно, сказать, что мне в принципе дают скучать, было бы преступлением против истины, — теперь Хэйтем слегка улыбался.

— К черту Орден! — Шэй поморщился. — Я и так думал об Ордене почти год.

— Только об Ордене? — насмешливо фыркнул Хэйтем.

Хотелось уже оборвать все речи и заняться делом, но Шэй себе этого не позволил — знал, что любовника забавляют такие пикировки. И он включился в игру:

— Разумеется. Когда выполняешь миссию по указанию магистра тамплиеров, только об этом и думаешь.

— О миссии?..

— О магистре, — парировал Шэй.

Он так и не сел — а зачем? Напротив, выжидал удобного момента, чтобы застать любовника врасплох. Если крепко его целовать и зажимать — где-нибудь, все равно где, — то Хэйтем довольно быстро сдастся. Шэй так увлекся слежкой за будущей жертвой, что не заметил мига, когда жертва превратилась в охотника.

И когда Хэйтем за локоть отвел его к столу, Шэй никак не ожидал, что тот поцелует сам, тяжело прижимая сверху и заставляя опереться задницей на кромку столешницы. Но отступать Шэй не привык, а потому ответил со всем пылом, на какой был способен. А способен он был очень даже — особенно в такой миг, когда в паху тяжелеет, а чуть пониже пояса упирается ощутимое свидетельство ответного желания.

Хэйтем тяжело перевел дыхание, отклонил голову назад, но прижимать не перестал — напротив, небрежно сдвинул бумаги по полированной поверхности стола.

Шэй заинтересованно сверкнул глазами. Это что-то новенькое! Обычно Хэйтем проявлял куда больше сдержанности, а тут, глядите-ка, даже не посмотрел толком, что некоторые листы замялись, а один туго скрученный свиток откатился и упал по другую сторону стола, вне пределов видимости.

Пока Шэй провожал взглядом свиток, Хэйтем успел взяться за ослабленный узел шейного платка. Шэй даже бровь приподнял. Очевидно, любовник настроен более чем решительно. Такие стремления определенно надо было поддерживать, а потому Шэй мешать не стал, потянулся к пуговицам на жилете. На своем жилете — если уж Хэйтем настроен столь решительно, то ему особо раздеваться ни к чему, только время терять.

Выпутавшись из жилета, мистер Кормак брякнул пряжкой, предоставив расстегивать рубаху любовнику, и натолкнулся на почти укоризненный взгляд.

— Что? — не очень понимая, в чем успел ошибиться, ляпнул Шэй. — Разве не нужно?

— Я мог бы и сам, — веско пояснил Хэйтем.

— В следующий раз оставлю это тебе, — Шэй перевел дыхание. — Но сейчас… Не застегиваться же обратно?

На это мистер Кенуэй не нашелся, что сказать, а потому Шэй с чувством выполненного долга стянул сапоги за задники и затолкал под стол. Упавшие к щиколоткам штаны постигла та же участь.

Хэйтем на это не возразил. Видимо, потому, что сам в этот момент был занят собственными одеждами. Шэй только ухмыльнулся, увидев, с каким остервенением любовник рванул свои застежки. Ему, поди, не слишком удобно — чопорные англичане при проектировании костюмов, очевидно, не предполагают, что с джентльменом может случиться такой конфуз, что член встанет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Шэй подтянулся на руках и устроился на столе. Колени он развел, и длинные полы рубахи разошлись, бесстыдно обнажая твердую плоть. Шэй с удовольствием проследил за тем, как жадно оглядывает его Хэйтем — скулы порозовели, губы приоткрылись.

— Здесь нежарко, — прозрачно намекнул Шэй, откинувшись на руки.

— Не приказывал сегодня топить, — торопливо пояснил мистер Кенуэй. — Не собирался работать.

— Может, соберешься и поработаешь? — фыркнул Шэй.

Хэйтем окинул его таким взглядом, что Шэй невольно подумал — лучше бы молчал. Но с другой стороны, фривольное высказывание любовника подстегнуло, и Шэй был вынужден под тяжелым напором опуститься на локти. Хэйтем целовал глубоко и поддерживал за затылок, а второй рукой крепко гладил по плечу под сбившейся рубахой, по груди, по напрягшемуся животу. И Шэй мог бы уже не думать ни о чем, но вдруг что-то в душе кольнуло. С трудом сосредоточившись, Шэй понял, что: ему было категорически неудобно. Мистер Кормак, умеющий подолгу выжидать в кустах под проливным дождем; умеющий отдыхать от погони на развилине дерева в двадцати футах над землей, сейчас чувствовал, что чертова рубаха скользит по столу, да еще и впивается чуть пониже плеча; что на локтях неимоверно трудно удерживаться; а отсутствие опоры или упора под ногами заставляют ощущать себя в пространстве крайне… неустойчиво. И как Хэйтем раньше все это выдерживал?..

Шэй понял, что держаться больше не в состоянии, и окончательно улегся. Под лопатками ощущалась твердая столешница, и это не шло ни в какой сравнения с удобной постелью. С неудобной, впрочем, тоже. Хэйтем наконец сжалился — поддержал под бедро, и Шэй немного устойчивей ощутил себя в мире. Вот только выдержать предстояло еще долго…

— Хэйтем, — позвал мистер Кормак. — А давай без долгих прелюдий?

— В самом деле? — голос любовника прерывался. — Ты вообще думаешь о последствиях? И кстати. Вот это — откуда?

Шэй ощутил легкое прикосновение к свежему шраму — розовой тонкой бугристой коже на плече — и вздохнул. Нет, он даже не надеялся, что это ускользнет от внимания Хэйтема.

— Это венецианское Братство, — пояснил он. — И их знаменитые клинки, созданные и усовершенствованные, по слухам, самим Леонардо да Винчи.

— Значит, о последствиях ты все-таки не думаешь, — недовольно откликнулся мистер Кенуэй. — Так что не спорь.

— Думаю! — немедленно возразил Шэй. — Если бы не думал, то клинок вошел бы мне не в плечо, а точно в грудь.

— Это мы непременно обсудим, — по тону становилось понятно, что ничего хорошего не предвидится. — А прелюдии — обязательны. Если, конечно, ты не успел с кем-нибудь на своем корабле в обозримом прошлом.

Шэй возмущенно засопел. Оскорбленно заявить, что хранит верность, он не имел права, но укладываться так он позволял себе только с Хэйтемом.

— Значит, не было, — сделал абсолютно верный вывод Хэйтем. — Вот и не спорь.

Сил спорить не осталось, а разумных аргументов у Шэя с самого начала не было, так что пришлось терпеть. Хэйтем явно сделал выводы из прошлого опыта, потому как пузырек с маслом в его столе занял свое постоянное законное место, и Шэй даже глаза закатил — разумеется, мистер Кенуэй был педантичен во всем.

Первые же движения пальцев очевидно указали Шэю, насколько тот был самонадеян, предлагая близость без прелюдий, но уже через пару минут стало полегче. Шэй благодарно улыбнулся и подпихнул любовника пяткой, чтобы не увлекался и не расслаблялся. Впрочем, у того, конечно, было свое мнение, и пришлось переждать еще несколько невыносимо долгих минут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

К тому моменту, как Хэйтем счел подготовку оконченной, Шэй уже был готов рявкнуть и потребовать чего-то более определенного. В голове даже мелькнула дурацкая мысль, что любому из своих матросов за такую неспешность капитан Кормак бы впаял пару суток на гауптвахте. Ну, в той каморке, что на «Морриган» исполняла роль гауптвахты — для особо отличившихся в лени и драках.