Занавес упал - Дмитрий Видинеев

– Нет, – выдавил Артур.

– Хм-м… вы ведь вроде как приятелями были.

– Дружбанами, – продолжая улыбаться, уточнил Свин.

Артур с ненавистью взглянул на труп.

– Я сейчас не понимаю, как вообще мог с ним связаться.

– О, он, похоже, неплохо умел входить в доверие, – заметил Виктор. – И знаешь, он ведь еще кое в чем сознался…

– Момент истины! – торжественно заявил Свин, сделав серьезное лицо.

– Ага, именно так. Момент истины. Редкий случай, когда тайное становится явным. Готов услышать правду, Артур Аркадьевич?.. Журналюшка-то наш собирался подставить тебя, причем конкретно так подставить. Мать твою, да он именно ради подставы и втерся к тебе в доверие!

Свин, будто бы только и ждал этих слов, вскинул руки и радостно запел – фальшиво и пискляво:

– На ду-рака не нужен нож… ему с три ко-ро-ба нав-решь и делай с ним, что хошь…

– В точку, брат. В самой яблочко, – похвалил Виктор, после чего склонился над колодцем. – Кстати, при нас он тебя только дураком и называл.

Артур совершенно не понимал, о чем мелют эти уроды. Какая такая подстава? Уже то, что он помог Фролову от трупов избавиться, являлось одной огромной подставой. Неужели было что-то еще? Или они просто издеваются?

Виктор выдержал паузу, наслаждаясь моментом, а когда заговорил, в голосе его звучало злорадство:

– Твой приятель-журналист полностью спланировал тот вечер. Девчонки, бухло, сауна… и скрытые видеокамеры в комнатах его дачи. Ну, и чуток химии в твоем бокале, чтобы ты конкретно расслабился. Если бы все прошло, как он планировал, у него скоро был бы умело смонтированный фильм, в котором хозяин престижного ресторана, сынок уважаемой бизнес-дамочки с голой жопой развлекается с шалавами. Вот позорище, скажи? Московская богема была бы в шоке от такого блокбастера. А жена, а мамаша?.. Кстати, о мамаше… Все ведь из-за нее было затеяно. Фролов всего лишь отрабатывал заказ врагов твоей матери. Они верно рассудили, что самое слабое место у нее – это ты, тупой и избалованный мудак. И ведь могло получиться, но вот засада, у журналюшки с психикой не все было в порядке, страдал гаденыш неконтролируемыми вспышками гнева. На него даже дело как-то заводили за то, что он отдубасил бабу из своей же редакции. Отмазался, даже из газеты не поперли, ведь его папашка тоже не последний человек среди шишек. Ну, а дальше ты знаешь, что произошло: Тамарка решила обшарить ваши карманы, пока вы в сауне загорали, но Фролов вышел и застукал ее. И озверел.

– Кина не будет, – траурным голосом произнес Свин. – Режиссер оказался психом.

Виктор усмехнулся:

– Да уж, если псих пытается подставить кретина – жди беды.

У Артура все это пока плохо укладывалось в голове, требовалось время, чтобы переварить непростую информацию. Но ненависть к Фролову все равно возросла в разы – авансом.

Наступила тишина, нарушаемая лишь жужжанием мух. Артур немного отполз от трупа, обессиленно откинулся на стенку тоннеля. В голове был полный сумбур, и очень хотелось, чтобы эти подонки ушли, оставили его в покое. Лучше уж слушать, как колотится боль в ноге, чем слушать их мерзкие голоса.

– Эй, мажор, – крикнул Виктор, – ты куда уполз? Гостей не уважаешь? А мы ведь к тебе не с пустыми руками.

– Без гостинцев в гости не ходим, – внес свою лепту Свин и, по обыкновению, захихикал.

На живот мертвеца шлепнулась двухлитровая пластиковая бутылка. С глухим стуком она опрокинулась на пол и подкатилась к ногам Артура. Вода? Неужели вода? Несколько мгновений он глядел на бутылку с недоверием, словно та могла раствориться в воздухе, как мираж. А потом схватил ее, лихорадочно открутил крышку и припал пересохшими губами к горлышку. Пил так, будто от скорости поглощения и от объема глотков зависела жизнь. И плевать, что вода была теплой и отдавала тиной. В какой-то момент мелькнула запоздалая мысль, что Волк и Свинья могли в нее подмешать какую-нибудь гадость… но теперь и на это было плевать.

Когда он делал очередной глоток, сверху упали несколько яблок, два огурца и одна морковь – все это «изобилие» не миновало мертвого тела, прежде чем скатиться на пол.

– Мы заботимся о своей зверушке! – услышал Артур издевательский голос Свина. – Не хотим, чтобы она голодала.

– И это еще не все, Рокфеллер ты наш тупоголовый, – в тон брату продолжил Виктор. – Мы подумали, что в компании журналюшки тебе будет скучновато, и решили подселить к тебе новых жильцов. Ты ведь не против, нет?

Свин выкрикнул:

– В тесноте, да не в обиде! Встречай гостей, мудила!

То, что Артур успел закрутить крышку, оказалось очень кстати, ведь в следующую секунду бутылка выпала из его руки. Задыхаясь от ужаса и отвращения, он вжался в поверхность тоннеля и, вытаращив глаза, глядел, как на труп падают крупные крысы. Шлепнувшись на мертвеца, серые твари прыгали на пол и тут же устремлялись в темноту. А одна крыса, не сумев сориентироваться, помчалась к Артуру. Он взвизгнул, отшатнулся, ощутив, как в потревоженной ноге вспыхнула боль… И этого хватило, чтобы тварь насторожилась и побежала в другую сторону.

Сверху упало еще что-то, и Артур, у которого нервы едва не лопались от напряжения, вскрикнул, выставил перед собой руки, защищаясь… Но это всего лишь была драная войлочная шинель. А потом на грудь журналиста упала еще и солдатская шапка-ушанка – с кокардой.

Через некоторое время Артур услышал кашель, и звучал он явно далеко от колодца. Волк и Свинья, насытившись злорадством, удалялись.

Они уже подходили к припаркованной возле кустов ежевики «Ниве», когда со Свином начало твориться неладное. Сначала он застыл на месте и, глядя будто бы в никуда, принялся твердить бесцветным голосом:

– У четырех черепашек четыре черепашонка. А и Б сидели на трубе, А упало, Б пропало, что осталось… что осталось… что осталось…

– Вот же черт! – выругался Виктор, хмуро глядя на брата.

Со Свином иногда случались странные приступы. По непонятным причинам, всегда неожиданно, он будто бы уходил в себя, принимался вынимать из закромов памяти и озвучивать различные фразы и иногда совершать не всегда логичные действия.

Началось это после пожара, когда мать, перед тем как повеситься, подожгла дом с детьми. В юности приступы случались примерно раз в месяц, и чем старше становился Свин, тем интервалы между ними были больше. В последний раз это приключилось полгода назад. Виктор тогда застал брата копающим совком для мусора яму посреди двора. Твердя обрывочные фразы, Свин с ожесточением ковырял металлическим совком промерзшую землю. Когда Виктор несколькими оплеухами вывел его из этого состояния, Свин принялся с недоумением озираться, совершенно не понимая, как оказался здесь, посреди двора, да еще и с совком в руке. Он не помнил, что делал и о чем бубнил во время этих приступов.

Пастух всегда уверял: «Беспокоиться не о чем. А эти чертовы мозгоправы… они только навредят, уж я-то знаю. Моему мальчику не нужны никакие мозгоправы!» А еще он говорил, что во время приступов душа Семы выходит из тела, чтобы очиститься от скверны. И Свин ему верил, а вот Виктор сомневался – единичный случай, когда ставил под сомнение слова Пастуха.

Но, как бы то ни было, вхождение Семена в это состояние не доставляло особых проблем ни ему самому, ни окружающим. Все обходилось без эксцессов. А те редкие случаи, когда он поджег муравейник или оторвал лапу кошке… Виктор относил их к разряду «исключение из правил», от такого можно с легкостью и отмахнуться. В полном сознании, отдавая себе отчет в своих действиях, братишка делал вещи и похуже.

– У четырех черепашек четыре черепашонка… – повторял Свин.

Черты его лица становились злыми, хотя глаза с расширенными зрачками оставались бесстрастными, как у куклы. Сейчас он меньше всего походил на херувима с церковных фресок – скорее на демона, и кучеряшки на голове и пухлое побагровевшее лицо только усиливали зловещий образ.

С какой-то механической угловатостью в движениях он поднял с земли обломок красного кирпича и запустил им в сидящую на ржавой бочке ворону. Не попал. Птица улетела, возмущенно каркая. Свин нагнулся, поднял еще один обломок и швырнул его туда, где несколько секунд назад сидела ворона.

– …кто остался на трубе? Кто остался… кто остался… кто остался… У четырех черепашек… кто остался…

Виктор схватил его за плечи, встряхнул как следует.

– Свин, мать твою, очнись!

Тот попытался поднять очередной снаряд, но крепкая оплеуха заставила его встрепенуться. Он охнул, резко со свистом втянул в легкие воздух. Зрачки сузились до нормального размера, и Свин с удивлением уставился на брата.

– Пришел в себя? – раздраженно спросил Виктор.

– Я что… опять…

– Да, опять, черт бы тебя побрал!

Свин виновато потупил взгляд, став похожим на нашкодившего ребенка.

– Я не делал ничего… такого?

– В ворону кирпичами швырял. – Раздражение исчезло из голоса Виктора, сменившись насмешливостью. – Чем тебе ворона не угодила, а?