Ящик водки. Том 2 - Альфред Кох

Во всей этой конструкции огромное количество прорех и несуразностей. В ней некуда девать татар с арабами, диких и невежественных крестоносцев, красавицу Андалусию, великолепную Сицилию, все то море фактов, которые не укладываютсяв прокрустово ложе схоластической схемы.

Но, так или иначе, совершенно очевидно, что Россия не может быть отнесена ни к строго европейской, ни к строго азиатской цивилизации. Однако меня не удовлетворяет и возникшая методом исключения довольно механистическая теория синтеза двух культур, это пресловутое евразийство.

Это тоже напоминает мне схоластику. Тяга к классификации, свойственная схоластам, заставляет все разложить по полочкам. Несли вдруг появляется объект, не похожий ни на один из уже имеющихся в коллекции, возникает непреодолимый соблазн вывести его как результат скрещивания уже известных образцов. Самонадеянность коллекционера, не допускающего предположения о неполноте коллекции, исключает даже мысль, что обнаруженный необычный экземпляр не есть синтез уже известных образцов, а есть дитя какого-то доселе неизвестного или давно забытого родителя, выброшенного из коллекции за ненадобностью.

Что представляла собой Киевская Русь накануне принятия христианства и сразу после этого? Это было типичное по тем временам нормандское княжество, такое же, как Нормандское герцогство на севере Франции или Сицилийское герцогство. Можно сколько угодно спорить относительно степени варяжского влияния на русскую государственность, но то, что на первоначальном этапе оно было решающим, не подлежит сомнению. Достаточно вспомнить возвращение крестителя Руси Владимира Святославовича (еще ярым язычником) во главе большого нормандского войска в 979 году из Швеции (где у него была масса родственников), куда он бежал в 977 году, спасаясь от своего брата Ярополка.

Принятие христианства в 988 году произошло примерно тогда же, когда это сделали все языческие нормандские государства Европы. Например, в 974 году принимает христианство Дания, в 995 году (позже Руси) — Норвегия, в 912 году — Нормандия.

Отличие состоит лишь в том, что все эти государства принимали христианство от папы Римского, а Русь крестилась в византийскую веру. Справедливости ради нужно отметить, что для киевского князя выбор между Константинополем и Римом был очевиден. С одной стороны — самое богатое и развитое государство известного на тот момент мира — Византия, а с другой — разрушенный, обнищавший Рим, окруженный дикими варварскими королевствами.

Удивляться надо не тому, что святой Владимир принял христианство из рук константинопольского патриарха, а тому, что его дальние и ближние родственники из других нормандских государств Европы приняли христианство в римской версии. Ведь Европа тогда находилась в ужасающей нищете и невежестве, поскольку погасший после падения Западной Римской империи огонь цивилизации стал просачиваться в Европу только после крестовых походов, которые начались через сто лет. Достаточно сказать, что самым развитым государством Западной Европы в то время был Кордовский эмират, то есть завоеванная арабами-мусульманами Испания.

После крещения Владимир женится на сестре византийского императора Анне. Заметим, что до Владимира к ней сватался германский император Оттон, однако византийский император Василий Второй ему отказал. Сейчас мы не можем себе даже представить, что означало для тогдашней Европы женитьба на сестре византийского императора. Степень сближения Киевской Руси с самым богатым и могущественным государством была беспрецедентна. Достаточно сказать, что варяжское войско Владимира и армия Византии имели практически общее руководство. Например, в войне против Барды Фоки. По сути дела, все шло к объединению государств.

Представьте себе, что нынешнюю Россию одним махом принимают в ВТО, НАТО, ЕС и договор Североамериканского сотрудничества. Такая степень интеграции не могла не вызвать двух последствий. Во-первых, колоссальный рост политического и экономического влияния Руси на всю Европу. Например, внучка Владимира стала королевой Франции. Но, во-вторых, возросла конкуренция за киевский престол между наследниками Владимира, и уже после его сына Ярослава Мудрого Русь свалилась в долгую феодальную междоусобицу и раздробленность, которая закончилась монгольским вторжением.

Тем не менее триста лет сравнительно спокойного развития (от принятия христианства до монголов), чрезвычайно интенсивное влияние Константинополя в этот период и миссионерский подвиг греческих монахов сделали Русь не похожей ни на что, кроме Византии. Письменность, литература, архитектура, ремесла, обряды, обычаи — все, что можно назвать культурой, все было принесено из Византии.

Варяги, норманны впитывали как губка эту мудрость. Аналогичный процесс проходил во всех нормандских государствах. Бывшие язычники стали истовыми христианами. Например, христианские доблести нормандских герцогов не раз были отмечены папой. На Руси строились храмы, монастыри, распространялась письменность. Есть основания предполагать, что соседство с могучей и развитой Византией делало процесс цивилизации Руси более интенсивным, чем других стран Европы. Однако Византия пала под ударами мусульман, Русь была покорена монголами — и этот животворный процесс остановился на долгие годы.

Когда европейские страны начали просыпаться от тьмы Средневековья, то первыми образцами высокого искусства, которые захотели повторить западные мастера, были византийские мозаики (наследники античных) и византийские же храмы (например, собор св. Марка в Венеции).

Впоследствии жители Италии обнаружили у себя под боком забытую кладовую цивилизации — Рим, Равенну, Неаполь — и началась эпоха Возрождения, давшая миру Леонардо, Микеланджело и Рафаэля. Из Италии через флорентинцев, венецианцев и генуэзцев дыхание ожившей культуры распространилось по всей Европе, дав толчок развитию искусства, науки и техники, коммерции и промышленности. Античный Рим был фундаментом Возрождения и, в конечном итоге, основой нынешней западной цивилизации.

А что же Русь? Русь возрождалась иначе. Оторванная от своей культурной прародины — Византии, она восстанавливала силы без опоры на великих предшественников. Ощупью, в темноте, заново открывала для себя то, что с помощью греческой мудрости вычитала бы из старых книжек. Набрав сил, она победила Мамая, и тут произошло страшное — в 1453 году турками был взят Константинополь и последний византийский император Константин погиб в бою.

Прекратил существование Второй Рим. Закончилась тысячелетняя империя, которая долгое время была образцом для многих в Европе, но прежде всего — для русских. Это государство дало России все — веру, книги, культуру, науку. Новая Московская Русь, отгороженная от Босфора татарами и турками, не могла помочь осажденному Царьграду. И в знак последней благодарности, в знак вечного расставания со своей великой культурной прародиной великий князь Иван Третий в 1472 году взял в жены племянницу последнего византийского императора Софью Палеолог, а в 1480 году отказался платить дань татарам и провозгласил себя царем. «Мы есть Третий Рим!» — прозвучало тогда впервые. Когда говорят о нашем евразийстве, хочется опять сказать: не надо пытаться вывести Россию как гибрид, полученный путем скрещивания Европы и Азии. У нас есть вполне понятный прародитель — Византия. Страна, которая задавала тон в мире на протяжении целого тысячелетия. Просто у Европы этот прародитель вот, рядом — достаточно походить по улочкам Рима. А у нас он погиб больше пятисот лет назад. И жить надо своим умом. Россия — сирота. Нет у нее родителя. Помер. Но оставил Россию. И она есть Третий Рим. Со всеми плюсами и минусами.

Кох: — Что еще было? Дочка у меня тогда во второй класс ходила…

— Рано ты размножился! А знаешь, почему цыгане рано женят детей?

— Ну, почему?

— А поскольку дети у них считаются абсолютной ценностью, они стараются поскорей увидеть не только детей, но и внуков и даже по возможности правнуков. Вот ты рано женился и детей завел рано…

— Я отношусь к этому как к выполнению человеческого долга: это нужно сделать — оставить после себя на земле детей.

— Это у тебя такая умственная задача — или процесс тебе тоже нравится?

— Мне все нравится. Мне нравится смотреть, как они растут, как они меняются, — даже когда я с ними ругаюсь, мне все равно они нравятся.

— Дети — это хорошо… А у меня вот мать умерла в 88-м. В возрасте неполных пятидесяти трех лет. Щитовидка, опухоль, операции, облучение… И — все.

— Сколько лет она умирала?

— Лет пять это продолжалось. Она на операцию каждый раз шла, как в бой, была готова ко всему. И вот еще что: она тайком дружила с батюшкой из ближайшего храма. Тайком — папаша же партийный, и даже одно время партаппаратчик, у него своя жизнь была. А у нее своя.