Роковой сон - Джорджетт Хейер

Рыцарь, сидящий по правую руку от юноши, зевал, его глаза слипались. Объявив сиплым голосом, насколько тяжел был день, он свалился на стол, словно пьяный. Осмотревшись, Рауль заметил еще несколько таких же сонных рыцарей. В горле внезапно пересохло. Гримбальд де Плесси наблюдал за ним из другого конца зала, поэтому Рауль поднялся, нарочито потягиваясь и зевая, и, пошатываясь, направился к лестнице.

Гримбальд, усмехаясь, встал на пути.

— Сторожи получше, ты, друг того, у кого нет друзей! — издевательски произнес он.

Кто-то хихикнул. Рауль по-совиному поморгал глазами.

— Конечно, — тупо, с расстановкой повторил он. — Сторожи получше, сказали вы? Я буду стеречь хорошо, Гримбальд де Плесси.

Гримбальд расхохотался и отступил в сторону, освобождая проход. Юноша, покачиваясь и держась рукой за перила, поднялся наверх.

Когда он очутился вне пределов видимости, то быстро осмотрелся. В галерее было пусто, но в комнате Вильгельма слышались голоса — значит, Ги Бургундский все еще там. Он осторожно посмотрел вниз через одну из сводчатых арок. Люди в зале собирались небольшими группами: одни играли в кости, другие тихо беседовали, третьи просто дремали, склонив головы на стол. Слуги убирали столы с козлами и раскладывали тюфяки, из кухни слышалось позвякивание посуды, во дворе шагала охрана. Наконец личный слуга герцога поднялся по лестнице и вошел в его комнату. Рауль размышлял, было ли вино, которое пила охрана, также отравлено или заговорщики подкупили и охрану. Нигде не было видно Гале — очевидно, он куда-то ускользнул, пока герцог поднимался к себе.

Ги вышел из спальни герцога, крикнув через плечо:

— Сладких снов, дорогой кузен!

«Иуда», — подумал Рауль с ненавистью.

Бургундец прикрыл за собой дверь и на мгновение остановился, озираясь. Затем подошел к краю галереи и, наклонившись вниз, подал кому-то знак рукой, а затем как ни в чем не бывало направился в свою комнату в противоположном конце галереи. Рауль продолжал незаметно наблюдать за ним.

Прислушиваясь к удаляющимся шагам, он размышлял, следует ли предостеречь герцога. Но от чего? Рауль прикусил губу, почувствовав себя круглым дураком. Что он скажет? Что вино было отравлено? Что ему не нравится физиономия Гримбальда? Нечего и думать выкладывать такого рода глупости тому, кто только взглянет — и уже видит человека насквозь. Юноша плотнее закутался в плащ и прислонился к стене. Когда все заснут, может быть, ему удастся найти Гале и узнать, не разнюхал ли тот чего-нибудь. А уж тогда, если заговор действительно существует, они вместе придумают, как увезти отсюда герцога.

Шум внизу вновь заставил Рауля подойти к краю галереи. Хэмфри де Боан собирался, наверное, уходить к женщинам. В этом не было ничего необычного, так как многие рыцари предпочитали уютно проводить ночи в объятиях распутниц, а не на жестких тюфяках замка. Несколько человек ушли вместе с Хэмфри, и шум внизу затих. Из спальни герцога вышел слуга и погасил все светильники, кроме одного факела в дальнем конце галереи. Затем он прошлепал вниз по лестнице и далее через зал на кухню.

Рыцари повалились на свои тюфяки, не потрудившись даже снять туники или обувь. Только Гримбальд с полудюжиной приятелей сидели за придвинутым к стене столом. В свете рожковых светильников Гримбальд и Годфри из Байе казались поглощенными игрой в шахматы, остальные о чем-то перешептывались.

Некоторое время в крепости еще слышались какие-то неясные звуки. Наконец и они затихли, и ничто уже не нарушало тишины, кроме тяжелого дыхания спящих и отдаленного воя волка, доносящегося откуда-то снаружи.

Гримбальд с шумом сгреб фигурки из слоновой кости. Он встал, сказал что-то сидящему рядом человеку и, взяв фонарь, пошел к лестнице.

Сердце Рауля бешено застучало. Он мгновенно оказался у двери герцога, опустился на пол, положив меч на колени, и свесил голову на грудь, притворяясь, что спит. Поворот лестницы осветился, и там возник Гримбальд, высоко державший над головой фонарь.

«Если он захочет убить меня сейчас, — подумал Рауль, — я стану сражаться и криком разбужу герцога. Помоги мне, Господи и все святые!»

Но Гримбальд, склонившись над юношей, только пристально изучал его лицо, не делая никаких попыток дотронуться. Убедившись, что Рауль действительно спит, он удалился так же крадучись, как и пришел.

Капли пота выступили на лбу юноши. Он поднял голову, всматриваясь в темноту. Если бы Гримбальд хотел убить герцога, то почему бы ему просто не переступить через него, Рауля, явно усыпленного подброшенным в вино зельем, и не войти, чтобы совершить свое черное дело? Ведь ему могли помочь с полдюжины человек, не подвергаясь никакому риску. Но в зале еще находилась кухонная прислуга и охрана, про которых Рауль совсем забыл. Могло оказаться, что кто-то и из них не выпил сонного зелья и в случае тревоги мог прибежать на помощь герцогу.

Юноша вскочил. Почему Хэмфри де Боан ушел со своими рыцарями? И как связан со всеми этими делами пропыленный долгим путем незнакомец, которого он встретил выходящим из комнаты Ги за день до медвежьей охоты? Если в это замешан Бургундец, то он и пальцем не пошевельнет без поддержки. Очевидно, затевалось какое-то необычайно коварное предательство, гораздо более серьезное, чем предполагал юноша. Рауль на цыпочках подкрался к краю галереи и попытался услышать, о чем говорят внизу. Слов не разобрал, зато он увидел, как спутники Гримбальда надевают плащи и направляются к двери.

Юноша в волнении облизал пересохшие губы, его руки бессознательно сомкнулись на рукоятке меча. Гримбальд тем временем снял засов, дверь отворилась, и в зале повеяло холодом. Закутанные в плащи люди один за другим покинули помещение, дверь неслышно закрылась за последним из них.

Одинокий факел все еще горел в конце галереи. Рауль вынул его из гнезда и, высоко держа над головой, пошел вниз по лестнице. Склонившись над одним из спящих, он попытался разбудить честного Дрого де Сен-Мора, но тот только застонал во сне и шлепнулся обратно на тюфяк.

Факел горел ярким неровным пламенем, тонкая спираль дыма поднималась к стропилам. Рауль воткнул его в отверстие в стене, бесшумно, как привидение, подошел к двери. Он уже ухватил было рукой тяжелый засов, но услышал позади себя шум и, резко обернувшись, увидел выбегающего из кухни Гале.

Шут тяжело дышал, лицо его в свете факела блестело от пота. Он предостерегающе взмахнул рукой.

— Нет-нет, кузен! — сказал Гале пронзительным шепотом. — Так ты уже ничего не сможешь сделать. Они пошли открывать ворота. Примерно в лиге от города собрался большой отряд, и в назначенный час они будут здесь, чтобы схватить нашу цаплю. — Он перевел дух и порхнул к лестнице. — Идем! И помни, что павлин может поднять тревогу. Ох, Вильгельм, брат мой, пробил твой час!