В Магеллании - Жюль Верн

Привязав лодку, индеец отвел Кау-джера в сторону.

— Там мое жилище, — сказал он. — Хочешь его посмотреть?

— Да, Карроли.

— Если решишь побыть у нас несколько дней, будешь дорогим гостем. Затем на пироге я отвезу тебя на ту сторону пролива. Если же пожелаешь остаться навсегда, мой дом станет твоим домом и я стану твоим другом. Здесь ты будешь у себя…

— Что ж, пожалуй, — ответил Кау-джер, глубоко тронутый словами индейца.

Сыну Карроли исполнилось десять лет. Для своего возраста Альт был сильным и хорошо владел трудным ремеслом отца. Когда Карроли проводил по проливу корабли, сын обычно сопровождал его. Но, когда прошло несколько лет, ему часто случалось оставаться на Исла-Нуэве, и, как мы помним, его не было с отцом, когда Кау-джер и Карроли везли индейца, раненного ягуаром, в стойбище валла.

С тех пор Кау-джер не покидал больше Исла-Нуэву и не расставался с Карроли и его сыном. Их дом стал обителью Кау-джера, и жизнь для них изменилась к лучшему: жилище было немного переоборудовано и благоустроено благодаря деньгам Кау-джера. Но это новое существование не оторвало «благодетеля» от благотворительных дел. Число его визитов в туземные племена не уменьшилось, и, когда за Кау-джером присылали, Карроли чаще всего сопровождал его. Непрочную пирогу Карроли вскоре сменил на добротную шаланду «Вель-Кьеж», приобретенную после кораблекрушения одного норвежского судна в проливах возле острова Вулластон. Работать стало легче и безопаснее. Карроли, отличный моряк, получил тем самым судно, выдерживающее длительные переходы, и смог расширить свою лоцманскую практику на всю восточную часть Магелланова пролива.

Так прошло несколько лет, и трудно было предположить, что эта независимая жизнь, добровольно избранная Кау-джером, каким-либо образом может измениться. Но однажды неожиданное и невероятное событие нарушило ее размеренное течение.

V

ИСЛА-НУЭВА

Остров Исла-Нуэва, имевший форму неправильного пятиугольника, невелик — всего два лье в длину и одно в ширину; он служил форпостом для тех, кто входил в пролив Бигл с востока. Здесь росли даже деревья: нотофагус, дримис Винтера, миртовые, попадались кипарисы средней величины. Равнины заросли колючим кустарником, остролистом, барбарисом, низкорослым папоротником. В защищенных от ветра местах проглядывала плодородная почва, пригодная для выращивания огородных культур. Там же, где слой гумуса был недостаточен, особенно у песчаного берега, природа выткала ковер из лишайников, мхов и плаунов.

И вот на таком острове, на внутреннем склоне высокой скалы, обрывавшейся к морю, индеец Карроли жил уже лет десять. Кроме него, других поселенцев не было, по крайней мере постоянных, потому что в теплое время года сюда наведывались огнеземельцы за тюленями и другими ластоногими, издавна облюбовавшими эти места. Охотники ставили шалаши в глубине бухточки, и Карроли их присутствие никогда не причиняло хлопот. С наступлением же первых холодов они исчезали, на Исла-Нуэву возвращалось обычное спокойствие.

Вот уже шесть лет, как на острове одним жителем стало больше: после встречи с Карроли бродячая жизнь Кау-джера закончилась. Жилище индейца племени каноэ стало его домом, где Кау-джер проводил все свое время, свободное от поездок по Магеллании.

Впрочем, Карроли, учитывая его профессию лоцмана, не смог бы выбрать лучшего поселения.

Все корабли, оставлявшие за кормой пролив Ле-Мер, проходили в виду Исла-Нуэвы. Те, кто хотел достигнуть Тихого океана, обогнув мыс Горн, не нуждались в лоцмане. Те же, кто прибыл в эти края торговать, а значит, должен был воспользоваться многочисленными проливами, чтобы дойти от Десита до Эрмите, от Фрейсине до Греви, от Хершела до Вулластона и даже до Осте и Наварино или пройти по всему проливу Бигл, не могли обойтись без лоцмана, а самым искусным, самым опытным, лучше всех знающим проливы и проходы этого лабиринта, был индеец Карроли с Исла-Нуэвы.

Однако в Магелланию приходило не так уж много судов, и лоцманское ремесло не могло прокормить индейца и его сына. Поэтому им приходилось заниматься охотой и рыбной ловлей. Шкуры жвачных животных, мех ластоногих, перья страуса они обменивали на самое необходимое: оснастку пироги, одежду и пищу. Если бы Карроли платили за работу пиастрами, он бы мог потратить их в Пунта-Аренасе, единственной в те времена чилийской колонии в Магеллании. Колонии Ушая[93] тогда еще не существовало. Лишь несколько лет спустя аргентинское правительство основало ее на побережье пролива Бигл.

Итак, Карроли добавил к профессии лоцмана ремесло охотника и рыбака. Последнее, впрочем, было широко распространено среди островитян и требовало постоянного передвижения по архипелагу.

Рыбная ловля всегда давала хороший приработок, но охота стала приносить желаемые результаты только после того, как у него поселился Кау-джер. Конечно, на Исла-Нуэве с ее ограниченными размерами не только было очень мало гуанако и вигоней, на которых охотились ради меха, но и пернатых, кроме нескольких нанду, ни на пляжах, ни внутри острова практически не водилось. Следовательно, обширных охотничьих угодий остров просто-напросто не мог предоставить, но по соседству, на более крупных островах — Наварино, Осте, Вулластон, Досон, не говоря уже об Огненной Земле с ее огромными равнинами и густыми лесами, водилось множество травоядных и хищных зверей.

За несколько часов на пироге Кау-джер и Карроли могли перебраться с одного острова на другой и пересечь пролив Бигл, высадившись на побережье Огненной Земли. Домой они возвращались с богатой добычей, привозя туши животных, сраженных пулями и стрелами. Позднее, когда они обзавелись шаландой, друзья добирались до островов Кларенс и Десоласьон, плавая по всей западной части Магелланова пролива. В Пунта-Аренас «Вель-Кьеж» заходил для продажи мехов, а также приобретения необходимых в хозяйстве вещей и пополнения запасов пороха и пуль. Заметим, что во время этих стоянок Кау-джер никогда не появлялся на палубе шаланды и никогда не высаживался на берег Брансуика. И разумеется, губернатор чилийской колонии, который был немало наслышан о «благодетеле» и о его растущей популярности среди племен Огненной Земли, ни разу не удостоился его визита.

И, когда его превосходительство все-таки пожелал познакомиться с Кау-джером и направил ему приглашение посетить Пунта-Аренас, Кау-джер не приехал, отказавшись от каких-либо связей с чилийской колонией. Тогда губернатор попытался получить более подробные сведения о «благодетеле» индейцев, но так ничего и не узнал о нем. Возможно, если бы Магеллания была владением Чили или Аргентины, власти потребовали бы от Кау-джера указать свою национальность и причины, побудившие его выбрать эти отдаленные края местом своего пребывания.