Западня для лорда - Маргарет Макфи

Найт угрюмо кивнул.

На следующий вечер после похода Линвуда с семьей в театр Венеция появилась на балу у Фоллингхема. Она выискивала Линвуда в толпе гостей и не заметила приближения Хоувика.

— Венеция, — произнес он низким собственническим голосом, от которого у нее тут же упало сердце.

— Ваша светлость.

Она присела перед ним в реверансе, взгляд Хоувика немедленно скользнул по ее груди.

— Ах, ну к чему эти формальности между нами.

— Они необходимы, я не хочу оскорбить вас, — ответила она.

— Как будто тебе удастся это сделать. — Он изогнул бровь. — Разве мы не друзья?

— В той мере, в какой вообще возможна дружба между мужчиной и женщиной.

Он рассмеялся. Венеция улыбнулась в ответ тщательно отрепетированной улыбкой, содержащей легкий намек на кокетство.

— Тебе нравится бал?

— Да. Роскошный прием, ваша светлость.

— Меня зовут Энтони. Я бы хотел, чтобы ты называла меня по имени.

Она снова улыбнулась, будто соглашаясь, но не сделала того, о чем он просил.

— Лорд Фоллингхем сильно потратился.

— Этот бал не шел бы ни в какое сравнение с тем, какой дал бы я в твою честь.

— Мы уже говорили об этом.

— Исполни же мой маленький каприз, — прошептал Хоувик.

Улыбнувшись, она посмотрела ему в глаза:

— Вы же знаете, что я потакаю лишь собственным капризам.

— А ты жестокая женщина, Венеция.

— Зато откровенная.

Он рассмеялся:

— Возьми меня под руку, давай пройдемся по залу.

Несмотря на антипатию к заносчивому Хоувику, Венеция взяла его под руку, позволив пройтись по бальному залу. Она была полностью уверена в том, что держит ситуацию под контролем, но, когда они проходили мимо небольшой комнаты, в которой Фоллингхем выставлял свою коллекцию предметов античности, Хоувик сделал быстрое неожиданное движение и увлек ее туда, прежде чем она успела понять, что происходит.

— Ваша светлость! Я возражаю.

Всю свою жизнь Венеция всячески избегала подобных ситуаций, зная, что уединяться с мужчиной в укромном уголке далеко не так безопасно, как заигрывать с ним посреди многолюдного бального зала.

Хоувик был одет более изысканно, чем все прочие гости. Богат, титулован и хорош собой — воплощение мечты женщины ее общественного положения. Но Венеция не хотела становиться ничьей любовницей. Скорее ад покроется коркой льда, чем она окажется в унизительном положении, продаст себя какому-нибудь богачу, который будет распоряжаться ее телом по своему усмотрению, а пресытившись, выбросит прочь, как мусор. В памяти снова всплыли детские воспоминания, подлившие масла в огонь решимости и отвращения.

— Давно пришло время нам с тобой переговорить с глазу на глаз, Венеция. — Хоувик впился в нее чистыми голубыми глазами. — Хватит с меня писем, записок и обсуждения дел на глазах у всех.

От льющегося в окна лунного света находящиеся в галерее мраморные статуи казались живыми.

— Вы можете оставаться здесь и размышлять, сколько душе угодно. Прошу извинить, я приглашена на танец.

Венеция развернулась, намереваясь уйти, но герцог схватил ее за запястье и притянул к себе:

— Прежде мы поговорим.

Вскинув бровь, она красноречиво посмотрела сначала на его пальцы, сжимающие ее руку, затем в глаза. От былого очарования не осталось и следа, в его взгляде полыхало лишь холодное пламя ярости.

— Пожалуйста, Венеция, — с мольбой в голосе произнес он, не ослабляя, однако, своей хватки.

— Что ж, хорошо, — согласилась она, пытаясь контролировать и собственный гнев, и зарождающуюся панику. — Раз вы так невежливо настаиваете.

— Больше никаких ухищрений. Тебе известно о моем желании, я добиваюсь тебя уже несколько месяцев. Я предложил тебе больше, чем любой другой женщине, но ты по-прежнему считаешь эту сумму недостаточной.

— Вы неправильно меня поняли, ваша светлость.

Он взмахнул другой рукой, призывая к молчанию.

— А потом на сцене появился Девлин, угрожающий увести тебя у меня из-под носа.

— Вы заблуждаетесь.

— Сильно в этом сомневаюсь, Венеция. Твой план сработал.

— План?

— Ты воспользовалась Девлином, чтобы набить себе цену. — Он ухмыльнулся. — Правила игры известны мне так же хорошо, как и тебе. Отдаю должное твоей проницательности. — Он кивнул ей, отчего его светлые волосы заискрились в серебряном свете луны. — Ты победила и потому получишь все, что пожелаешь. Я даю тебе carte blanche[4]. Повелевай мной. Назови свою цену, и она будет уплачена.

— Повторяю, вы заблуждаетесь на мой счет, ваша светлость.

— Напротив, я отлично понял тебя.

— Я не продаюсь. — Она говорила медленно и холодно, пронзая герцога выразительным взглядом. — Будьте добры отпустить мое запястье, нам нечего больше сказать друг другу.

В его глазах вспыхнул огонь недоверия.

— Это еще что за новая тактика?

— Не тактика, истина.

— Мы несколько месяцев вели переговоры.

— Нет. Это вы посылали мне письма с предложениями, но я ни на одно из них не ответила.

Повисло молчание. Пламя в глазах Хоувика разгоралось ярче.

— Ты ввела меня в заблуждение!

— Если это так, приношу извинения, это никогда не входило в мои намерения.

— Не входило в намерения? — Он все еще не мог поверить в реальность происходящего, при этом начиная сердиться. — Я так не считаю! Ты дразнила меня, подогревая мой интерес все эти месяцы.

— Я ясно вам все объяснила.

Он прищурился:

— Так ты уже сговорилась с Девлином?

— Нет. — Венеция пыталась скрыть за внешним спокойствием учащенное сердцебиение и пробуждающийся страх. — Но даже если так, это не ваше дело.

— Думаешь, можешь выставить меня на посмешище перед всем Лондоном? Обвести вокруг пальца на потеху себе и свету?

— Разговор окончен.

Она попыталась высвободиться из его хватки, но Хоувик держал крепко.

— Еще нет, Венеция.

Паника усиливалась, но она старалась подавить ее своей стальной волей.

— Вы зашли слишком далеко, сэр.

— Очевидно, недостаточно далеко.

Он склонился к ней, обдав запахом бренди. В его глазах светились гнев и похоть.

— Отпустите меня!

— Я не люблю, когда меня выставляют на посмешище!

— В бальном зале полно народу, — пригрозила она.

— Но здесь-то мы одни, мисс Фокс. — Свободной рукой он заскользил по ее бедрам и ягодицам и прижал ее к паху, демонстрируя силу возбуждения. — Кроме того, всем отлично известно, что между нами происходит.

— Нет! — отрезала Венеция. Ее разум усиленно работал. Она понимала, что не может поднять крик, точно дебютантка. К тому же — и тут Хоувик прав — никто бы ей все равно не поверил. Кровь отлила у нее от лица. — Отпустите меня, — более яростно повторила она, но его губы уже тянулись к ее губам.