Смерть от воды - Торкиль Дамхауг

Она соскочила с велосипеда у Салоона, прислонила его к стене, села за столик у канала. С последнего ее визита успело перегореть несколько лампочек в вывеске.

Тоби возник откуда-то с пустым подносом. Он наклонился и дал себя поцеловать в обе щеки.

— Время пить кофе, — оповестил он.

Она могла бы и выпить, это бы ее успокоило, но заказала двойной эспрессо и достала мобильник и пачку «Мальборо».

— Видел тебя на рекламе в журнале, — подмигнул он. — Великолепно.

Рикке прибыла на такси.

— Не могу сидеть здесь, на улице, — тряслась она от холода, — я не ледяная принцесса, как ты.

Они нашли столик внутри.

— Он не хочет, чтобы я с тобой общалась, — выдала она.

Лисс закатила глаза:

— И что ты думаешь с этим делать?

Рикке придвинула к себе меню:

— Конечно, я не дам вот так собой командовать. Должны же быть границы!

— А ты поработала в эскорте?

Мобильник Рикке издал долгий хрюк, загруженный с сайта с голосами тропических животных. Она прочла сообщение и нажала на «ответить».

— Попробовала на выходных, — сказала она, закончив печатать. — Делали вечеринку для богатеев. Все было бы хорошо, если бы не русские.

Лисс прикурила новую сигарету, и дым заструился между ними.

— Они думали, ты с ними переспишь?

Рикке ответила, растягивая слова:

— Никто тебя к этому не принуждает.

Лисс наклонилась к ней.

— Я знаю Зако уже больше года, — сказала она, — сначала он пытался заставить меня поверить, что речь идет о влюбленности, отношениях и все в этом духе. Из кожи вон лез, чтобы меня обслужить. И понадобилось много времени, чтобы понять, чем он, собственно, занимается.

— Ты преувеличиваешь, — сказала Рикке. — Он всегда оставляет тебе право выбора.

Лисс безрадостно засмеялась:

— Пока ты выбираешь то, что хочет он.

— Ты просто на него зла.

— Соберись, Рикке. Он заманил тебя, куда ему надо. И скоро ты уже не сможешь вырваться. Ты ему денег должна?

— Не много.

— Больше тысячи?

Рикке оглянулась:

— Больше десяти. Кажется.

— Черт, какая ты наивная, — вздохнула Лисс.

Рикке затушила остаток сигареты на дне пепельницы. Звук напомнил скрип наста.

— Он все говорит о тебе, — сказала она. — Хочет тебя вернуть. Кажется, одержим на все сто.

До Лисс дошли две вещи. Во-первых, Рикке явилась от имени Зако. Во-вторых, она донесет ему каждое сказанное слово. Поэтому она ответила:

— Конечно, ты права. Такие, как Зако, превращаются в бешеных псов, когда им отказывают в том, что они считают своим. Мне пришлось объяснить ему, что мне насрать на его дела. — И, не колеблясь, она добавила: — Он понимает только такой язык.

3

Пятница, 12 декабря

В студии холодно. Она сказала это сразу, как вошла, но Вим считал, так и должно быть. Чтобы ее соски были твердыми под тонким лифчиком. На нем же была защитная куртка на подкладке.

Лисс скрестила ноги и наклонилась к камере.

— Не так, — простонал Вим, — так кажется, что ты хочешь писать.

— Я и хочу, — ответила она, не меняя выражения лица.

— Задержись вот так. Точно так, развернув бедра. Пусть бретелька сползает на плечо, блин, ну вот… почти.

Штаны лежали, отброшенные к стене, но уже в третий раз с ее появления в кармане звенел мобильный. Вим потребовал отключить звук до того, как они начнут. «Настоящий художник», — подумала она ехидно.

— Эй, — крикнул Вим. — Земля вызывает мисс Лисс, ты выглядишь совершенно потухшей, разведи бедра, чтобы был виден край трусов. Да, вот так я и говорил, не край бедра, а край трусов, я их хочу, придвинься, да, руки в стороны, преследуй меня, представь, что ты хочешь меня раздавить, вот так, да. Ты сказала, писать? Представь, что ты наступаешь на меня и писаешь прямо на меня, да, вот, наконец-то взгляд, которого я ждал весь день, преследуй меня теперь, да, ненавидь меня и думай, что хочешь отыметь меня прямо на земле, сделать со мной все, что угодно.

Она содрогнулась от мысли, что Вим может лежать на полу под ней. Что он выскользнул из своих кожаных брюк и лежал, выставив вверх свой член. А она должна выглядеть так, будто ее это страшно возбуждает. Она не чувствовала ничего, кроме острого желания писать.

— Мне надо на секунду в туалет, — сказала она и выпрямилась.

— Ты что, потерпеть не можешь? У тебя пузырь как у мыши.

Он заржал, ему нравилось рассуждать о ее теле, особенно о внутренностях. Но с лучшим фотографом она еще не работала. И он никогда не распускал руки. Хотя она больше не встречалась с Зако, Вим знал, что ему отобьют печень, если он только посмеет.

Она прихватила с собой джинсы, рванула в туалет и застонала от облегчения, когда из нее свободно потекло. Не меньше трех литров.

Потом она вытащила мобильник. Она вздрогнула, когда он снова завибрировал, будто зверек, разбуженный ее прикосновением. Уже в третий раз за день на дисплее высветился незнакомый номер. Он начинался с «+47». Она сдалась и ответила.

— Лисс? — Это был Вильям.

— Вильям? — отозвалась она недружелюбно, хотя поняла, кто это.

Конечно, Майлин о нем рассказывала. Они были вместе уже больше двух лет. Лисс слышала его имя много раз, но не утруждала себя, стараясь его запомнить. Почему-то ей не нравилось, что сестра с кем-то живет.

— Ты в Амстердаме?

Он говорил красиво, как говорят в богатых районах Осло. Лисс знала, что он учился на юриста и был примерно ее лет.

— Что такое? — У нее не было никакого желания продолжать разговор, но она понимала, что этот тип звонит не просто так. И что он звонил уже три раза. Первый раз в шесть часов утра. Она тут же вспотела и, посмотрев в зеркало, увидела, что зрачки расширились. «Тебе не страшно, — подумала она. — Ты никогда не боишься, Лисс Бьерке».

— Это ты звонил с утра? Что-то с Майлин?

Вильям ответил не сразу, она еще сильней вспотела. Она опустилась на пол у дверей. Вчера днем она получила от сестры сообщение, смысла которого она не поняла или не хотела понять. Ей было лень перезванивать.

— Не знаю, — ответил он наконец. — Она вчера говорила, что надо связаться с тобой. Она что-то хотела спросить.

— Что ты имеешь в виду?

Лисс услышала злость в своем голосе. Она задрожала. Она не в силах была это слышать. Она могла стерпеть что угодно. Только не это.

— Она не вернулась, — сказал он.

На другом конце все еще слышалось сомнение.

— Она пропала со вчерашнего вечера.

«Так, значит, наверное, она решила тебя бросить», — могла бы ответить Лисс, но Майлин была не такая. Сама она могла бы исчезнуть, если бы вдруг ей кто-то надоел. Но Майлин — нет.

— Мы не ссорились, — сказал Вильям, вероятно понимая ход ее мыслей. Она заметила, что он с трудом сохраняет спокойствие. — У нас все было прекрасно.

Лисс открыла сообщение, полученное от сестры накануне: «Еду с дачи. Всегда думаю там о тебе». А потом что-то загадочное: «Не занимай праздник Ивана Купалы будущим летом. Позвоню завтра».

— Майлин была на даче, — сказала она. — Может, она вернулась туда?

Лисс представила себе сестру на крыльце, как она сидит и смотрит на озеро. Это было их место, они вместе были там хозяйками. Отец хотел, чтобы дача досталась только им, и больше никому. И это все, что у них от него осталось.

— Мы уже туда ездили и искали, — ответил Вильям. — Там ее не было. Вчера вечером она должна была выступать по телевизору, но не появилась на программе, и никто ее не видел…

«Зако — сука, — пронеслось в голове у Лисс. — Он не мог так поступить. Я его убью».

— Чем я могу помочь? — выдавила она из себя. — Я на расстоянии больше тысячи километров.

Она стала судорожно нажимать на кнопки, чтобы разорвать соединение, ей срочно надо было найти укромное место.

Парень сестры тяжело дышал в трубку.

— Мы ночью звонили в полицию. Я сейчас туда поеду. Хотел сперва поговорить с тобой. Она же говорила, что собиралась…

Свет в крошечной каморке изменился, стал проникать внутрь вещей, в раковину, зеркало, удаляться от нее.

— Если исчезнет Майлин, исчезну и я, — пробормотала она.

Когда она вошла, Вим говорил по телефону. Он показал куда-то под окном в крыше, очевидно, хотел, чтобы она там встала. Она же стояла в дверях туалета и вертела в руках свой телефон. Никаких звонков от Майлин не было. Только три от матери, на которые она не ответила. Она сползла вниз по стене, шершавой, царапавшей спину. Села и принялась мусолить сигарету. Еще два сообщения от матери. На голосовую почту Первое: «Привет, Лисс, это мама. Сейчас четверг, двадцать три часа сорок три минуты. Пожалуйста, позвони мне, когда получишь это сообщение. Это важно». По-деловому, как всегда. Но голос нетвердый. Лисс была не в состоянии слушать второе сообщение, но все-таки не удержалась. Оно было отправлено утром: «Лисс, снова мама. Позвони мне. Это касается Майлин».