Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин - Чарльз Рууд

Рассказывая в письме к Толстому об этой встрече, Чертков писал, что «Сытин просит не только содержания для картинок… а также и для книжек»[48]; как раз книги и составят основу всех чертковских изданий. Ни теперь, ни позднее Сытин и Чертков не скрепляли своих деловых отношений контрактом. По устной договоренности Чертков обязался отвечать за художественное оформление, редактирование и чтение корректуры (три процесса, которыми Сытин пренебрегал при издании своих лубков) и назначать цены не выше тех, что были у сытинских книг.

К февралю 1885 года Сытин передал своему цензору рукописи первых четырех книг и наверняка улыбнулся при виде ужаса, отразившегося на его лице. Три книги принадлежали Толстому («Чем люди живы», «Кавказский пленник» и «Бог правду видит»), а одна – Н.С. Лескову («Христос в гостях у мужика»). Когда все четыре рукописи возвратились с разрешением, Сытин приступил к изданию замечательной серии «Посредника», в названии которого, придуманном, как он уверяет, им самим, выразилась его скромная роль посредника между интеллигенцией и массовым потребителем.

Сытин невзначай оказался вовлеченным в благое л ело. И хотя другие его предприятия носили коммерческий характер, он напоминал недоброжелателям, что «Посредник» – как бы молитва, это для души»[49]. Для мерного последователя толстовского учения Павла Бирюкова Сытин стал «божией искрой» в «добром, просветительном деле»[50].

Между тем доброе дело требовало также физического и механического труда людей и машин, а сытинские станки и так работали с полной нагрузкой, едва успевая выполнять растущие заказы на его книги, календари и ;)фиши. Тогда Сытин, по своему обыкновению, закупил новое оборудование. Он приобрел машину для изготовления гальванопластических копий текста и иллюстраций, поскольку эти долговечные печатные фо мы легче было хранить и использовать для переизданий. А в конце 1885 года обзавелся еще типографской машиной, которая печатала по пятьдесят тысяч книг в день.

В декабре того же года Чертков, движимый скорее воодушевлением, чем истинным положением дел, радостно сообщил Толстому, что офени наперебой спрашивают книги «Посредника» и что спрос превышает предложение, хотя Сытин занят «почти исключительно нашими изданиями»[51]. Однако слова Черткова о щедрости и самоотверженности Сытина не подействовали на Толстого, который незадолго перед тем познакомился с издателем «Посредника»[52]. Сытин был для Толстого обыкновенным купцом от книгоиздания, думающим прежде всего не о культуре или благе народа, а о своей выгоде. Он не сомневался, что рано или поздно Сытин предъявит им счет и у «Посредника» возникнут трудности.

К весне 1887 года, как оказалось, у Черткова накопилась большая задолженность по платежам[53]. Сытин снова по устной договоренности, с Чертковым уладил дела: он брал на себя все производственные расходы, затем продавал книги «Посредника» Черткову, а тот перепродавал их офеням[54]. (Должно быть, тогда-то Сытин и назначил цену, которую он называет в своих воспоминаниях, то есть 80 копеек за сотню листовок – книг по шестнадцати страниц каждая[55]. Он говорит, что получал по 15 копеек прибыли с сотни листовок, как и Чертков, торговавший обычно с офенями по оптовой цене 95 копеек за сотню.)

Условия этой договоренности Чертков разъясняет в письме к В.Г. Короленко от 1891 года: «Первоначально «Посредник» затрачивал на свое дело значительные материальные средства, в настоящее время все существенные расходы закрываются фирмою Сытина, который хотя, вопреки установившемуся в обществе убеждению, вовсе и не наживается от этих изданий (за всеми деталями которых мы сохраняем полный и безусловный контроль), однако окупает с некоторою незначительной и вполне законною прибылью свои расходы и труды по этому делу»[56].

Впоследствии Толстой пенял Черткову, что тот хвалил Сытина за благотворительность, между тем как «Посредник» высоко поднял престиж «Сытина и К°»[57]. Однако документы неопровержимо свидетельствуют, что существование «Посредника» было бы невозможно без вмешательства и щедрости Сытина. Как явствует из писем, Сытин не только оплачивал все гонорары, но и передавал Черткову все авторские права[58].

Сытин, конечно, был согласен с Толстым: издания «Посредника» действительно принесли его фирме большую пользу, и он считал эту серию вторым серьезным этапом своей деятельности. Престиж и завязавшиеся деловые знакомства были бесценным богатством[59]. Иначе как ему удалось бы издать произведения таких крупных писателей, как Н.С. Лесков, Г.И. Успенский, А.И. Эртель, А.В. Григорович, А.П. Чехов и Л.Н. Толстой? Народническая интеллигенция восхищалась ими и «Посредником», а заодно распространяла свою благосклонность и на Сытина.

Официальные представители духовенства, напротив, обрушились с нападками на «Посредник» именно за связь с Толстым. Толстой открыто выражал взгляды, неприемлемые для церкви, а «Посредник» нес их в народ, поэтому в 1886 году еженедельник «Московские церковные ведомости» развернул кампанию с требованием запретить нею серию, а брошюра, написанная протоиереем, призывала священников препятствовать распространению этих книг. Обер-прокурор Победоносцев в своем отчете за 1887 год открыто осудил «Посредник», и в конце того же года Сытин сетовал на падение покупательского спроса.

Прекрасно зная о разрыве Толстого с официальной церковью, Сытин предвидел, что у него будут трения с цензурой по поводу «Посредника»; и действительно, из-за этой серии Победоносцев вызывал к себе Сытина «не раз и не два»[60]. И все же предметом его главных забот в это время были его собственные издания, а также новые начинания, в которых он не чаял души. В 1887 году с помощью профессиональных педагогов Сытин впервые выпустил в свет школьный учебник. Тоненькая «Русская грамматика» стала его первой скромной попыткой завоевать свое место на прибыльном рынке школьных учебников.

Еще раньше, поощряемый Эртелем, он начал издавать написанные хорошим литературным языком, увлекательные иллюстрированные книги, предназначенные для юных читателей. Первой по этому пути пошла викторианская Англия, где в 60-х годах появились яркие, богато иллюстрированные книжки, полные невероятных приключений,[61] а в России на детской литературе и в середине 70-х «чувствовалась тяжелая рука немецкого педагога»[62]. И вот Эртель, передав Сытину некоторые из своих произведений, подтолкнул его к изданию добротных детских книг, викторианских по духу, но русских по содержанию.