Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин - Чарльз Рууд

В XIX веке издатели ведущих массовых газет Европы и Америки ожесточенно боролись за читателя в бурно растущих городах, где все шире распространялась грамотность. Они отдавали предпочтение «новой» журналистике, которая привносила эмоциональность даже в сообщения о делах государственных; не считаясь с затратами, они отправляли репортеров за тридевять земель на поиски сногсшибательной и зачастую грубоватой экзотики. Затем, возбудив интерес к своим газетам, они многократно увеличивали тираж и ускоряли доставку за счет новых высокопроизводительных печатных машин, телеграфно-телефонной связи и железнодорожной сети. Среди американских пионеров массовой газеты был немецкий иммигрант Джозеф Пулитцер, который к 1878 году образовал из двух хиреющих сент-луисских листков свою «Пост-диспэтч». В 1883 году он перекупил нью-йоркскую «Уорлд», сумел «задеть массы за «живое» и уже через два года повысил ее тираж в десять раз – до 150 тысяч.

Популярность принесла Пулитцеру богатые плоды: прибыль от высоких тиражей, множество охотников купить за большие деньги газетную площадь под рекламу, значительное влияние на общественное мнение и как следствие – политическую власть. Он заявлял, что служит общественному благу и выступает от имени народа, и тем самым ставил громадные прибыли себе в заслугу. Как он скромно заметил однажды, «деньги дают независимость»[93]. К концу 80-х «Уорлд» имела тираж 250 тысяч; правда, в следующем десятилетии ее лидирующее положение в Нью-Йорке будет оспаривать и «Джорнал» Уильяма Рэндолфа Херста.

На другом конце Атлантики «грошовая» английская газета «Дейли телеграф» побила рекорд пулитцеровской «Уорлд» в четверть миллиона читателей. Это случилось в 1887 году – она вышла по тиражу на первое место в мире. Ее отличительной чертой была дешевизна, и, как многие подобные газеты, она появилась после отмены в 50-х годах в Великобритании так называемых налогов на знания: пошлин на газетную бумагу и других, мешавших снизить издательские расходы.

Почитателем и главным соперником Пулитцера был Элфред Хармсуорт (лорд Нортклифф), который в 1894 году приобрел лондонскую «Ивнинг ньюз», а в 1896 прибавил к ней «Дейли мейл». Перекупив в 1903 году «Дейли миррор», в 1908 он «подберет» едва держащуюся на плаву «Таймс» и за шесть лет увеличит ее тираж с 31 тысячи до 318 тысяч экземпляров. Финансовые средства для расширения он нередка выручал от свободной продажи акций своих газет.

Нортклифф и такие его собраться по печати, как Пулитцер, превратили свою независимость и заботу об интересах общества в ходкий товар – в этом смысле они могли бы подписаться под словами редактора «Таймс» середины XIX века. В 1854 году Джон Дилейн назвал английскую прессу «свидетелем от справедливости и нравственности» – функция, по его словам, утраченная церковью с ее приходом в политику. Поскольку правительство, в свою очередь, руководствовалось в делах «чисто практическими» соображениями, одна лишь пресса способна была удовлетворить потребность народа «не только ведать, что делается, но и не забывать и знать, какими средствами делается и во имя чего»[94].

Единственным ограничителем печатного слова были законы о клевете и охране государственных тайн, поэтому журналисты, часто выходцы из низших классов, довольно свободно вскрывали несправедливости, творившиеся во всех слоях общества. Главным орудием живой, репортажной журналистики, приверженцем которой стал Пулитцер, была сенсационность, и одним из ярких примеров такого стиля работы может служить кампания против детской проституции, развернутая сыном бедного священника У.Т. Стедом.

На Европейский континент народная журналистика пришла позже, чем в Англию и Америку. Это объясняется прежде всего тем, что вплоть до последней четверти XIX века частные газеты во Франции, Германии, Италии и других странах находились под пятой цензуры. Французские газеты освободились от цензуры лишь в 70-х годах, с установлением Третьей республики, но и тогда оставалось еще одно препятствие на пути развития – раздробленность. Все газеты были маленького объема и в большинстве своем посвящены только одному предмету, будь то театр, спорт или политическая партия. Число таких газет множилось, и в 1900 году в Париже их насчитывалось 240, причем многие из них – ежедневные. Некоторые газеты все же ушли от узкой специализации, чтобы завоевать массового читателя, и в 1904 году бесспорное лидерство с миллионным тиражом захватила «Пти паризьен». В молодой германской империи, где в соответствии с законом о печати 1874 года по-прежнему существовала жесткая цензура, газеты во всех крупных городах отражали местные пристрастия. Стремясь установить прусское господство, канцлер Бисмарк использовал секретные «взяточные» фонды для подкупа частных газет и передал монополию на информацию контролируемому правительством «Вольф бюро»[95]. Другой ведущей газетой на Европейском континенте была итальянская «Коррьере делла сера», выходившая в Милане тиражом 70 тысяч экземпляров (1900 г.). Ее читали в основном на севере страны[96].

В России царь Александр II в 1865 гаду смягчил цензурные ограничения, отменив предварительную цензуру частных газет в Москве и Петербурге, однако издававшиеся там в 70-х и 80-х годах более или менее крупные газеты относились по преимуществу к разряду «бульварных», то есть аполитичных и тяготеющих к сенсационности. Если газета затрагивала серьезные проблемы, она негко могла навлечь на себя разорительные санкции: запрет на уличную торговлю и рекламу, введение предварительной цензуры и даже закрытие.

Таким образом, когда Сытин в 90-х годах заявил о себе, в России не было популярной массовой газеты, наподобие тех, что издавали Пулитцер и Нортклифф, да и тиражи самых крупных бульварных газет в обеих столицах не превышали пятизначной цифры. К примеру, наиболее влиятельная в России частная ежедневная газета «Новое время», издававшаяся в Петербурге, имела к 1900 году всего 60 тысяч читателей; правда, ее издатель А.С. Суворин столь последовательно поддерживал правительство, что читающая публика справедливо считала «Новое время» полуофициальным органом.

Стало быть, русские газеты в этот период жизни Сытина мало чем отличались по содержанию и внешнему виду от своих предшественниц 60-х годов. Нельзя было назвать их и массовыми – по западным меркам. Сделай мы обзор всех русских газет, издававшихся в октябре 1900 года, оказалось бы, что лишь восемьдесят восемь газет, выходивших ежедневно, а также два и три раза в неделю, находились в руках частных владельцев, из них одиннадцать – в Петербурге и семь – в Москве. В этом списке лишь несколько изданий были «серьезными», а большинство – «необычными» или «местного значения»[97].