Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин - Чарльз Рууд

Сытин поехал в столицу вместе с Александровым, и там они отправились прямо к обер-прокурору. Приняли их «иронически, но все-таки благосклонно», говорит Сытин, и Победоносцев дал ему разрешение стать издателем газеты (но, судя по всему, не редактором). Заручившись такой поддержкой, они обратились к М.П. Соловьеву, новому и крайне консервативному начальнику Главного управления по делам печати, который прежде сотрудничал в «Русском слове». Выслушав их, Соловьев ответил, что не примет окончательного решения, пока не посоветуется с великим князем[136].

Сытин вернулся в Москву в полной уверенности, что мнение великого князя совпадет с позицией Победоносцсва, и, по его словам, поспешил со своей новостью к Чехову. Как рассказывает Сытин, сначала Чехов подзадорил его, а затем повторил свой старый совет «переменить редактора, и дело будет в шляпе». Далее, замечает Сытин, Чехов говорил о том, что «нужно приучать народ к чтению» «…Газетный читатель должен дорасти до книжного читателя. Откуда он может знать о новых книгах… какую книгу выписать?»[137]

Воспроизводя много лет спустя этот разговор, Сытин оправдывал соображениями развития культуры многочисленные рекламные столбцы в «Русском слове» и в журнале «Вокруг света», которые призывали читателей покупать сытинские книги. Ссылкой на Чехова Сытин парировал обвинения, вроде тех, что бросили ему два журналиста в 90-х годах (а позднее и многие другие), будто он держал газету исключительно для саморекламы[138]. Не так, возражал на это Сытин. Первый его долг, завещанный ему Чеховым, – просвещение русского народа.

Дабы подчеркнуть близкое участие Чехова, Сытин рассказывает далее, что Чехов устроил вечеринку в честь нового издателя «Русского слова», на которую пригласил дюжину московских журналистов. Вечером того же дня, когда состоялась их беседа, говорит Сытин, «Чехов устроил маленькое, очень дружеское собрание в Большой Московской гостинице. Пришли сотрудники «Русских ведомостей» и «Русской мысли» – человек двенадцать… Очаровательный и ласковый, как всегда, Чехов просил у своих литературных друзей поддержки и помощи для меня»[139]. Однако такой достоверный источник, как «Летопись жизни и творчества А.П. Чехова», свидетельствует, что в 1897 году Чехов посещал Москву только в феврале. Тогда он действительно в течение двух вечеров подряд угощал журналистов ужином именно в той гостинице, которую называет Сытин, и на первом ужине среди других присутствовал и Сытин[140]. Выходит, Сытин либо ошибся, либо присочинил, будто Чехов поздравлял его и устроил вечеринку в его честь сразу после встречи Сытина с Победоносцевым.

Пока великий князь обдумывал продажу «Русского слова», Сытин и Александров 2 сентября 1897 года направили Соловьеву новое прошение. Полагая, вероятно, что Сытину откажут в редакторстве, они просили оставить Александрова ответственным редактором до тех пор, пока Сытин не подыщет ему замены. А ровно неделю спустя Сытин снова обратился с письменным ходатайством, на сей раз – об утверждении в качестве «второго редактора» своего помощника, практикующего врача Ф.И. Благова, который был женат на старшей дочери Сытина Марии[141].

Неопределенное будущее газеты не давало покоя Сытину. 7 октября он в отчаянии писал Чехову: «У нас теперь совсем деньги разграбили. Это «Русское слово» нам дало огромные непроизводительные затраты, теперь просто ужасная паника на меня нашла… Не знаю, куда деваться-таки. Думается, что все пропало»[142].

Через неделю великий князь, наконец, сообщил Соловьеву свое мнение. «Купец Сытин (известный Департаменту полиции как издатель разных брошюр тенденциозного содержания), – писал он, – …предполагает совершенно изменить состав ее [газеты] редакции и сотрудников, для чего… уже начал приглашать… лиц, политически неблагонадежных». По его сведениям, Сытин надеялся в скором времени усадить в редакторское кресло лицо, состоящее под надзором полиции[143]. Если уж Александров вынужден продать «Русское слово» для спасения «Русского обозрения», тогда ему надлежит остаться хотя бы редактором «Русского слова». Такое «близкое общение… несомненно, должно благоприятно отразиться на его [Сытина] издательской деятельности». Буде Александров уйдет, повелел великий князь, Соловьев обязан тотчас закрыть «Русское слово»[144].

Московский обер-полицмейстер в донесении от 20 октября так же выражал тревогу. Хотя его департамент не имел сведений, компрометирующих сытинского зятя, он подозревал, что назначение Благова есть первый шаг к повороту газеты в «народническом направлении» под руководством «известных своими либеральными взглядами лиц»[145].

В соответствии с этими пожеланиями Соловьев постановил, что Сытин может издавать газету лишь постольку, поскольку редактором ее является Александров, и не утвердил Благова вторым редактором. В ноябре Сытин и Александров вновь поехали в Петербург – в цензурное ведомство, и там Сытин подписал документ, который обязывал его «как непременное условие» издания газеты «заведование редакцией ее и полную ответственность за нее сохранить исключительно за Анатолием Александровичем Александровым»[146]. 3 декабря Главное управление по делам печати дало официальное разрешение на передачу газеты, а спустя девять дней вышел первый се номер уже при новом издателе.

Тот «первый» номер появился ровно через четыре года после того, как Чехов посоветовал Сытину издавать народную газету, и через три года после выхода в свет Сытинеких «пробных» экземпляров «Русского слова». Помимо этого нового детища, у Сытина в те же годы родились последние из десяти его отпрысков: Дмитрий (1895), Анна (1896) и Ольга (1897).

Имея солидный счет в банке и многочисленное потомство, Сытин не скупился на домашнюю прислугу для своей супруги Евдокии Ивановны, дочери кондитера. К тому же в конце 1896 гола он за 50 тысяч купил для семьи имение Берсеневка, расположенное к северу от Москвы и принадлежавшее князю Свяжскому. Там его детям было раздолье: небольшой парк, два пруда – в том, что побольше летом купались, а зимой катались по его льду на коньках; и просторный, двухэтажный усадебный дом со множеством окон и большой открытой верандой с фасада. Чехов не преминул сообщить Суворину об этой покупке и заплаченной за нее цене, не иначе как в подтверждение сытинских успехов[147].

Став законным издателем газеты, Сытин решил сократить расходы по ее печатанию и взялся за оборудование отдельной типографии в перестроенном здании на Страстной площади – во всех отношениях в стороне от шоей издательской фирмы. В феврале 1898 года они с Александровым подали ходатайство с просьбой разрешить им выпускать еженедельный иллюстрированный «урнал в качестве приложения к «Русскому слову», но Соловьев отклонил просьбу[148].