Ничтожество (СИ) - Фальтер Лилия

— Если бы ты не молчала и не трусила, все было бы иначе. Не терпи ты эти издевательства с самого начала, твой отец не считал бы тебя ничтожеством, а родной брат не считал бы тебя ошибкой! Что вообще можно было сотворить, чтобы родная семья так сильно тебя возненавидела? — эта была последняя капля моего разума и в это момент она махала мне держа в руках белый флаг и прощаясь на испанском.

Мне понадобилось время, чтобы понять, какую глупость я натворил. Лицо девушки стоявшей в шаге от меня, мгновенно скривилось в гримасе ужаса и боли. Истерика нахлынула второй волной. Не в силах, что-либо возразить, она, лишь всхлипнула носом и рванула по лестнице вверх. Я стоял на месте и бог мне судья, я был готов вымыть рот с мылом. Я был опустошен, ощущение, словно я сам выжал себя до талого и кинул на пол. Опустившись вниз, я зажал рот руками и единственным, что из него вырвалось, стал приглушенный хрип. Я сидел на полу в холле, пока меня не заметил дворецкий. Мне так и не удалось понять как я оказался в комнате, но единственное, что меня волновало, эта девушка, которой я самолично воткнул нож в спину.

Известно ли вам о таком понятии, как Суицид? В интернете, это явление описывают, как намеренное лишение себя жизни. За всю свою жизнь, я ни разу не пытался покончить с собой. По крайней мере, я думал так раньше. Ведь буквально час назад, я лишил себя той, что буквально давала мне смысл жить. Никогда мне не приходилось задумываться о ком-то так долго. И если бы год назад меня сказали, что какая-то семнадцатилетняя, голубоглазая, кудрявая девица вскружит мне голову, и я буду готов на все ради её прощения, но я бы рассмеялся этому глупцу в лицо. Но сейчас я был готов вырвать собственные легкие, лишь бы унять боль в моей груди. Сидя возле открытого окна, я докуривал четвертую сигарету, в надежде, что никотин порази мои легкие за пятнадцать минут, и я умру самой мучительной смертью. Первый раз на моей памяти, за последние двадцать шесть лет моей жизни, я так сильно хотел исчезнуть.

Не знаю, что заставило меня перебороть эмоции и взяться за документы, но я быстро закончил работу. Смотря на темные шторы, которые повесили совсем недавно, я размышлял о жизни и о том, как благополучно вырву себе язык в знак извинений и раскаяний. Я был недостоин даже волоса этой девушки, я был даже хуже её отца и брата. Я был тем, кто, прекрасно зная ситуацию, сказал ей в лицо, то, что сломало бы любого взрослого, не говоря уже о хрупком подростке. Я мерзок, труслив, глуп и жалок. И если бы можно было разорвать себя на две части, то одна из них, точно бы меня задушила. В один миг, я почувствовал себя героем старой драмы, увидав перед собой тетрадь которую достал еще вчера и забыл убрать. Я взял ручку, пытаясь нанести на бумагу все свое призрение к себе, я принялся писать.

И пустота внутри, и плакать хочется

Но что случилось? Вот беда,

Пустые чувства наружу просятся

Дождем проносятся, сквозь облака.

Однажды вечером, читал историю

Красивы были, герои в ней.

И в виде письменном, создал теорию

И буду мучиться до конца дней.

В ней много лирики и горьких слез,

Красивых фраз и песенных мотивов

И словно очутился в стране грёз,

И словно отдыхаешь на мальдивцах.

Один герой и тысяча историй,

Одна любовь и тысяча побед.

И можно столько выдвинуть теорий

Но подтвержденья, к сожалению нет.

История прекрасна и красива,

Но радости в ней к сожаленью нет

И к сожаленью нет в ней позитива,

И мысли будут мучить много лет.

Герой несчастен, друг погиб.

Любовь — обман, а чувства — быль.

И словно все эмоции убив,

Все счастье превратилось в пыль.

История была не долгой, но красивой,

Её мы будем помнить до конца,

Герой стоит над дружеской могилой.

И в сказке нет счастливого конца…

Не успел я даже опомниться, как настала ночь. В небе уже стояла почти полная луна, а со всех сторон её окружали тысячи звезд. Смотря пристально в это темное небытие, я задумалася о том, что в больших городах, никогда не видно звезд, а луна и вовсе похожа на блеклый воздушный шарик. В мою голову пришла мысль, что люди слишком занятии, чтобы любоваться небом. Поэтому звезды решили, что они не достойны на них смотреть. Впрочем, как и я сам.

Вдохновение снова овладело мной, похоже, здоровый сон мне видится лишь в мечтах.

А вы когда-нибудь смотрели в небо ночью?

Там звезды яркие и тихая луна.

И хочется кричать как можно громче,

Заполнить душу криками, сполна.

А вы когда-нибудь гуляли под дождем?

Шли медленно в журчащей тишине?

И в одиночку там, где шли вдвоем,

Спокойно растворялисья во тьме?

А вы когда-нибудь смотрели в пустоту?

Не так чтоб на секунду или две,

А так, чтоб погружаясь в глубину

Теряли отражение на дне?

А вы когда-нибудь влюблялись в мечту?

И понимая, что спасенья нет

Вы понимали только на лету

Что истина одна, любовь — полнейший бред.

В эту ночь, я написал еще три стихотворения и два четверостишия. Я мог бы вставлять свои стихи, пока они не закончатся, но тогда этот рассказ поменяет жанр. Но одно четверостишие, написанное мной в ту ночь, заставляло задуматься.

Вся наша жизнь — один лишь миг.

И этот миг бежит, не уставая.

И истины ты так и не постиг.

Зато, глаза уставши, закрываешь.

Из всех моих знакомых, тех что писали стихи было двое, и одним из них являлась Ксенья. В этот день я понял, что за ошибки стоит отвечать.

Уснул я очень поздно, измученный чувством вины и мыслями о прощении. Проснувшись с огромным трудом, я оделся и направился вниз. Весь дом наводил суету, слуги ходили то туда — то сюда, перенося вещи из комнаты в комнату. Не сложно было догадаться, что они готовятся к приезду гостей. За все утро я ни разу не увидел Ксюшу, впрочем, я не увидел не одного члена её семьи вообще.

В машине этим утром, на работу ехали лишь я и Виталя. Рассевшись по разным сторонам, мы пристально смотрели в окна. Проносящиеся пейзажи менялись так быстро, что создавалось ощущение, будто перед окном просто меняли кинопленку. Виталя был моим хорошим другом, но я никогда не называл его лучшим. За все время нашего знакомства, он ни разу не пытался лезть туда, куда лесть не следовало. Со стороны он казался человеком, которому все равно на окружающих его людей. И во многих случаях это было так. За все время нашего нахождения здесь, мы так и не смогли нормально поговорить. Я всегда прекрасно его понимал, я бы даже мог сказать, что мы понимали друг друга с полуслова. С банкета организованного в честь Григория прошла почти неделя, в воскресенье планируется празднование дня рождения Лидии, сестры Ксюши. Мне и Виталику делать там нечего. В воскресенье Виталя работает до обеда, а у меня выходной. Мы так долго не проводили время вместе, не выпивали и не говорили на обыденные для нас темы. Пусть наша пара и проводило много времени вместе за посиделками с Ксеней, но разговоров напрямую как токовых не было. Собравшись с мыслями, я пригласил друга выпить на выходных, на что он тотчас же согласился. По его лицу было видно, что он доволен моим предложением.

Виталя не был общителен, но и не был замкнут. Он был из того типа людей, что не заговорит первым. Но если кто-то начинал беседу, то он тут же её подхватывал. Порой я задумывался, что он может поддержать любую беседу, даже самую нежеланную. Общаясь с ним, я даже не заметил, как стал относиться к нему, словно он мой родной брат. Он знал абсолютно все мои привычки и загоны, а я в свою очередь знал все издевки его характера и манеры поведения. Были и дни, когда он чем-то опечаленный, начинал себя загонять, порой это длилось суками. Он просто сидел на полу, оперившись на диван, свесив голову назад, и ныл. Да он мог быть и нытиком и грубияном. А мог и вовсе послать на три буквы.