День не задался - Комбат Найтов

До Мехлиса дошло, что он находится на территории чужого монастыря. Но он не сдавался! Он откозырял и представился:

— Генерал-лейтенант Мехлис, член военного совета фронта.

— Извините, товарищ генерал-лейтенант, но какого фронта? У наших соседей, Закавказского фронта, нет такого члена военного совета! Разрешите ваши документы?

— Северо-Кавказского фронта, полковник! — мы изумлённо переглянулись с Савельевым.

— Здесь нет такого!

Мехлис выругался, сел на стул и вдруг захохотал!

— Вы правы, полковник! Этот фронт только формируется, через некоторое время он будет вместо Закавказского. Меня уполномочил Верховный Совет СССР вручить правительственные награды личному составу полка.

— И вы нас извините, товарищ генерал, но, сами понимаете, входит незнакомый человек. Ничего не объясняя, требует поднять полк. Теперь понятно! А почему ночью? Это же торжественное мероприятие!

— Я посмотрел, что у вас есть прожектора, чтобы осветить место построения, поэтому решил не терять два часа. Мне ещё возвращаться в Грозный.

— А о каких наградах идёт речь, товарищ генерал.

— Я ещё не смотрел… — он помахал рукой своему адъютанту. Тот передал пакет. Мехлис вскрыл его, достал бумаги, и его глаза округлились! — Шестнадцать Героев Советского Союза! И орден Красного Знамени самому полку? Будем ждать утра, товарищи!

— Михаил Иванович! Распорядись насчёт чайку! Может быть, покушать хотите, товарищ генерал?

— Нет, чай. Георгий! — сказал он, обращаясь к адъютанту. — Пошли кого-нибудь посмотреть дом культуры, если занят, то освободить его!

— Там госпиталь, товарищ генерал!

— Тогда отставить, будем вручать здесь.

Гнев Мехлиса прошёл, и он с интересом слушал историю полка, знакомился с отчётами и документами. Я попросил разрешения, и вышел переодеться, и отдать распоряжение о построении. Полк поднялся по расписанию, лётчики позавтракали, а с рассветом все выстроились на лётном поле. Внесли знамя полка. Зачитав Указ Президиума Верховного Совета, Мехлис прикрепил орден Красного Знамени к знамени полка. У полка появилось наименование: Сталинградский. Затем началось вручение орденов и медалей. Из-за холода, и весьма специфического обмундирования, награждённым просто передавалась сама награда, и документы на неё. Всё равно, получилось очень торжественно. Затянулось это до обеда! Наград было много! Некоторых вызывали по нескольку раз. В заключение, дежурное звено 4 эскадрильи взмыло в воздух, и дало салют из 12 пушек. После построения, лётный состав и все награждённые пошли в кают-кампанию, где Мехлис, ещё раз, поздравил всех, и поблагодарил за службу Родине.

— Вы же первый трижды Герой, полковник? — сказал он уже за столом.

— Не знаю, наверное.

— Я пришлю сюда своего человека, хорошего писателя и журналиста, Юру Жукова. Он должен написать о делах вашего полка! А почему никто не пьёт, кроме меня и моих людей?

— В полёт не выпустят! Команда на вылет может последовать в любую минуту.

Мехлис попрощался с людьми и уехал, а мы долго ещё вспоминали первые минуты его приезда.

Немцы, после потери порта, перегруппировывались, десант медленно, но продвигался вперёд, развивая успех. Горные стрелки начали выжимать немцев с восточного берега. Остатки парашютно-десантного полка ЧФ каждую ночь просачивались к своим. В Озерейку и на Мысхако. Но практически поодиночке. Мало их осталось. Совсем мало. Местность там гористая, покрыта буковым редколесьем, очень сильно пересечённая. Десант сделал своё дело, ослабил давление немцев на плацдарм, и очень дорого заплатил за это. Под прикрытием дымовых завес, в порту выгружалась тяжёлая техника, но до успеха операции было ещё далеко. Мы стояли на прикрытии флотской группировки. Работы было немного. Активность немецкой авиации резко упала. Но немцы начали охотиться за нашими "ночниками" По-2. А мы, соответственно, на них. У нас получалось лучше! Немцы использовали наземные посты наблюдения и связи, а мы – локатор. 4 февраля начался сильный шторм. На несколько дней пришлось прекратить всякое движение в Цемесской бухте. Высота волн была до 6 метров. У нас в Геленджике волны доставали до перфорации ВПП. Неудивительно, что "в прошлой войне" сорвалась высадка. Сейчас, из-за шторма, десант был вынужден ослабить давление на противника, экономя боеприпасы. Мы не летали по погоде. Приводили технику в порядок, пополняли склады. Корабли снялись с рейда, и отошли штормовать мористее. А на земле полным ходом шли бои местного значения. После двух успешно проведённых общеполковых операций отношение к нашему полку изменилось.

Приехавший Ермаченков сообщил, что немцы сменили командование авиацией в группе армий "А".

— А на погоду у тебя нюх, Петрович! Как считаешь, что будут делать немцы?

— Перебросят сюда один или два флота. "Тузов" Рихтгофена и ещё кого-нибудь. Так что, чуть подстихнет, начну разведку Крыма. Они постараются повторить атаку на флот и выбомбить десант. A у нас всего два аэродрома: здесь и в Туапсе.

— Так ещё ведь Науменко!

— А у него, вообще, один: Карасуйка.

— Там ещё полоса не восстановлена.

— Так, товарищ генерал, что мы сидим? Надо ехать к соседям и договариваться. Судя по темпам действий горных стрелков 1329 полка, скоро мы сможем затащить РЛС на Надежду. Только трактора будут нужны. Тогда вся Тамань будет у нас как на ладони. Там надо будет делать центральный узел связи. Сейчас у нас получается ни то, ни сё. Каждый работает на себя и со своего места, а надо действовать кулаком: выбивать немцев с аэродромов, вытеснять их как можно дальше, чтобы бить их на отходах. И "свободную охоту" организовать, и над обоими морями, и над Крымом, и над Таманью. Вон же, Карасуйку дёрнули, немцы Краснодар сразу сдали.

Ермаченков задумался, глядя в пол.

— Ехать придётся вкруговую, надо бы ещё и бронетранспортёр взять с охраной. И иконостас свой одень. Одевайся, поехали.

— А как погода в Краснодаре?

— Не знаю, запроси! А зачем тебе погода?

— "Мордатых" у Науменко не знают. Надо показать, а то посбивают.

— Ты что, собрался в такую погоду взлетать? Нет! Запрещаю, категорически! Горы закрыты облачностью, значит пойдёшь вкруговую, а там территория, занятая противником. А трижды Герой у нас один. Мне мужское достоинство открутят из-за этого. Одевайся, едем на машине.

— Есть!

— Из операторов кого-нибудь возьми. И силуэты И-185.

Подъехала охрана на немецком "ганомаге", мы на новеньком "виллисе" тронулись через Туапсе в Краснодар, в штаб 4 ВА. Дорога шла через заснеженные перевалы, по местам недавних боёв. Кое-где виднелись надписи: "Разминировано". Местами стояли посты, и движение было односторонним. Ехали довольно долго. Краснодар довольно сильно пострадал при бомбардировках. Много домов выгорело позже, когда немецкие зондеркоманды жгли всё, что могло укрыть людей в такие морозы. Штаб Науменко располагался в Карасуйке, в полусгоревшем и повреждённом доме. Рядом с домом – позиции немецкой малокалиберной зенитной батареи. Мы её штурмовали в январе. Приятно посмотреть на перевёрнутые и повреждённые орудия. В первую очередь, я пошёл смотреть полосу, но меня остановили, сапёры ещё не закончили работу. Множество неразорвавшихся осколочных бомб. В момент штурмовки было очень холодно и многие бомбы не разорвались, зарылись в снег и сорвали работу немцев. Капитан-сапер сказал, что работы ещё на неделю, если не больше. Только после этого можно начинать ремонт полосы, но с дальней стороны работы по восстановлению бетона уже начаты, но их сильно держат морозы. 16-й гиап базировался на расчищенном от снега поле, в полукилометре от ВПП Карасуйки. Расспросив капитана, я повернул к штабу армии. Ермаченков уже был у Науменко, поэтому я сел возле адъютанта и стал ждать. Минут через двадцать нас с Людмилой пригласили пройти к командующему.

— Гвардии полковник Титов, командир 14-го Краснознаменного Сталинградского гиап КБФ.

— Гвардии лейтенант Титова-Бахметьева, командир взвода радиолокационной разведки и наведения 14-го гиап КБФ.

— Здравствуйте, полковник, здравствуйте, лейтенант. Присаживайтесь. Мне уже изложили суть ваших предложений, полковник. Хотелось бы услышать детали и потребное количество техники.

— Товарищ генерал! С высоты 816,3 наша РЛС захватит вот такой вот район, — я очертил на карте полукруг 150 км. В этом секторе мы надёжно можем обнаруживать металлические самолёты. Крупные самолёты могут быть засечены дальше, до двухсот километров: то есть до Ейска и Ялты.

Требуется три блиндажа, рота или батальон охраны, МЗА три батареи, и дивизион КЗА с позициями вокруг РЛС. Дорога на высоту 816,3 предположительно заминирована. Требуются три-четыре командные 192-е станции, радисты. И 6 толковых командиров наведения. Вот тут мы с инженерами прикинули схемку, неплохо было бы дать заказ промышленности и снабдить такими схемами все наши самолёты. Но, это дело будущего. Наши полковые самолёты 1 и 2 эскадрильи такой прибор имеют. На третью эскадрилью приборы устанавливаются, а на 4-ю – вот-вот придут. Прибор позволяет определить на локаторе, какой самолет наш, а какой нет. Для того, чтобы втащить РЛС на высоту 816,3 требуются трактора или танки. Вот приблизительная схема размещения центрального пункта системы управления ПВО района. Точнее пока не можем, так как под высотой ещё идут бои.