Младенец Фрей - Кир Булычев

- Почему он думает - почему вы думаете, что я привез это с собой?

- Это понятно, - сказал я.

Сталину не понравились мои слова, но он вынул из кармана и передал мне пакетик. И сказал, что это - цианистый калий.

- И тогда я увидел, что мой брат улыбается. И я понял, почему. Теперь у него есть целых три пакета с ядом. Три смерти ждут его, не говоря об обыкновенной... Сталин ушел, недовольный мной и братом. Ему казалось, что его дурачат. Но он не понимал - истолковываю ли я Володю или придумываю от своего имени, тогда как Володя - не более как бессмысленное растение.

- Но почему вдруг Сталин привез яд? - спросил я. - Значит, ему нужен мертвый Л.?

- Почти правильно, - ответил Дмитрий Ильич, не удивившись моей излишней смелости: даже в те годы рассуждать так с малознакомыми людьми не было принято.

Но оказавши раз доверие, Дмитрий Ильич как бы позволил мне задавать такие вопросы.

- Раньше он отказывался даже обсуждать эту проблему, - сказал Дмитрий Ильич. - Я думаю, потому, что ему нужен был живой, но беспомощный Ленин. "Лучший ученик", "верный последователь", "замечательный организатор" - я наслышался этих слов даже здесь. Да и брат полагал, что Сталин оставлен им в роли цепного пса, пока хозяин отлучился. Но цепной пес стал показывать нрав. Брат обсуждал с ним проблему ухода из этого мира - Сталин избегал этого разговора. Как только Володя умрет... - Дмитрий Ильич остановился, прислушиваясь - но в особняке было очень тихо - тревожная тишина ночного бодрствования. - Как только Володя умрет, Сталину придется отстаивать свое место против сильных ветеранов. А по уму, способностям, силе воли он им не чета...

Как тогда ошибался Дмитрий Ильич! Впрочем, ошибались все. И даже те самые сильные ветераны.

- Так что же случилось?

- А то, что Володя понял опасность. Опасность, исходящую от Сталина, для партии, для всей страны, для мирового коммунизма. Он понял, наконец, что Сталин вовсе не коммунист, а политический интриган, рвущийся к власти. И после инцидента с Надюшей Л. перешел в наступление.

- Союз хозяина и цепного пса распался? - неосторожно спросил я.

Дмитрий Ильич поморщился - при свете настольной лампы мне было видно, как неприятно ему было слушать эти мальчишеские слова, причем виной тому был сам - он произнес их первым.

- Простите, - сказал я.

- Ничего, - ответил Дмитрий Ильич. - Накурил он здесь - за два дня не выветришь... Последние шаги брата были направлены против Сталина. И тот должен понимать, что если Володя пошел в крестовый поход, то остановить его может только смерть. И тогда Сталин вспомнил о просьбе Володи - когда станет совсем плохо, дать ему яд. Смотрите, Сергей Борисович, с какой скоростью он действовал: не прошло трех часов, как уехал профессор Авербах...

- М.И. не стал бы ему звонить.

- Что мы знаем о страхе? - отмахнулся Дмитрий Ильич. - Правда, не исключено, что Сталина информировала Фотиева или сам Осипов. Наш телефон, хоть и плохо, но порой связывает с Москвой. И тут же приезжают Сталин и послушный ему нарком здравоохранения. Вынюхивают, высматривают, а у Сталина в кармане лежит яд. И он предлагает его Володе, как бы продолжая прерванный давно разговор. Значит, Сталин боится, что Володя может не умереть - ему нужно, чтобы он умер как можно скорее. Чтобы не успел добиться смещения Сталина, чтобы не успел склонить Троцкого к борьбе... Сегодня Л. опасен и его надо убить...

- Во-первых, он не преуспел, - заметил я. - А во-вторых, вряд ли Сталин прорвется к власти. Вы же сами говорили.

- Но он-то полагает, что между ним и властью лишь одно препятствие Володя.

Мы замолчали. Внизу загремел таз, донеслись невнятные голоса.

- Что же теперь будет? - спросил я.

- Он завтра умрет. Я так думаю. Он устал бороться со смертью. Он устал от бесконечной пытки неподвижностью и немотой. Он - самый красноречивый и легкий в движениях человек на Земле!" - Дмитрий Ильич всхлипнул. - Ну ладно, я пошел, - сказал он через минуту.

- Надеюсь, что если это случится, то не от яда Сталина? - сказал я.

- Почему? Если бы была моя воля, - ответил Дмитрий Ильич, - я бы выбрал яд Сталина. Уж он-то подействует наверняка.

Нет нужды описывать следующий, последний день жизни Л.

Скажу только, что Л. отказался вставать, есть, пить... Он не захотел видеть врачей, хотя Осипов для страховки вызвал из Москвы подмогу. Среди приехавших не было элегантного стройного М.И. В его услугах уже никто не нуждался. В моих, правда, тоже - моя доля яда была лишней.

На большом столе в столовой стоял горячий самовар, был нарезан несвежий хлеб, сыр, стояло варенье. Все, кто был свободен, подходили туда, садились за стол и сами за собой ухаживали.

Со мной вместе была Анна Ильинична. Я спросил ее, как Л.

- Он очень нервничает, - ответила Анна Ильинична. - После вчерашнего визита.

- Я знаю.

- Сталин предложил Володе яд, - Анна Ильинична тоже рассматривала меня, как одного из своих близких.

- Дмитрий Ильич рассказал мне.

- Я представляю, что творится у него в душе, - вздохнула Анна Ильинична. - Его мечта - подняться и приехать на Совнарком. И навести порядок! Вот бы здорово! - Анна Ильинична почти выкрикнула последние слова - это была и ее мечта.

- Ты почему кричишь? - спросила, входя, Н.К. Супруга Л. двигалась медленно, переваливаясь. За последние годы она, хоть и никогда не была привлекательной, совсем махнула на себя рукой и казалась куда старше своих лет.

- Ты выпьешь чаю? - спросила Анна Ильинична.

- Надо напоить врачей, - сказала Н.К. - Я их сейчас сюда приглашу.

- Тогда мы с Сережей пойдем к Володе, - сказала Анна Ильинична.

- Только не говори никому, что Сергей Борисович тоже доктор, - сказала Н.К.

Мы с Анной Ильиничной прошли в спальню к Л.

У дверей стояли двое врачей, мне незнакомых. Они тихо переговаривались и при нашем появлении повернулись к нам, словно мы могли принести ключи от заколдованной пещеры.

- Товарищи, - сказала Анна Ильинична. - Надежда Константиновна ждет вас в столовой. Выпейте с дороги чаю.

Доктора с облегчением двинулись к столовой. Пришел Преображенский и встал снаружи у двери.

- Володя не хочет их видеть, - сказала Анна Ильинична, открывая дверь.

Я прошел к кровати.

У меня создалось впечатление, что за ночь Л. еще более усох и в то же время словно помолодел. Он меня узнал, приподнял левую руку, приглашая приблизиться. Дмитрий Ильич стоял в носах кровати.

- Нельзя, - сказал Л., - нельзя все отдать ему! Он убьет Надюшу. Он всех убьет.

Он говорил половиной рта, но достаточно внятно - вчера он так говорить не мог.

- Что делать? - спросил Л. у меня.

- Мне кажется, что вам стало лучше, - сказал я. - Возможно наступит облегчение.