Дневник заштатной звезды - Пол Хенди

Сорок пять восхитительных минут я сегодня провел с «хромированной машинкой «Ремингтон» для ухода за назальными волосками», которую доставили утром. Кроме того, 50 раз хрустнул животом с помощью «Суперпресса».

11 апреля

Покрасил потолок в спальне с помощью «Телескопического Валика» и 100 раз хрустнул животом.

14 апреля

Вымыл «Ринго» с помощью шланга «Пауэр-Джет», закрепил кафель в ванной с помощью «Сумерцемента», отмыл оконные стекла с помощью «Чудо-блеска» и сделал квартиру более энергоэкономичной, установив антресольную изоляцию «Термоуют!». Чуть было не позвонил Мими – сказать, что нам не стоит больше встречаться, – но в последний момент почувствовал себя не вполне мотивированным.

150 хрустов животом.

16 апреля

Похоже, я переборщил с «Суперпрессом»: в области живота страшные боли. Пришлось разобрать «Суперпресс» и спрятать на антресоль.

Достану как-нибудь потом, когда почувствую себя лучше.

18 апреля

Доставили аудиокассету «Как улучшить свою память».

Что-то не помню, чтобы я ее заказывал.

20 апреля

Жизнь явно налаживается. На сегодняшний день я на пике своей карьеры. Позвонил всем, кого знаю: моему агенту, Чарли, бывшим одноклассникам, людям, с которыми встречался лишь однажды, и даже тем, с кем не встречался ни разу, но чьи телефоны по какой-то причине оказались у меня в записной книжке. Чуть было не позвонил отцу, но в последний момент струсил. Зато позвонил всем остальным. Почему?

Да потому, что я – в журнале «Хит».

За пару недель до того, как начались репетиции пантомимы, Чарли пригласила меня на благотворительный бал в отель «Гросвенор» на Парк-лейн.[15] Куда ни плюнь – одни сплошные знаменитости. На самом деле я оказался единственным, о ком я никогда не слышал. Потом они сделали большое групповое фото всех гостей и на этой неделе напечатали в журнале. К сожалению, в заголовке под фотографией меня записали как одного из «Братьев Чакл». Если честно, меня там действительно трудно узнать. Я в самом последнем ряду, освещение очень слабое, да к тому же рука Ричарда Мэдли[16] полностью закрывает мое лицо (надо же было ему помахать в камеру, правда?).

Но один из «Братьев Чакл»! Представляете?!

Чарли, похоже, не была в особом восторге, когда я ей позвонил.

– Но ведь мои уши в журнале «Хит»! – возразил я.

– Лично мне они кажутся ушами одного из «Братьев Чакл».

Ну и пусть. Зато я, Саймон Питерс, в журнале «Хит».

Е-с-с-сть!

23 апреля

Встреча с Максом.

Я приложил максимум усилий, чтобы выглядеть как человек, без которого он не сможет представить свой список клиентов. Надел свою любимую ярко-желтую гавайскую рубашку, горчично-желтые слаксы и бейсбольные ботинки с желтым оттенком. Посмотревшись в зеркало, пришел к выводу, что выгляжу чертовски сексуально: может, капельку желтовато, но – эй! – ты ведь Мистер Шоу-бизнес.

Странно, но в последнее время я не могу смотреться в зеркало, не воображая себя ведущим телевикторины. То и дело задаю своему отражению вопросы из области общих знаний, постепенно нагнетая напряженность фразочками типа «Вы можете положить деньги в банк, если хотите» или «Не забывайте: если вы пропускаете вопрос, с вашего счета снимается пять секунд». В какой-то момент я даже почувствовал себя этаким странным гибридом Ричарда Уайтли из «Обратного отсчета» и Роберта Де Ниро из «Таксиста». «Это ваш окончательный ответ? Я повторяю: это ваш окончательный ответ? Что ж, судя по всему, других ответов мы сегодня не услышим».

Вообще-то, пора с этим завязывать, а то, боюсь, я скоро стану выглядеть туповатым.

Затем я поехал в офис Макса – по крайней мере, попытался поехать. «Ринго» заглох еще на Уэстуэй, так что пришлось его бросить. Надо было, конечно, дождаться парней из «Ассоциации автомобилистов», но я знал, что Макс прибьет меня, если опоздаю. Я зашагал по обочине, пытаясь поймать такси. Вскоре пошел дождь, и меня охватила паника. Шаг перешел в легкую рысь, и я выставил руку с поднятым большим пальцем в надежде остановить попутку. Одна из них резко вильнула вправо, уходя от столкновения. Споткнувшись о край тротуара, я порвал брюки, расшиб колено и приземлился лицом вниз прямо в глубокую лужу. А дождь все усиливался. Я кое-как поднялся на ноги и припустил бегом, но в этот момент со мной поравнялся грузовик.

– Ты тот парень из «Саймон говорит»! – прокричал из кабины водитель.

Он сказал это так, словно сообщал мне нечто такое, о чем сам я и не подозревал.

– Верно, – ответил я, продолжая бежать.

– «Телеигра, где вы делаете то, что я вам скажу, а не то, что вы хотите!» – процитировал он мой коронный афоризм. Мужик был явно из фанатов.

– Верно.

Дождь практически сбивал меня с ног. Я задыхался и промок до костей, а ушибленное колено начало саднить.

– У меня есть для тебя классная идея! – проорал он.

– Какая? – спросил я, надеясь, что он предложит меня подвезти.

– Саймон говорит: «Купи зонтик!»

С этими словами он нажал на клаксон и поддал газу, заливаясь гомерическим хохотом. Готов поклясться, он специально проехал по огромной луже, чтобы обдать меня грязью.

Я перешел на спринт.

В контору Макса я добрался с двухминутным запасом. Я обливался потом и едва переводил дух. Вся моя одежда была в грязи, в крови и вымокла до нитки. Надо сказать, контора у Макса очень шикарная: кругом кремовые ковры и такие же кремовые кожаные диваны, а все стены увешаны рамками с фотографиями артистов, интересы которых представляет его агентство. Местоположение того или иного фото служит признаком успеха артиста. Мое – в подвале, напротив мужского туалета.

Я сразу же прошел в приемную: сообщить Жуткой Бабс, что прибыл. Вынув сигарету изо рта, она смерила меня неодобрительным взглядом.

– Ты похож на размокший банан, – прокомментировала Бабс со своим нарочито ливерпульским акцентом. И разразилась хохотом, неизбежно перешедшим в очередной приступ кашля. Придя наконец в себя, она сказала, что у Макса посетитель, встреча с которым затянулась несколько дольше, чем предполагалось, и предложила присесть и немного подождать. Естественно, я тут же направился к одному из кожаных диванов.

– Нет! – взвизгнула Бабс. – Только не туда!

И властным жестом указала на деревянную скамейку в углу:

– Вон туда.

Вконец изнуренный, я сел и закрыл глаза. А когда вновь открыл их, то заметил, что Жуткая Бабс смотрит на меня и хмурится. Точнее сказать, хмурилась бы, если бы не ботокс.

– У тебя все лицо полосатое, – сказала она.

Черт бы побрал этого «Мистера Бронзера» с его треклятым автозагаром.

Макс заставил меня ждать полтора часа. Я был вне себя от ярости и все девяносто минут прокручивал в голове все, что собираюсь высказать о нем лично и о его гребаном агентстве. Я скажу ему, что не вижу ни новой работы, ни новых проб с момента возвращения с пантомимы; что, по моему глубокому убеждению, он не больно-то суетится ради меня; что он ни разу не отнесся ко мне уважительно; и что, похоже, Макс забыл, что работает на меня, а не наоборот. Да и кто он вообще такой, чтобы заставлять меня торчать в приемной битых полтора часа?

– Эй, Питер, давай-ка заноси сюда свою задницу.

Это Макс вызывал меня из своего кабинета. Толкнув тяжелую деревянную дверь, я вошел внутрь.

– Питер.

– Саймон, – прошипел я сквозь зубы.

– Какая разница…

Вот он, тот момент, когда я скажу Максу Голински, что он не кто иной, как сволочь, грубиян и садист.

– Звонили из передачи «Утренний кофе с Майком и Сью»…

Вот он, тот момент, когда я скажу, чтобы он засунул свое сраное агентство себе в задницу.

– …они хотят, чтобы ты был их постоянным репортером по шоу-бизнесу.

Вот он, тот момент, когда я перегнулся через стол и расцеловал его.

25 апреля

Через две недели приступаю к работе в «Утреннем кофе». Контракт на три месяца, без эксклюзива, работа по два дня в неделю, 450 фунтов за день. Моя задача – быть «на натуре» и брать интервью у звезд шоу-бизнеса. Кроме того, я должен вести «живые» врезки в программу.

Вот он, мой счастливый шанс. Я буду появляться в популярной дневной передаче на сетевом ТВ дважды в неделю в течение как минимум трех ближайших месяцев. Кто знает, чем это все закончится?

Вдруг сообразил, что для Тони Добсона это закончилось телеаукционом «Раз, два, три – продано».

Интересно, будет ли смотреть это мой отец?

26 апреля

Мими Лоусон торчала сегодня утром на улице, напротив моей квартиры. Два часа она просидела на скамейке, не сводя глаз с моего окна.