Дневник заштатной звезды - Пол Хенди

Весь остаток дня от меня несло скисшими сливками.

Так или иначе, но мне благополучно удалось избежать встречи с Мими. По окончании второго спектакля я уже знал, что она поджидает меня на улице у служебного входа, а потому покинул здание через окно гримерной (термин «гримерная» я здесь использую в весьма широком смысле; гораздо уместнее было бы сказать «чулан»). Вообще-то, гримерная находится на третьем этаже, так что спасаться пришлось, съезжая по водосточной трубе. Сам знаю, это уже перебор, но я бы просто не смог посмотреть ей в глаза.

Я сразу рванул в паб, где влил в себя шесть пинт подряд, но даже это не помогло: образы вчерашних событий ни в какую не хотели вылезать из головы. Я чувствовал, что по городу уже ползут сплетни. Какой-то остряк поставил старый хит Мими «Я папина дочурка», и все вокруг подхватили, изменяя рефрен на «Я твой, Мими, мальчонка». Кое-кто даже завыл. То ли потому, что песня и в самом деле такая ужасная? Или кто-то что-то слышал вчера вечером? А когда мне показалось, что кто-то еще и замычал, я решил, что превращаюсь в параноика, поймал такси и поехал в гостиницу. Когда такси проезжало мимо театра, Мими все еще ждала у служебного входа. Вид у нее был такой, словно все это время она плакала.

Я поступил вполне пристойно, спрятавшись на заднем сиденье.

31 января

Мы с Пиппой мчимся в ее спортивной машине с откинутым верхом. Мы громко смеемся, и ветер развевает ее длинные светлые волосы. Неожиданно машина теряет управление – виляет в сторону, цепляет колесом бордюр и переворачивается в воздухе – как раз в тот момент, когда мы сливаемся в страстном поцелуе. Крушение неизбежно. В момент удара грудь Пиппы превращается в две огромные подушки безопасности, которые взрываются мне прямо в лицо, обволакивая все тело. Я задыхаюсь.

Из поврежденного бака хлещет бензин.

Посреди груды искореженного металла Пиппа сидит на мне верхом: она занимается со мной любовью, движения ее тела медленны и ритмичны. Она улыбается, а ее рука щелчком откидывает крышку с зажигалки «Зиппо». Бензин вспыхивает, огненный шар охватывает нас со всех сторон.

Я вижу ад.

Но теперь на мне уже не Пиппа, а мерзкая, сморщенная, старая карга: наполовину Мими Лоусон, наполовину Эдвина Карри. Извиваясь, старуха корчится, движения становятся все быстрее. Она кричит, лает, хрюкает, мычит, а в момент оргазма отбрасывает голову назад, издает пронзительный визг – и превращается в Рикардо Манчини.

Я просыпаюсь весь в поту.

Сегодня последний день пантомимы. В театре меня ждала записка: «Не избегай меня, Саймон».

Почерк напоминал детские каракули. В голове промелькнул образ Гленн Клоуз из «Рокового влечения».

Я тут же решил, что достойнее всего будет отвергнуть Мими при помощи «старого доброго заклинания Питерса»:

«Мими, ты красивая и талантливая женщина, и я никогда не забуду вечер, что мы провели вместе. Мы пережили нечто особенное, нечто необыкновенное, и никто не сможет отнять этого у нас. Мне ужасно жаль – скажу больше, мое сердце разрывается на части, – что именно в этот момент нашей жизни провидению угодно, чтобы мы расстались. Я всегда буду помнить то, что между нами было; ты навечно останешься в моем сердце; и у нас всегда будет наш Гримсби».

Разумеется, ничего такого я не сделал. Я прикинул: «Завтра уже домой, никаких больше пантомим и никаких Мими Лоусон. И если удастся избежать встречи в ближайшие десять часов, то можно считать, я легко отделался».

У пантомимщиков есть одна старая традиция: во время прощального спектакля устраивать друг другу всякие розыгрыши. Иногда по-настоящему уморительные, иногда нескромные, а иногда это просто откровенная чушь. Самый удачный из сегодняшних пришелся на долю Манки-Манчини. Тот был весь поглощен исполнением своего соло «Я повелеваю тебе!» (из мюзикла «Моисей»), когда Ссыкун, Серун и Трахун выскочили на сцену у него за спиной, с двумя полными ведрами воды каждый. Серун взобрался на плечи Трахуну, а Ссыкун передавал ему воду. Манки был так увлечен, позируя перед зрителями, что понятия не имел о происходящем сзади. И вот, когда он дошел до строчки «Пусть ветер задует, пусть ливень прольется», Серун именно так и сделал: шесть больших ведер вылились прямо на голову Манчини. Я наблюдал из-за кулис (слева от сцены, зная, что следующий выход Мими будет справа) и должен сказать, шутка удалась на славу. Манки был вне себя от ярости. Оркестранты даже встали, устроив Серуну, Трахуну и Ссыкуну бурную овацию. Думаю, я радовался бы больше, если б не одно «но»: всякий раз, когда я смотрел на Манки, в голову невольно лезли воспоминания о вчерашнем сне и сразу становилось как-то не по себе.

По окончании спектакля все принялись обниматься, хлопать друг друга по плечу и обмениваться телефонами, обещая не пропадать. Разумеется, ничего этого не будет – просто так принято.

Мими нигде не было видно, так что я тихонько улизнул в свой чулан-гримерную, собрал пожитки, прокрался на улицу через служебный вход и принялся загружать багажник. Должен признать, у меня не автомобиль, а настоящая развалина. Я зову его «Ринго», поскольку это старый «жук»,[9] давно свое отслуживший. Предыдущий хозяин размалевал его под машинку Нодди,[10] а перекрасить у меня все как-то руки не доходят. Кузов – желтый, арки колес – голубые, крыша – красная. Мне нравится думать, что у моего автомобиля свой характер. К несчастью, стоит мне выехать куда-нибудь дальше, чем на двадцать миль, он неминуемо ломается, и приходится вызывать ребят из «Ассоциации автомобилистов». По-моему, я самый нелюбимый из всех их клиентов. Они даже регулярно звонят мне: интересуются, не собираюсь ли я куда ехать, и говорят, что обязательно пошлют кого-нибудь туда же, чтобы быть наготове.

Я как раз упаковывал чемодан с гримом, когда почувствовал, как кто-то легонько постучал мне по спине.

«Мими», – с ужасом подумал я.

Это был момент, которого я так страшился. Первой мыслью было удрать отсюда как можно быстрее. Прыгнуть за руль, хлопнуть дверцей и сорваться с места с пробуксовкой, дико взвизгнув колесами, как в плохом голливудском боевике.

Но я остался на месте, решив принять неотвратимое с достоинством. Холодный вечерний воздух осел у меня над верхней губой капельками пота. Глубоко вздохнув, я повернулся.

Пиппа выглядела соблазнительнее, чем когда-либо.

– Ждал кого-то другого?

Восхитительная улыбка озаряла ее красивое лицо.

– Нет. – Я отчаянно пытался сдержать слюни. – Вовсе нет.

– Классная тачка.

Я никак не мог понять, издевается она или говорит серьезно.

– Спасибо.

– И каков же крутящий момент на заднем дифференциале?

Мы дружно расхохотались. Наступила пауза, но на сей раз никому из нас не было неловко.

– И что там у вас с Манки-Манчини? – спросил я.

– Ничего. А у вас с Мими Лоусон?

– Тоже ничего.

– Мне показалось, она тебе нравится.

– Вовсе нет. По-моему, она просто глупая корова.

– Ну, по крайней мере, мычать она умеет.

– Прошу прощения?

– Нет-нет, ничего.

Мы смотрели друг на друга, кажется, целую вечность.

– Было приятно поработать вместе.

– Мне тоже. Очень.

Она улыбнулась.

– У тебя найдется ручка и листок бумаги?

– Э-э… нет, а зачем?

– Просто хотела дать тебе мой номер телефона.

И тут Пиппа сделала поистине потрясающую вещь: лизнув указательный палец, она написала свой телефонный номер прямо на грязном капоте «Ринго».

– Остается надеяться, что ночью не будет дождя.

С этими словами она чмокнула меня в щеку и направилась обратно в театр. Клянусь всевышним, я готов был жениться на ней прямо там, не сходя с места. Заканчивая погрузку, я пристраивал последнюю сумку, когда Пиппа легонько постучала меня по спине еще раз. Очевидно, нашла-таки листок бумаги, а может, вернулась за чем-то большим, чем простой поцелуй в щеку. Я повернулся – и, точь-в-точь как в моем сне, Пиппа на глазах превратилась в Мими.

– Ждал кого-то другого?

Мерзкая гримаса исказила ее рот.

Выражение лица Мими можно было запросто использовать в качестве наглядного пособия для студентов драматических отделений. Здесь было все: боль, мука, страдание, проникновенность и едва ощутимый налет растерянности. Волосы спутались, глаза ввалились и почернели, косметика размазалась.

– Хорошо выглядишь, – сказал я.

– Почему-ты-игнорируешь-меня-Саймон? – прошипела она сквозь стиснутые зубы. Ей явно было нелегко скрывать свои чувства ко мне, и я решил прибегнуть к «старому доброму заклинанию Питерса».

– Мими, ты красивая и талантливая женщина, и я никогда не забуду тот вечер, что мы провели вместе…

– ХВАТИТ ПОЛОСКАТЬ МНЕ МОЗГИ! – Ее визг буквально исходил ядом. – Ты даже не представляешь, что происходит, так ведь, Саймон? Понятия не имеешь, да? Знаешь, сколько раз я все это уже слышала? Вы, мужики, все одинаковые; всем вам нужно только одно: посмотреть, как это будет – провести безумную ночь с Мими Лоусон.