Тайные страсти - Алекса Смарт

Желая узнать еще больше, Марселла начала отважно ласкать великолепный символ мужского достоинства, помня, как это делал ночью сам владелец столь превосходного орудия любви.

Отклик на эти робкие попытки оказался быстрым и напористым. Мужчина плотнее прижался к девичьему телу и принялся ритмично двигаться, заставляя свой напряженный орган тереться о сжимавшие его пальцы. Несколько капель жидкости увлажнили руку Марселлы. Вслед за этим она почувствовала влагу у себя между ног, в то время как теплые волны буквально пронизывали все ее тело.

Господи, неужели она умирает… или с нею происходит нечто гораздо более интересное?..

— Кто вы такая, разрази меня гром? — неожиданно раздался голос Вольфа.

Этот резкий окрик вырвал девушку из оцепенения. Подавив готовый сорваться с губ крик ужаса, Марселла высвободилась из объятий мужчины и теперь сидела, сжавшись в комок, прижав к груди угол золотистого покрывала. Разумеется, Вольф должен понять, что это всего лишь недоразумение, и она вовсе не собиралась прикасаться к нему столь интимным образом. И все же щеки Марселлы пылали от смущения. Она испуганно подняла глаза и сразу наткнулась на хищный взгляд Вольфа.

«Но ведь ты собиралась убедить его, что он получил свое, — напомнил Марселле внутренний голос. — Сейчас это будет очень легко сделать, особенно учитывая случившееся».

Пока Марселла собиралась с духом, Вольф небрежно откинулся на подушки, нисколько не смущаясь своей наготы, и с угрожающим выражением лица повторил вопрос:

— Кто вы такая, разрази меня гром… и какого черта делаете в моей постели?

— Я… я — Жаворонок, — еле слышным шепотом медленно проговорила Марселла. Интуиция подсказывала ей ничего больше пока не рассказывать о себе. О какой сделке между ними может идти речь, если вчера, судя по всему, Вольф так нагрузился, что забыл даже ее имя?..

Марселла судорожно сглотнула, почувствовав при этом, как мучительно сжалось горло, и более ясным голосом пояснила:

— Вы, конечно, помните, мистер Вольф, вчера вечером мы с вами заключили соглашение.

— Соглашение? — подозрительно переспросил Вольф, из речи которого снова полностью исчезли интонации, свойственные говору простого люда.

— Д-деньги, которые должен вам мой брат, — кивнула Марселла, — десять тысяч фунтов. Вы сказали, что простите ему этот долг, если я проведу с вами ночь.

— Я вижу.

Марселле было совершенно непонятно, как он мог что-либо видеть налитыми кровью глазами, да и чувствовал себя Вольф, судя по всему, неважно. Лицо его покрывала нездоровая бледность, как у человека, мучимого болью или последствиями злоупотребления спиртным.

Запустив руку в спутанные белокурые волосы, Вольф подмигнул девушке, потом холодно спросил:

— И я сполна получил за свои деньги?

Негодование, поднявшееся в душе Марселлы, заглушило проблески угрызений совести. Вольф сам устанавливал условия сделки, и она честно провела ночь в его постели. Не ее вина, что особые обязательства, которые, судя по всему, от нее требовались, не уточнялись более подробно.

— Разумеется, милорд Вольф, — промурлыкала Марселла, изобразив на лице, как она надеялась, страстную улыбку. — Вы даже утверждали, будто прежде вам никогда не доводилось испытывать с женщиной столь полное наслаждение.

С этими словами Марселла рассчитанным движением выпустила из рук край одеяла, с тем, чтобы противник поверил в ее ложь. Вольф утверждал, что соблюдает воровской кодекс чести, который стоит честного слова джентльмена. Если повезет, скоро она вырвется отсюда целой и невредимой да еще с долговыми расписками Кларри на руках.

Зеленые, словно листва лесной чащи, глаза Вольфа бесконечно долго блуждали по изгибам ее женственной фигуры. Марселла твердо выдержала этот взгляд, хотя с горечью сознавала, сколь жалкое зрелище представляла собой сейчас: полуодетая, с затуманенными от сна глазами и непристойно растрепанными волосами. Вряд ли ее тело соответствовало изящному соблазнительному облику женщины, из-за которой стоило вести торг. По уклончивому ответу Вольфа Марселла так и не поняла, остался ли он доволен этим молчаливым осмотром.

— Я рад услышать, что вы с таким… воодушевлением выполняли свою часть сделки. К сожалению, должен признаться: я не в состоянии ответить вам тем же.

— Что вы имеете в виду?

— Все очень просто, — пожал плечами Вольф. — Как бы я ни хотел вам услужить, но этой стороной наших дел занимается мой партнер. Если у кого и находятся расписки вашего брата, так у него.

Не дожидаясь ответа Марселлы, Вольф откинул одеяло и встал с постели, затем, даже не стараясь скрыть свою наготу, непринужденно направился в часть комнаты, отгороженную ширмой со створками, обтянутыми имитирующей гобелен тканью.

Марселла растерянно смотрела ему вслед, больше пораженная его словами, чем откровенной наготой мужского тела. Значит, у него нет и никогда не было расписок Кларри?! Оказывается, этот разбойник солгал ей, обманул без всякого зазрения совести? Правда, он не лишил ее невинности, зато сделал из нее настоящую дуру и, несомненно, погубил ее репутацию.

С возмущенным воплем Марселла соскочила на пол и бросилась за удалявшимся Вольфом, собираясь излить свой гнев на человека, виновного в том, что Кларри оказался в затруднительном положении, а сама она испытала такое унижение.

— Как вы смеете уходить, даже не извинившись?! — негодовала Марселла. — Вы заявили, что почитаете кодекс чести, однако…

Она резко замолчала, так как из-за ширмы донесся характерный звук наполнявшегося ночного горшка. Смущенно зардевшись, Марселла принялась рассматривать обрамленные позолоченными рамками гобелены. Вытканные на них рисунки имели явно аллегорический характер: в чаще изумрудно-зеленого леса сердито рычащий волк придавил лапой маленькую несчастную птичку.

Спустя минуту послышался стук кувшина о таз для умывания и плеск воды. Судя по всему, хозяин этой роскошной комнаты приступил к утреннему омовению. Немного осмелев, Марселла придвинулась к ширме и с жаром обратилась к ближайшей из ярких створок:

— Признайтесь, мистер Вольф, для вас давно стало привычным делом обманным путем завлекать женщин в свою постель. Мне казалось, что деньги в этом случае более уместны, чем ложь. Разумеется, если ваши понятия о щедрости находятся на том же уровне, что и ваши взгляды на честь.

— Честь? — Вольф с хриплым смешком вышел из-за ширмы и остановился перед Марселлой. — Единственным кодексом чести здесь является отсутствие чести и отсутствие кодекса. Здесь человек делает все возможное, чтобы выжить: лжет, обманывает, ворует… даже убивает. А так как вам удалось найти дорогу в мое личное пристанище, мисс Ханникат, боюсь, вы превратились в угрозу моего существования.