Асы. «Сталинские соколы» из будущего - Юрий Корчевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Мессер» открыл огонь, и Тихон снова применил этот прием, но на этот раз он уходил не влево, а вправо, и очередь снова прошла мимо.
От безысходности, от злости, от досады ли Тихон выхватил из кирзовой кобуры ракетницу – в ней еще был патрон, которым он не успел выстрелить по стогу. И, когда немец поравнялся с ним, выстрелил в его сторону.
Сбить из ракетницы самолет – любой, даже У-2 – невозможно. Но ракета, пролетая немного выше фонаря кабины немца, испугала его. Находившийся в кабине пилот инстинктивно дернулся в сторону, а высота была мала. Задев концом крыла верхушки деревьев, «худой» рухнул в чащу. Оглушительный взрыв потряс окрестности, самолет Тихона сильно подбросило ударной волной.
Тихон поверить не мог. Расскажи кому – не поверят. Из сигнального пистолета сбить Ме-109? Сказки!
Второй немец выстрела из ракетницы не видел и недоумевал, как это получилось, что его товарищ оказался сбит, а чертова «этажерка» – она же «швейная машинка», да просто недоразумение какое-то – продолжает лететь.
Фашист явно обозлился. Он зашел сзади и издалека открыл огонь из пушки и пулеметов.
Тихон старался как мог. Он скользил на крыло, выписывал «змейку» – даже «бочку» крутанул. Но немец буквально не снимал пальца с гашетки. На крыльях У-2 уже живого места не было, перкаль висел клочьями.
И тут удар, мотор мгновенно остановился, видимо, заклинило от попадания. А высоты – всего ничего.
Тихон инстинктивно потянул ручку на себя. Самолет задел хвостовым оперением, а потом и шасси верхушки деревьев. Раздался треск обламывающихся деревьев, хруст ломающихся шпангоутов фюзеляжа. Тихон и испугаться не успел, как по спине сильно ударило и он оказался на земле.
От смерти его спасло то, что сиденье вместе с ним от удара вырвало из кабины и швырнуло на землю. Причем удар приняла на себя спинка. И почти сразу в ушах – нарастающий рев истребителя, а потом – пулеметная очередь.
Надо срочно убираться от самолета, понял Тихон. Он завалился на бок и на четвереньках пополз в сторону.
Немцу показалось мало просто сбить его, он решил уничтожить беззащитный самолетик. Сделав несколько заходов, он расстрелял весь боекомплект. Самолет уже превратился в груду разбитой в щепы фанеры и рваного перкаля крыльев и фюзеляжа, но все никак не хотел гореть.
Так и улетел фриц, не увидев на земле полыхающего костра на месте падения «этажерки».
Тихон же, опираясь на дерево, поднялся. Где он, на чьей территории? Отстегнул и выбросил пустую кирзовую кобуру. Куда делась ракетница, он не помнил. Вытащил из своей кобуры штатный пистолет ТТ, передернул затвор. Надо идти, но сначала необходимо определиться, где восток. По мху на деревьях, по положению солнца он понял, где находится, и пошел в сторону наших.
Но далеко ли до передовой? И как перебраться через линию фронта? В случае если немцы обнаружат его, он решил отстреливаться до последнего патрона. Нет, до предпоследнего. Последний патрон оставить для себя и застрелиться. Лучше смерть, чем позорный плен. Мертвые сраму не имут. Жаль только будет, что он не успеет передать в штаб важные сведения. Обнаружил он танки-то!
По лесу шел быстро, а на опушку вышел – и замер. Осмотреться надо.
Впереди – небольшая деревня, никакого движения в ней не видно, скорее всего, с приближением фронта жители ее покинули. В деревне могли быть наши, но могли быть и немцы.
Тихон простоял неподвижно около получаса и наконец решился. Пригнувшись, он побежал к деревне.
Ему осталось бежать метров тридцать, когда раздался окрик:
– Стой, стрелять буду!
– Свой я! – мгновенно остановившись и не оборачиваясь, отозвался Тихон.
– Руки вверх и ко мне!
Тихон сунул пистолет в кобуру. Личное оружие за ним числится, в красноармейской книжке номер записан. А утеря либо утрата оружия для бойца – позор.
Он подошел к крайней избе, откуда донесся окрик. Здесь у забора была вырыта стрелковая ячейка. Красноармеец наставил на него винтовку:
– Ты кто?
– Летчик я, наш, советский. Меня над лесом сбили.
– Хм, крутились тут два немецких самолета…
– Мне бы к командиру, сведения важные имею.
– К командиру отведу, пусть решает. Шагай вперед!
Боец шел сзади, почти уперев примкнутый к винтовке штык в спину Тихона.
Пилот обернулся:
– Ты со штыком поосторожнее…
– Разговорчики! – оборвал его конвоир, но на шаг отстал.
Сержант был в одной из четырех изб деревни.
– Ты кого привел, Изместьев?
– Из леса вышел, говорит – наш летчик, товарищ сержант.
– Документы!
Тихон полез в нагрудный карман и достал красноармейскую книжку. Сержант долго изучал ее, наконец вернул.
– Сержант, мне бы с полком связаться. Я разведку проводил, важные сведения имею.
– Рад бы помочь, да связи нет – ни телефона, ни рации. Изместьев, Николаева ко мне! Одна нога здесь – другая там.
Красноармеец убежал.
– И что там у немцев в тылу? – поинтересовался сержант.
– Танки собирают.
– Ну, это и без разведки понятно. На Москву прут. А только – накося выкуси! – сержант свернул из трех пальцев известную комбинацию и поднес ее к носу Тихона.
В избу вошли Изместьев и Николаев.
– По вашему приказанию прибыл! – доложил Николаев.
– Николаев, отведи летчика в роту. Связь ему нужна срочно.
– Так точно! Идемте, товарищ пилот!
Шли по грунтовой дороге.
– Тихо у вас, – заметил Тихон.
– Ага, уже две недели стоим. Самолеты – и наши, и немецкие – все время пролетают. А где сейчас фронт и что там делается, не представляем.
– Пока держимся.
Через двадцать минут бодрого хода они подошли к другой деревне, больше той, из которой вышли.
Николаев подошел к избе.
– Туточки командир роты. А я назад пошел.
– Нет, погоди, – остановил его Тихон. – Ты доложи, что тебя твой командир роты послал, а то как-то нехорошо получается.
– Настоящего командира роты третьего дня осколком бомбы убило, за него старшина Ферзин, придираться начнет.
– Не начнет…
Оба вошли в избу. Здесь было жутко накурено, за столом у полевого телефона – старшина. Закончив разговор, он встал. Сразу было видно – из кадровых, гимнастерка как влитая сидит, ни одной морщинки.
– Товарищ старшина, я летчика привел. Он из леса вышел, говорит – сбили его.
– Молодец, свободен.
– Есть! – откозырял Николаев, повернулся и вышел.
Старшина попросил документы, изучив их, вернул.
– Бдительность надо проявлять. Слушаю, товарищ летчик.
– Связь с полком нужна, срочно.
– С дивизией попробую созвониться, а вот что касается вашего полка – даже не обещаю.
Старшина долго крутил ручку телефона, потом кричал в трубку:
– Дайте мне второго!
Ждать пришлось несколько минут, потом старшина вскочил с места:
– Здравия желаю, товарищ майор! Старшина Ферзин беспокоит. У меня тут сбитый летчик. Нет, наш. Говорит – связь со своим полком срочно нужна, важные данные имеет. Да, хорошо. Федоров его фамилия, отдельная эскадрилья связи. Так точно! – Старшина положил трубку.
– Садитесь. За вами транспорт пришлют. Курить будете?
– Не курю.
Старшина начал перебирать бумаги на столе, что-то черкал карандашом.
Через полчаса у избы остановился мотоцикл, и в избу вошел пропыленный мотоциклист. На сером от пыли лице выделялись следы мотоциклетных очков.
– Здравия желаю! Это вас везти?
– Меня.
– Пойдемте.
Мотоцикл был без коляски, трофейный. Мотоциклист толкнул ногой кик-стартер и уселся на си-денье.
– Садитесь и держитесь за меня.
Водил красноармеец лихо, Тихон все время боялся свалиться на крутом повороте. Похоже, мотоциклист тормоза в принципе не признавал.
С грунтовой дороги они свернули на тропинку.
– Так короче! – обернувшись на мгновение, прокричал мотоциклист.
Полчаса, и мотоцикл лихо подкатил к одноэтажному кирпичному зданию. «Начальная школа», – прочитал про себя Тихон надпись на фанерном щите.
– Товарищ майор вас ждет.
У входа в школу стоял часовой, но он даже документов не спросил у Тихона.
Тихон вошел. Из какой-то комнаты доносился стук пишущей машинки, раздавались голоса, и Тихон направился туда.
– Мне бы командира полка…
– Я командир, – повернулся к нему крепкого тело-сложения мужчина лет сорока с бритой головой и усами а-ля Ворошилов по военной моде того времени.
– Летчик Федоров, сбит. Имею важные сведения. Мне бы со штабом дивизии связаться или со своим полком.
– Дивизию дам, только не авиационную, а свою, пехотную. Устроит?
