На румбе 202 - Наталья Реут

Санино занятие — хозяйка. На ней лежит снабжение команды «Труженика» и кунгасников харчами. Но в свободное время почему не помочь матросу? Навести чистоту на палубе и в кубрике, подать швартовный конец на пароход, а то и потравить буксирный канат. Вот только к рулю отец не допускает, говорит — не бабье это дело. И сколько бы «Труженик» ни болтался в море — стоит сам за штурвалом как припаянный.

Собрав в бачок куски красной рыбы, Саня нырнула в рулевую рубку, оттуда через коридорчик — ход в машинное отделение, жилой кубрик и на камбуз.

На камбузе после ремонта тоже красота! Поставишь сковороду, повернешь выключатель — и ступай себе на палубу.

Вите показалось, что с момента ухода девочки до ее возвращения прошло не более пяти минут, но что же случилось?

Внезапно по тихой воде темной полосой пронеслась мелкая рябь. Над буксиром заметались с жалобными криками стаи кайр и бакланов. Неизвестно откуда появились на небе белые тучки. Они на глазах стали сереть и рваться грязными клочьями. Только что сиявшее солнце куда-то исчезло. Стало быстро темнеть.

Витя как завороженный наблюдал за чудесными изменениями погоды.

Вдруг в борт буксира ударил резкий порыв ветра. Сорвав оставленный Саней на палубе ящик с рыбой, ветер злобно сбросил его в море и со свистом понесся вдоль берега. Почти мгновенно мелкая рябь превратилась в белые барашки волн. Над барашками взметнулись пенистые гребешки, раздуваемые ветром в фонтаны мельчайшей водяной пыли. Глупыши, взбираясь на волны, подпрыгивали на них, как на трамплинах, и, оторвавшись от воды, уносились с ветром на север.

— Папа, «Курилка»! — крикнула в рубку Саня.

— Давай все в кубрик! Живо! — стараясь перекричать рев ветра, скомандовал Софрон.

И тут катер качнуло. Вите показалось, что он скользит прямо в воду. Судорожно ухватившись за ручную помпу, он втиснулся, как мог глубже, между двумя ее рукоятками. Первая волна, лизнув палубу, окатила ребят солеными брызгами.

— Пошли! — закричал Коля. — В рубку пошли!

Витя слышит слова Коли, но что они значат? Как он может оторваться от спасительных ручек?

Было ли Вите страшно? Нет. Он просто не мог представить себя стоящим без опоры на этой прыгающей палубе. Он уже не ощущал прелести надвигающегося шторма. Теперь катер качало из стороны в сторону. Коля, широко расставив ноги, балансировал на мокрой палубе и что-то кричал. Но море вокруг уже ревело и грохотало. Перекричать его нечего и думать.

Коля жестами попросил Саню помочь довести Витю до рулевой рубки. Выбрав момент, когда катер, словно раздумывая, как себя дальше вести, выровнялся, Коля и Саня быстро схватили ленинградца с двух сторон и оторвали его от помпы.

И сразу палуба ушла из-под ног. Витя повис на плечах товарищей, но Коля уже повернул задрайку на двери рубки — и ребята втолкнули Витю внутрь помещения.

После заливаемой водой палубы кубрик в первый момент показался Вите неприступной крепостью. Но очерёдной рывок катера — и он, взмахнув руками, птицей пролетел через кубрик и плюхнулся на деревянную койку. На койке, согнувшись, как перочинный нож, лежал человек. Инстинктивно выбросив вперед руки, он уперся ими мальчику в грудь. Прямо перед своим лицом Витя увидел страдающие глаза молодого парня. Вскрикнув от неожиданности, Витя сполз с койки на палубу. Человек застонал и закрыл глаза.

— Ну, чего испугался? — спокойно сказала Саня. — Это наш матрос Ваня Шилов. У него какие-то камни ходят в печенке. А когда они ходят, он вахту нести не может. Вот и лежит в кубрике, а я помогаю отцу.

Очередной вал разбился о борт катера. Из неплотно закрытого иллюминатора по борту полилась струя воды. Коля вскочил на койку и туго закрутил медный барашек. Под ноги ему попался Витин рюкзак.

— Это еще чье барахло тут валяется? — поддал он ногой рюкзак.

— Осторожно! — хватаясь за свои сокровища, оттолкнул юнгу Витя. — Наступишь, что от приемника останется? — Витя пробует подняться на ноги, но это не получается.

Внизу, в кубрике, качка была более стремительной, а спертый воздух явно располагал к морской болезни. Когда буксир, задрав нос, вылезал на волну, а потом словно проваливался в яму, Витя чувствовал, как у него внутри что-то обрывается. К горлу подступает противная тошнота. Побледнев, он тоскливо посматривал на деятельно носившуюся по кубрику Саню, которая прибирала рассыпавшиеся по палубе несложные столовые принадлежности и закрепляла их штормовым креплением.

Коля прильнул к иллюминатору. А что там увидишь, когда волны хлещут одна за другой.

— Еще издевался, — сказал Витя. — А все вышло как я и говорил. — Море! Шторм! Осталось наскочить на рифы и выброситься на какой-нибудь неисследованный остров, которого и на карте нет.

— Не нужно было свистеть! — отозвалась на Витину тираду Саня-хозяйка. — А теперь еще о рифах каркаешь!

— Витя! — отвернулся от иллюминатора Коля. — Капитан когда приказал нам быть? В восемнадцать тридцать? Если мы дальше пойдем к берегу, то не только в восемнадцать тридцать, а и вообще сегодня можем не попасть на «Богатырь». Ты на, меня не обижайся, но ты пассажир, а я в команде. Сейчас на судне аврал, и я должен быть на своем месте. Я попрошу дядю Софрона вернуться к «Богатырю». А ты, если хочешь, с ними снова уйдешь на берег.

Мысль о том, что скоро можно очутиться на «Богатыре» в теплой сухой каюте, показалась Вите настолько заманчивой, что даже тошнота вроде прошла.

Надев на плечи рюкзак, Витя заторопил товарища:

— Конечно! Проси скорей. А на берег и в другой раз успеем.

Коля по винтовому трапу поднялся в рулевую рубку. Софрон стоял на руле и, непрерывно вращая штурвал, с трудом удерживал буксир на курсе. Резкие рывки буксирного каната дергали судно назад, В сплошном водяном буруне смутно различались кунгасы.

— И не проси! Невозможно! — ответил на Колину просьбу шкипер. — Ты что, не видишь, в каком положении кунгасы?

— Но я должен, должен быть на своем судне, — упрямо повторял юнга.

— Я, парень, тоже должен уже быть на берегу. Да не получается так. Надо было за два часа до «Зари Востока» дойти, а мы где болтаемся? Когда теперь доберемся, не видно. Саня! — крикнул он в кубрик. — Готовь харчи кунгасникам. Живо!

— Сухим пайком? Сейчас! — отозвалась Саня.

Витя с завистью смотрит, как легко двигается девочка по кубрику, укладывает продукты в резиновые мешки, как будто у нее под ногами не качающаяся палуба, а твердая земля.

— Да спирту положи по фляжке на кунгас, — донеслось снова из рубки. — Люди там сейчас очень в этом подкреплении нуждаются. Э… Да ты никак плакать собрался, морячок? Тю!

— Нет, я не плачу… — глотая подступившие слезы, заговорил Коля. — Где вы видели, чтоб матрос… почти матрос… юнга нюни распускал? Я только прошу!

— Не вернусь. Не проси! — категорически отрубил шкипер. — Будь я без груза, может, упросил бы. А с грузом…

Софрон не сказал Коле, что он изменил курс и караван идет сейчас совсем не в «Зарю Востока». Идти дальше своим курсом лагом к зыби было невозможно: волны заливали кунгасы. Развернув буксир носом против волны, шкипер повел караван в сторону от своего поселка, вдоль сурового камчатского берега. Находиться в штормующем море с тремя кунгасами на буксире, конечно, очень опасно, но идти прежним курсом — людям верная гибель.

Шкипер передвинул рукоятку поста дистанционного управления и еще сбавил ход. В такой обстановке важно только двигаться. Горючим заправились с вечера — должно хватить надолго. Главное, двигаться вперед без остановки. Главное, чтобы не забарахлил двигатель.

Хотя Софрон и окончил за зиму курсы механиков, но все же был не очень уверен в своих познаниях. Это не то что его основное, штурманское дело, где все просто и ясно, где позади многолетний практический опыт. Он как шофер-любитель: машину ведет, можно сказать, отлично, а ее болезни, ее характер остаются для него тайной.

Одно он знал наверняка: остановки быть не должно. Остановка машины — это смерть для доверившихся ему людей на кунгасах, это выброшенный на скалы буксир, на котором находится самое дорогое, что у него есть в жизни, — дочка его, Саня-хозяйка.

Посмотрев на стрелки приборов, показывающие обороты двигателя, давление и температуру охлаждающей воды и масла, он решил, что все как будто нормально.

— Вот шторм как усилится, вы все равно весь груз за борт выбросите. Не будете же вы соль жалеть, когда… — начал было снова юнга.

— Соль! — перебил Софрон. — Да ты понимаешь, что значит для рыбаков соль? Да по мне лучше самому за борт, чем оставить артель без соли. Без соли вся рыбацкая работа насмарку. Соль везут к нам за тысячи миль… Валяй-ка, друг, в кубрик, не мельтеши перед глазами.

Опустив голову, Коля вернулся в кубрик.

— Ну-ка, помоги! Порежь на кусочки, им на ветру это несподручно, — протянула Саня балычки горбуши Вите.