На румбе 202 - Наталья Реут

У Коли даже дух захватило от такой мысли. Он никогда не держал в руках рулевой штурвал на буксирах. Но он пробовал стоять на руле «Богатыря».

А что, если…

— С катера зовут! — повторяет Витя.

— Быстро собирайтесь! На катер. Оба, — чужим охрипшим голосом скомандовал Софрон. — Я сказал — оба! — повысил он голос, заметив протестующее Витино движение. — И ты, Санек, с ними!

— А сам-то? — всхлипнула девочка.

— Катер не задерживайте! Меня также, — нарочито грубо прервал рыбак дочку. — Ну, на палубу. Живо!

— Товарищ Софрон. Но Витя… не сможет перепрыгнуть. А я… без него… Позвольте мне остаться на вашем катере? — вдруг выпалил юнга.

— Сдрейфил? — попробовал пошутить Софрон, но тут же заговорил, даже не пытаясь спрятать тревогу: — На моем катере оставаться — радости мало. Мотор надо остановить, иначе расплавятся подшипники и он сам по себе станет. Чтобы посмотреть, что с маслом, надо спуститься в машину. Чтобы спуститься в машину, надо бросить руль. А бросишь руль, зыбь завалит «Труженика». Вот и получается сказка про белого бычка. Ты, матрос, должен чуять, чем это пахнет. Ну, хватит разговоров. — Не выпуская штурвала, Софрон, сдерживая волнение, привлек одной рукой к себе девочку. — Санек… Будь жива… Довольно!.. Отцепись, Санек!

— Говорила тебе: учи меня стоять на руле! «Нет, не бабье это дело…» — всхлипнула девочка. — Говорила…

— Товарищ шкипер, — решительно шагнул к Софрону юнга. — Разрешите заступить на вахту у рулевого управления.

— Можешь? — заорал рыбак. — Можешь за рулевого? Ну? Можешь! Нет!

— Могу! — Коля ухватился двумя руками за штурвальное колесо. Катер, на какой-то момент потерявший управление, рыскнул вправо. Коля быстро провернул штурвал в одну, в другую сторону и с восторгом почувствовал, что катер его слушается.

— Какой курс держать?

— Какой там курс. Держи против зыби. Милый, золотой. А я в машину. Санек, помогай матросу. А я в машину…

— Это же не бабье дело, — не преминула пустить в отца стрелу Саня. Но шум неровно работающего дизеля заглушил ее слова.

— Саня, просигналь катеру: «Подходить к «Труженику» не нужно». Просигналить можешь? — тоном Софрона спросил Коля.

— Подумаешь, шкипер с «Летучего голландца». Еще командует. — Открыв подветренную дверь рубки, девочка просто замахала рукой подходившему катеру.

«Действительно, не бабье дело быть матросом: — Коля от возмущения так крутанул штурвал, что «Труженик» рыскнул и сильно накренился на правый борт. — Для чего же тогда сигнальные флажки существуют?»

Но на катере, как видно, отлично поняли Санину сигнализацию. Дав короткий гудок, катер прошел мимо «Труженика» и лег курсом на «Богатырь».

— Пошел к «Богатырю», — вздохнул Витя.

Весь мокрый от усилий выровнять буксир и заставить его все время идти против зыби, Коля даже не понял, о чем загрустил ленинградец.

— Эй, ребята, — донесся из машинного отделения голос Софрона. — Подержи-ка кто-нибудь переноску. — Темно, как в животе у кашалота.

— Пойди посвети отцу, — сказала Саня Вите. — Я бы сама, но нужно харчи кунгасникам подготовить.

Хватаясь за все попадающиеся на пути предметы, Витя стал осторожно спускаться в машинное отделение. Поставив на ощупь ногу на железный настил, Витя неосторожно отпустил скобу трапа и почувствовал, что куда-то скользит, как по ледяной дорожке. Еще секунда — и он хлюпнулся во что-то тягучее, липкое. Какая-то горячая жидкость моментально просочилась сквозь полотняные брюки. «Кровь! Наверно, падая, разорвал все тело», — мелькнула мысль.

— Что, приземлился? — подхватил мальчика Софрон. — Держи лампу! — Он протянул перепуганному мальчику лампочку на длинном шнуре и замер, уставившись на Витины брюки. Свет лампы отразился в блестящей черной луже. Черное пятно расползалось по белым, наглаженным еще мамой штанам мальчика. По настилу машинного отделения жирным пятном расползалось машинное масло.

Опустившись рядом с Витей на колени, Софрон осветил трубу. Булькая и пенясь, из лопнувшего трубопровода вытекало масло, которое должно было поступать на смазку подшипников дизеля.

— Вот это ты здорово определился! — радовался Софрон. — Кормой обнаружил аварию. Главное, найти причину беды, а остальное мы уже отработаем как часы, — говорил шкипер, доставая из железного шкафчика прорезиненную манжету. Пристроив ее на трещину, Софрон быстро обмотал забинтованную трубу медной проволокой.

Встав на колени рядом с Софроном, Витя одной рукой держал лампу, другой ощупывал парадные брюки. Попробуй куда-нибудь сесть. Так и придется стоять, да еще и никуда не прислониться.

— Стрелка показалась! Стрелка! — заорал из рубки Коля.

— Благодари дружка! Он обнаружил аварию! — улыбался в бороду, выбираясь из машинного отделения, Софрон. — Теперь можно сказать: жаль, что упустили встречный буксир. Хотя без вас не знаю, что бы я и делал! — Шкипер помог выбраться в рубку смущенному похвалой Вите и мягко потеснил в сторону рулевого. — Иди, паря, отдохни! Замотался небось. В такую погодку и мужику удержать катер не просто!

— Я не устал. Я могу хоть до берега, — храбрится Коля.

Но шкиперу видно, что парнишка выбивается из последних сил.

— Давай, давай! Потом еще станешь, — положил на штурвал руки Софрон.

Словно почувствовав хозяина, «Труженик» весь напружинился. Качка стала менее стремительной.

— Эй, Санек! Погоди с кунгасниками! — крикнул он дочке. — В машине лишку воды набралось. Возьми парнишку, ступайте к переносному насосу.

— Он же ленинградец, — откликнулась из кубрика Саня. — Может, лучше с юнгой?

— Нет, юнга пусть отдохнет малость. А что, боишься, не сможет? Дело нехитрое — знай качай. А ленинградцы, милая моя, не такие дела ворочали.

— Я смогу, дядя Софрон, — изо всех сил стараясь крепко держаться на ногах, сказал Витя. — Как раз потому, что я ленинградец. Я готов… Я… Есть к переносному насосу!

Но одно дело — бодро отрапортовать, другое — оказаться на открытой палубе совсем рядом со штормующим морем. И потом, откуда Вите знать, — может, на палубе его совсем укачает?

— Держи! — бросила Вите конец веревки Саня.

— Зачем?

— Обвяжи вокруг себя, а то рыбы в море голодные.

Неумелыми руками Витя пытается завязать вокруг пояса веревку.

— За такой дамский узел батя влепил бы тебе на комиссии двойку. Это уж точно. Давай помогу! — Коля ловко сделал петлю, пропустил сквозь нее кончик веревки и крепко затянул. — Видишь — беседочный узелок. Этот и не развяжется, и тебя не перетянет. Пошли!

— Куда?

— К насосу! Саня пусть с харчами хозяйничает.

Это уже другое дело. Если рядом Коля, все становится проще и легче.

— Пошли! — говорит Витя.

— Я сказал, отдыхай, матрос, — задержал юнгу Софрон. — Пусть идут с дочкой на пару!

Не говоря ни слова, девочка быстро обмотала вокруг себя второй конец веревки и выскочила из рубки. За ней, как бычок на веревочке, последовал Витя. Стараясь не смотреть за борт, он добрался до водоотливной помпы, которая в первые минуты шторма служила ему убежищем, и судорожно ухватился за похожую на коромысло рукоятку.

— Раз, два. Раз, два… — командовала Саня; поднимая и опуская свою сторону «коромысла».

Витя машинально повторял вслед за ней все движения. Рукоятка двигалась сама по себе. От Вити не требовалось никаких усилий.

— Раз, два. Раз, два… — стал отсчитывать и Витя.

Но вдруг в помпе что-то захрипело, забурлило — и рукоятка налилась свинцовой тяжестью.

— Порядок! Забрало! Помпа засосала! — крикнула, нажимая на рукоятку, Саня.

С каждым новым движением рукоятка становилась все тяжелее и тяжелее. Витя чувствовал, что, несмотря на леденящий ветер, на морской душ, от него пошел пар.

Но что было самое странное — тошнота прошла. Не прекращая работы, он уже мог посмотреть на пляшущие волны, и от этого больше не кружилась голова. Витя и не заметил, как снова легко пошла рукоятка — насос перестал забирать воду и заработал вхолостую.

— Конец, — скомандовала девочка, и ребята, держась друг за друга, двинулись в рубку.

Между тем ветер крепчал. Барашки уже давно превратились в огромные серо-зеленые водяные валы, на которых то появлялись, то пропадали из виду идущие на буксире кунгасы. Витя разглядел на кунгасах, сжавшихся в комочки, рыбаков — по два на каждом кунгасе. Там не было кубрика, куда можно было бы пойти обсохнуть. Не было и рубки, где бы можно было укрыться от водяной метели.

О кунгасниках думал и Софрон. Каково сейчас кунгасам, если даже «Труженик» с трудом справляется с зыбью?

Вот буксир зарылся носом. По бешеным оборотам дизеля шкипер понимает, что оголился винт, что вместо воды он перемалывает воздух. Но через мгновение зыбь придавливает корму — и перегруженная машина начинает стонать, задыхаться. Так долго продолжаться не может.