Не загоняйте в угол прокурора. Сборник - Сергей Высоцкий

Два факта из тех, что упомянула Серова, придавали делу «Харона» еще более мрачную окраску. Но сами по себе не выводили следствие из тупика. Владимир подчеркнул жирной чертой фразы: «Ничего серьезного за ним не числилось — не болтал, не стучал, не высовывался. Не за что приговаривать». И еще — фразу о бледных поганках. Она вырвалась у Нины после слез, после эмоционального срыва. Серова, похоже, даже не осознала, что высказала так глубоко упрятанное. А с бледной поганкой нечаянно проговорилась и разозлилась, осознав свою промашку.

Майор Покрижичинский долго отказывался от встречи.

— Какой может быть разговор? Я отстранен от следствия, да и дело закрыто, закрыто, товарищ Фризе.— В голосе прорывались нотки обиды.

Некоторое время в трубке слышалось шумное дыхание. «Он толстяк, этот майор,— подумал Фризе.— Или астматик».

Наконец Покрижичинский сказал:

— Давайте погуляем полчасика.

— Может, выпьем кофе на Страстном бульваре? В «Лакомке»?

— Там очередь.

— Я заранее займу.— Фризе был как никогда покладист.— Приходите к одиннадцати. Самый высокий мужчина в очереди буду я.

Покрижичинский засмеялся и сказал:

— Буду.

Только когда майор подошел к нему и протянул руку, назвав свою фамилию, Фризе понял причину этого смеха: Покрижичинский едва тянул на метр шестьдесят.

— Хороши бы мы с вами были на прогулке,— сказал майор,— когда, взяв кофе и несколько булочек, они заняли укромный столик в углу. В цивильном костюме он ничем особо не выделялся из толпы — пожилых низкорослых мужчин у нас хватает. Но в милицейском мундире Покрижичинский, наверное, производил комичное впечатление. Маленький, толстый, с лысиной, обрамленной пушистой порослью сивых волос.

— Бросьте вы это дело,— с какой-то покорной обреченностью посоветовал майор, выслушав рассказ Фризе о его расследовании в малом предприятии «Харон».

— Не понимаю. Один санитар отравлен, другой убит… Станислав Васильевич, как я могу бросить?

— Заставят. Вы думаете, у нас что-нибудь изменилось? Говорю по слогам: ни-че-го! Новые законы? Ха-ха-ха! А люди-то те же. Сколько мы с вами компаний пережили? Дружины, профилактика, выездные суды, всех на поруки, больше сажать, меньше сажать, закрыть тюрьмы, открыть тюрьмы! А-а! — он лениво отмахнулся.— Начинаешь об этом говорить, во рту горько становится. Сейчас кампания за кооперативы. И не смейте их,— говорю по слогам: ди-скре-ди-ти-ро-вать! Во сколько слогов! Я ведь тоже за кооперативы, Владимир Петрович. Только учитываю, что потянулся к ним в первую очередь наш контингент. Уголовный. Эти ребятки посообразительней, прошли серьезные университеты и за себя постоять могут, и боссов новоявленных в обиду не дадут.

— Да знаю я все это,— вежливо, но твердо сказал Фризе. Похоже было, что майор может говорить на такие темы до бесконечности.

— Конечно, знаете,— покорно согласился собеседник.— А знаете ли вы о том, что «Харон» оплачивает почти все заграничные поездки нашего местного руководства? И в валюте тоже.— Заметив удивление в глазах Фризе, майор усмехнулся.— Вот и я так же удивлялся. Люди есть люди. Демократы, консерваторы, правые, левые. Проблема не в том, в какой партии ты состоишь, а в том, хороший ты человек или плохой. С принципами или без оных.

Фризе мог бы поспорить на эту тему, но его целью были не задушевные беседы на отвлеченные темы, а получение конкретной информации. Поэтому он спросил:

— У вас есть доказательства?

— О том, что они ездят за счет «Харона»? Сколько угодно. Это не скроешь. Они только не афишируют, кто платит. Кстати, «Харон» зарегистрирован как малое предприятие при городской мэрии. А вот о том, сколько СКВ они оставляют на своих заграничных счетах, у меня теперь доказательств нет.

— Как это?

— А так. Некоторое время тому назад меня пригласили в госпиталь, в кардиологическое отделение. Там в отдельной палате лежал парень из «Харона», ждал операции на сердце. Степанков. Сильно трусил он перед операцией. Как и любой другой на его месте. Наговорил он мне на диктофон три кассеты, шесть часов. И о валютных вкладах за границей, и о том, кто и сколько берет за ордер на помещение, в какой валюте. Вы у директора «Харона» были? — неожиданно спросил майор.

— Был. Вальяжный господин в прекрасном офисе.

— Так вот, на этот прекрасный офис начальство выдало три ордера трем разным кооперативам. «Харон» заплатил сверх миллион наличными и стал владельцем.

— А остальным вернули деньги? — Фризе усмехнулся, уже предчувствуя ответ.

— Вернули! — хохотнул Покрижичинский.— С процентами. Так вот — когда у меня отобрали дело, кассеты с записями пропали. Ну… сами кассеты остались, а записи пропали. Теперь там записан какой-то хэви-металл. Я в этих попках мало разбираюсь.

— А Степанков?

— Операции на сердце — дело опасное.— Майор вздохнул.— Да нет, это я так, от безысходности. Операция у него прошла удачно, но о дальнейшей его судьбе я ничего не знаю. Меня же отстранили. Есть еще вопросы?

— Есть. Ваши графики. Кражи из тех квартир, где побывали служащие «Харона».

Около их столика остановилась крашеная блондинка со злым лицом. В руках она держала чашечку с кофе. Рука дрожала и кофе расплескался на блюдце.

— Господа,— произнесла она капризным голосом,— вы сюда поболтать пришли? Освободите даме место.— Перегаром от нее несло, как от винокуренного завода.

— Мы ждем заказ.— Фризе встал и подошел к барменше. Он заранее заплатил еще за пару чашек. Барменша улыбнулась ему и подала кофе.

— Во говнюки! — выругалась пьяная блондинка.— Будут сидеть, пока со стульями не срастутся.— Зубы у нее были мелкие, как у мыши, но в лице еще угадывалась былая красота.

— Предприятие «Харон» — как торт «Пралинэ» — многослойно. Я занимался кражами и на Степанкова случайно наткнулся. Выяснил — санитары не воруют. Получают большие бабки за свою непосредственную работу и за наводку. Это — один слой. Второй — боевики. Официально считаются телохранителями, экспедиторами, водителями. А между делом, по наводке санитаров, «берут» квартиры. Кроме похоронных забот в «Хароне» занимаются и внешнеторговыми операциями и биржевыми.

— И у вас есть показания свидетелей, вещественные доказательства?

Покрижичинский не ответил. Быстрым — словно только сморгнул — взглядом окинул маленький зал кафе, плеснул в чашки какой-то жидкости из плоской блестящей фляжки. Фризе даже не успел заметить, откуда он достал фляжку, тут же исчезнувшую.

— Не пугайтесь,— улыбнулся майор.— Это хороший коньяк. Как профилактика против гриппа.

Кофе, и правда, стал ароматным и крепким. Покрижичинский выпил свой кофе одним глотком, как водку.

— Теперь о материалах дела. Их нет. И дела нет. То, чем я располагаю теперь, не больше чем сплетня. Говорю по слогам: сплет-ня. И вам тоже не дадут собрать никакой компромат. Не по сезону! Поверьте старому сыщику. Но если я вас не остудил — милости прошу.

Фризе почувствовал, как рука майора уперлась в его колено, глаза выразительно стрельнули вниз. Он осторожно протянул руку под стол и наткнулся на плотную пачку бумаг, схваченных тугой резинкой.

— В кармашек, в кармашек! Изучите дома,— пропел майор.

«С нервами у товарища не все в порядке,— подумал Фризе, пряча пакет в карман брюк.— Может быть, и от дела его отстранили по этой причине?»

— Вы не сомневайтесь в моих умственных способностях,— улыбнулся майор.— Манией преследования я не болен. Как ни парадоксально, эпоха такая. Вы заметили, сколько за последнее время было громких убийств? И все остались нераскрытыми. Перечислять, я думаю, излишне?

— Да,— согласился Владимир Петрович.— Я знаю, что вы имеете в виду.

Прощаясь около входа в метро, Покрижичинский сказал:

— Если мои заметки сгодятся, буду рад. Можете даже снять копии. Только не храните в служебном сейфе.— И неожиданно, дурашливо пропел: «Пошел козел в кооператив, купил козе презерватив». И подмигнул залихватски. В большой меховой шапке, в старенькой дубленке, он был похож на знаменитого полярника Ивана Папанина. Такого, каким его запечатлел фотограф на льдине.

Когда Фризе пришел в прокуратуру, у него в кабинете опять сидел Ерохин и заряжал кофеварку кофе.

— Ты что, полицейский, переселился ко мне? Хочешь меня подсидеть?

— О нем заботятся, кофеек варят, а он недоволен.

— Я сегодня только тем и занимаюсь, что кофе пью.

— Вот-вот, а полицейский, напившись утром жидкого чая, бегает по городу, выполняя твое поручение.

— Важно не то, кто сколько бегает, а результат. Говорю по слогам: ре-зуль-тат.

— С Покрижичинский встречался! Чудной мужик, верно?

— Результат! — с нажимом повторил Фризе.