Ядовитое кино - Валерий Георгиевич Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дорохов махнул рукой:
– А вас не проведешь! Ладно, признаюсь, что насчет пистолета я слукавил. Просто вас мне описали.
– Кто?
– Головин, перед тем как умотал в столицу.
– И что же он вам про меня сказал?
– Сказал, что делом об убийстве Качинского занимается очень уж стильный мужчина, некий майор Зверев, который выглядит как адвокат их кинофильма «Дело Прадайна»[2]. Глядя на ваш костюм и лаковые туфли, было нетрудно догадаться, что Зверев – это вы.
Павел рассмеялся и поднял со стола скомканный фантик от конфеты.
– За лестное сравнение – спасибо. А Головин вам только про мою внешность рассказал? Или жаловался, что я его в допросной долго мурыжил?
Дорохов лукаво прищурился:
– И снова в точку! Ругался на чем свет стоит! Говорил, что вы его что-то писать оставили, а потом про него забыли. Было такое?
Зверев пожал плечами:
– Это такой метод допроса.
– Ко мне его тоже примените?
– Это смотря как вы будете отвечать.
Дорохов вытянулся, вскинул руку на манер пионерского приветствия и зычно рявкнул:
– Обязуюсь говорить только правду, ничего не утаю!
Зверев взял со столика фантик:
– Любите сладкое?
Дорохов поморщился:
– Боже упаси. Разве что под коньячок…
– Армянский, если не ошибаюсь?
– Желаете?
– Не стоит. Итак, раз уж вы блеснули своей возможностью отгадывать загадки, позвольте, я попробую ответить вам тем же.
Дорохов оживился, в его глазах мелькнул азарт.
– А ну-ка…
– Скажите, ваша борода, она – настоящая?
Актер откинулся назад и огладил свою окладистую бороду:
– Самая что ни на есть. Специально отращивал для роли. Я ведь играю псковского воеводу. В жизни я просто ношу усы.
Зверев понимающе кивнул:
– Значит, борода не бутафорская?
– Совершенно верно.
– То есть вы сейчас в своем, так сказать, натуральном обличье и с некоторых пор не посещали гримерку?
Все еще не ощущая подвоха, Дорохов кивнул. Зверев взял из пепельницы один из окурков, потом предъявил хозяину фантик:
– «Мишка на севере»! «Camel»! Бьюсь от заклад, что вы любите крупных женщин?
– Что? – Дорохов подался вперед, но тут же откинулся назад и рассмеялся: – А вы действительно ловкий малый! Вас не проведешь! Да, меня недавно посещала наша очаровательная Аглая Денисовна, наш гример.
– До того как прийти к вам, я посетил ее пенаты, и она предложила мне то же самое, включая армянский коньяк.
Дорохов рассмеялся еще громче:
– Да уж… Я действительно не люблю худых женщин, и что с того? Я надеюсь, что ваша проницательность не сыграет со мной дурную шутку? Я вообще-то женат! Будет не очень уместно, если о посещении этой комнаты узнают мои коллеги.
– Я уже говорил, многое зависит от вашей искренности! – Зверев хитро оскалился.
– Так спрашивайте же!
Дорохов встал и, подойдя к шкафу, вынул оттуда еще одну, уже откупоренную бутылку коньяка. Еще немного, и разговаривать с ним будет затруднительно.
– Скажите, кто из ваших коллег, обитающих сейчас в этом здании, мог желать Качинскому смерти? Ваша недавняя гостья уверяла меня, что Качинского все любили… в особенности женщины!
Дорохов поморщился и махнул рукой:
– Что? Качинского? Эту высокомерную сволочь? Да кто угодно мог его убить! Наш гений кинематографа был самым настоящим тираном! Женщинам, конечно, он нравился, зато мужчины, да и некоторые женщины, его просто ненавидели! Он же издевался над нами, как только мог…
– Горшкова могла желать Качинскому смерти?
– А почему нет?
– Есть мнение, что эта женщина была влюблена в своего начальника.
– И что? Сами знаете, что от любви до ненависти – один шаг!
– Если любой мог убить, то вы тоже не исключение?
Дорохов рассмеялся и стукнул себе по колену кулаком:
– А чем я хуже других? Наш звездный Всеволод Михайлович, наш гений киноиндустрии, наш лауреат всяческих там премий и прочее и прочее был, как я уже сказал, настоящей сволочью! Он менял женщин как перчатки, пользовался ими, а потом бросал. Как на съемочной площадке, так и за ее пределами он мог себе позволить сказать любую гадость, мог наорать, обозвать любого. А если кто-то и осмеливался с ним спорить или даже просто не соглашаться, то Качинский, обладая данной ему властью и пользуясь определенной поддержкой в высших эшелонах власти, мог того выгнать взашей. Те, с кем он так поступал, как правило, после этого уходили из кинематографа навсегда. Буду с вами откровенен: теперь, когда его не стало, я вздохнул спокойно. Я его просто ненавидел, все остальные, думаю, – тоже.
Зверев покачал головой. Его собеседник был пьян, и майор гадал, можно ли ему верить.
– Я понял, что вы не любили Качинского. А что вы думаете о нем как о специалисте? Вы же не станете отрицать, что он был талантлив?
– Талантлив, не талантлив… – Дорохов икнул. – Кстати, совсем недавно, дня три или четыре назад Качинский обозвал Уточкина «безмозглым кретином» и обещал уволить. Когда Анечка заступилась за своего приятеля, Качинский сказал, что уволит и ее, и назвал девчонку «недозрелым цыпленком, недостойным давать советы таким, как он».
– И он мог их обоих уволить?
– Запросто! Если бы они в тот день не промолчали, как это бывало с теми, кто был посмелее… Но у этой пигалицы и ее очкастого ухажера, который больше пыжится, чем делает, хватило ума промолчать…
– Но обиду они все же затаили? Вы это хотите сказать?
– Анька вряд ли, не такой у нее характер, а вот Митя…
Пока Зверев обдумывал услышанное, Дорохов схватил бутылку и выпил прямо из горлышка. Вслед за этим стал клевать носом.
Павел засуетился:
– Ответьте еще на один вопрос. Накануне отравления Качинского, когда он вас собрал в фойе, что вы делали после того, как режиссер всех отпустил?
Дорохов снова икнул, вскинул голову и почесал бороду:
– Что я делал, когда он нас отпустил? Ну да… Пришел сюда и учил роль. Наш тиран не любил, когда мы не знали текст.
– А после этого в фойе вы не возвращались?
Дорохов выпятил нижнюю губу:
– Нет… не возвращался.
С улицы послышались крики. Павел подошел к окну, выглянул во двор и увидел Малиновскую, которая стояла в наспех надетом поверх сарафана халате и обнимала своими пухленькими ручками Анечку Дроздову. Девушка кричала и размахивала руками. Потом прикрыла лицо руками и разрыдалась. Малиновская прижала девушку к своей груди.
– Что случилось? – крикнул Зверев, высунувшись в окно.
За его спиной Дорохов глухо предположил:
– Бьюсь об заклад, что у нас снова кого-то убили.
Часть вторая
Марианна
Глава первая
Зверев в сопровождении Анечки Дроздовой и присоединившейся
