Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг. - Инаба Чихару

Находясь в Амстердаме, Циллиакус исправно информировал Акаси о настроениях участников социалистического конгресса, а сразу после его окончания явился на встречу со своим патроном в Гамбург. Известие о бойкоте будущей конференции социал-демократами не могло не привести японца в замешательство. Тяжелые предчувствия немного рассеял социалист Иодко, который явился на встречу с Акаси специально, чтобы подтвердить участие в конференции ППС. Новость была тем приятней, что среди соратников Иодко под влиянием все тех же слухов о Циллиакусе также стали усиливаться бойкотистские настроения. С легким сердцем Акаси укатил в Стокгольм.

Но не успел он переступить порог своего дома, как телеграф принес из Лондона новое тревожное известие. Вопреки заверениям Иодко, сообщал ему Утсуномия, «левая» часть ППС взбунтовалась и настаивает на бойкоте конференции, не желая «работать на Японию». Так началось третье западноевропейское турне Акаси. В Лондоне, отбросив прежние конспирации, японские офицеры открыто явились на собрание местного отделения ППС, на котором были как сторонники, так и противники участия в объединительной конференции. Выслушав соображения «левых», Акаси заявил: «Организатором движения за объединение выступает Циллиакус. Я стремлюсь лишь помочь ему, если это необходимо. У несогласных нет альтернативы. Я не призываю вашу партию непременно участвовать; на вашем месте я бы сам скорее отказался. В выборе союзников у вас совершенно развязаны руки»{47}. Иодко, со своей стороны, призвал однопартийцев «тщательно взвесить» свое решение. Частным образом он заверил Акаси, что сделает все от него зависящее, чтобы представители ППС явились в Париж, и на этот раз не обманул.

«К середине сентября, — писал позднее Акаси, — и другие партии объявили о своей готовности участвовать в работе конференции»{48}. В общем, несмотря на бойкот РСДРП более или менее широкое представительство участников российского освободительного движения на объединительной конференции, казалось, было обеспечено.

Субсидии Генштаба Японии

О принципиальной готовности Токио финансировать межпартийную конференцию Акаси, вероятно, известили Хаяси и Утсуномия. Во всяком случае, сам Акаси впервые объявил об этом Циллиакусу после их совместного посещения японской миссии в Лондоне в июле. Встал вопрос о размере требуемой субсидии. Калькуляция будущих трат на проведение конференции и сопутствующую материальную помощь ее участникам дала гигантскую цифру в 100 тыс. иен (или 800 млн. современных иен). 21 августа телеграфный запрос Акаси на финансовый расход именно в таком размере лег на стол заместителя начальника Генштаба генерала Нагаока. Однако запрошенная сумма была столь значительна, что ходатайства Нагаока оказалось недостаточно и потребовались дополнительные санкции — начальника Генштаба маршала Ямагата, а затем и военного министра генерала М. Тэраучи.

Позиция высшего военного руководства Японии, как всегда, напрямую зависела от состояния дел на театре войны. Между тем события там развивались по далеко не лучшему для Токио сценарию. Первый штурм Порт-Артура, проходивший с 19 по 24 августа, не принес армии Ноги ничего, кроме 15-тысячных потерь. 23 августа началось и 4 сентября окончилось генеральное сражение под Ляояном. Поле боя осталось за японской армией, но, вопреки ожиданиям, эта победа не привела к разгрому русских — генерал А.Н. Куропаткин, организованно отступив, сумел сохранить свои основные силы. Становилось очевидно, что идея «маньчжурского блицкрига» терпит крах и война опасно затягивается. Все это, вероятно, и заставило Генштаб согласиться с предложением Акаси. 31 августа в Стокгольм на его имя поступила телеграмма за подписью Нагаока с уведомлением о согласии Токио выделить требуемую сумму{49}. Тем самым финансирование русской революции превращалось в важное, хотя и негласное, направление японской внешней политики в условиях войны.

Однако деньги Генштаб выделял отнюдь не безусловно. Японскому командованию требовалась не столько совместная декларация об объединении русских революционеров-эмигрантов, сколько масштабные и, желательно, скоординированые антиправительственные акции на территории самой империи, причем как можно скорее. Кроме того, Акаси недвусмысленно давали понять, что субсидию следует тратить экономно и равномерно, не ограничиваясь финансированием «только нескольких партий». Стремясь избежать необязательных трат, контроль за действиями Акаси в финансовой сфере Генштаб возложил на Утсуномия. 100 тыс. иен, подчеркнул Нагаока в одной из своих последующих телеграмм Акаси, есть максимальная сумма, которую он вправе выплатить русским революционерам; «если эти партии не начнут демонстраций [в России] по причине недостаточного финансирования Генштабом, Вам не следует тратить остающиеся средства», — распорядился генерал{50}.

Как бы там ни было, таким образом, к началу сентября была успешно решена и финансовая сторона дела. Подготовка объединительной конференции вступила в завершающую фазу.

ГЛАВА IV.

НА КОНФЕРЕНЦИИ В ПАРИЖЕ И СРАЗУ ПОСЛЕ НЕЕ

Парижская межпартийная конференция, ее итоги и оценка их Токио

Во второй половине сентября Акаси и Циллиакус окончательно установили конкретные день, время и место открытия конференции, выработали ее программу и регламент и наметили список потенциальных участников. Немного попрепиравшись относительно «освобожденцев» (Акаси опасался их чрезмерной умеренности, но Циллиакус настоял на присутствии либералов), они от имени Циллиакуса разослали официальные пригласительные письма. Приглашения были посланы в 19 организаций, но направить в Париж своих делегатов согласились лишь восемь из них, а именно:

1. Союз Освобождения (делегаты: В.Я. Богучарский, князь Петр Д. Долгоруков, П.Н. Милюков и П.Б. Струве);

2. Лига народова (3. Балицкий и Р. Дмовский);

3. Финские оппозиционеры (К. Циллиакус и А. Неовиус (Arvid Neovius) с Л. Мехелином (Leo Mechelin) в качестве наблюдателя и советника);

4. ПСР (Е.Ф. Азеф, В.М. Чернов и М.А. Натансон);

5. ППС (В. Иодко-Наркевич, К. Келле-Крауз (Kazimierz Kelles-Krauz) и А. Малиновский (Aleksan-der Malinowski);

6. Грузинская партия социалистов-революционеров-федералистов (Г.Г. Деканозов и А.Т. Габуния);

7. Дрошак (М.А. Варандян) и

8. Латвийская с.-д. рабочая партия (Я. Озолс-«Зиедонис»).

Таким образом, в числе приглашенных на конференцию и принявших в ней участие оказались три (№ 1-3) несоциалистических организации и лишь одна социал-демократическая (№ 8). Зато эсеры могли рассчитывать на поддержку по крайней мере трех из числа оставшихся (№ 5-7). Представитель Латвийской СДРП, рабочий и будущий большевистский боевик Я. Озолс, подчеркнул, что принимает участие в конференции исключительно в информационных целях. Он стал единственным, кто отказался подписать ее итоговый документ.

Конференция открылась 30 сентября 1904 г. в парижском отеле «Орлеан» под руководством Циллиакуса, единогласно избранного председателем. Завершился форум 4 октября. Акаси, понятно, в зале заседаний не появился ни разу, хотя все это время находился в Париже. Главным предметом обсуждения стал проект общей декларации, который огласил либерал Милюков. Проект включал в себя требования, во-первых, свержения самодержавия и исключения любых посягательств на конституционные права Финляндии; во-вторых, замену царизма демократической формой правления на основе всеобщих выборов и, в-третьих, введение национального самоопределения с предоставлением национальным меньшинствам права на отделение и отказом от притеснений по национальному признаку.

Как и ожидалось, много времени заняло обсуждение национального вопроса, особенно польского.

Делегаты ППС настаивали на включении в итоговый документ требования полного суверенитета Польши, представители Лиги народовой высказывались лишь за обретение ею широких автономных прав. К лозунгу польской автономии склонялись и другие делегаты-«националы», тогда как эсеры и латышский марксист заявили себя сторонниками ее полного отделения. «Освобожденцы», со своей стороны, категорически отказались ставить свою подпись под резолюцией такого рода. Редактирование пункта общей декларации по национальному вопросу в приемлемом для всех участников духе было поручено полякам. В результате место требования «суверенитета» в итоговом документе заняло «национальное самоопределение», как изначально и предлагал Милюков.

По вопросу о смене политического строя в России согласия удалось достичь только после того, как «освобожденец» князь Долгоруков заявил, что русские либералы поддерживают идею всеобщих выборов (вообще, инициаторы конференции были приятно удивлены жесткостью антиправительственной линии представителей Союза Освобождения). Во избежание обострения тактических разногласий, делегаты, по предложению финнов, не стали специально уточнять методы, с помощью которых эти цели будут достигнуты, и ограничились фразой о «свержении самодержавия» в первом пункте декларации. Наконец, было специально подчеркнуто, что подпись под итоговым документом вовсе не обязывает партии-участницы отказываться от своих индивидуальных программ и избранных тактических средств. Таким образом, все решения конференции имели для ее участников не более чем рекомендательный характер.