Нет дьявола во мне - Ольга Володарская

За это время Марианна получила от Николаса пять писем. И зачитала их до дыр. А еще роман «Поющие в терновнике». Увидела книгу в маминой библиотеке. Та в отличие от отца читала всякую любовную муть, а Мари, испытывающая презрение к «розовым соплям», никогда не брала ее книги. Отцовские только иногда. Ей нравились детективы Рекса Стаута и новеллы Мопассана. Но тут ее привлекла обложка – прелестная молодая девушка стояла рука об руку со священником. Все в них, поза, взгляды, улыбки, говорило о взаимном чувстве. Мари заинтересовалась и прочла аннотацию. Когда стало ясно, что книга о запретной любви барышни по имени Мэгги и священника Ральфа, она схватила томик и за сутки прочла. Не спала и не ела, только чай пила с конфетками. Сказать, что проглотила роман, ничего не сказать. Она прожила жизнью Мэгги. А когда закрыла книгу и утерла слезы, подумала: «Мне повезло больше, чем ей. Николас еще не принял обета. И мы можем быть вместе!»

…И вот Мари снова на Балканах. Мама рада приезду не меньше дочери. В деревне поговаривали, что у нее роман с дирижером Джакомо. Но Марианна в тот момент была не в курсе этой сплетни. Она узнала об этом много позже. Папа с ними не полетел. Обещал присоединиться потом. У него появилась молодая любовница. И это так же вскрылось спустя какое-то время. В общем, каждый член семьи Андроновых жил своими страстями. И как-то все отдалились они друг от друга. Зато стали меньше ругаться. Мать Марианну стала меньше контролировать еще прошлым летом, видимо, уже тогда закрутила с дирижером, а Мари только этого и надо было.

Из последнего письма Николаса Мари знала, что он пробудет в монастыре до конца июня, а потом уедет на каникулы. Что дальше – не известно! Но у нее был план. Она решила соблазнить Ника. «Если он лишится невинности, – размышляла Мари, – то все изменится. Во-первых, Николас познает прелесть плотских утех. Во-вторых, почувствует себя ответственным за ту, которую лишил девственности, то есть меня… Ну а в-третьих, секс соединит нас по-настоящему. Мы станем единым целым сначала на несколько минут, а если все пойдет по моему плану, то навсегда…»

Ник очень повзрослел за те пять месяцев, что они не виделись. Стал настоящим мужчиной. Но ни сантиметра в росте не прибавил, тогда как Марианна еще вытянулась.

– Ты перекрасилась, – улыбнулся Ник, когда они встретились.

– А ты подстригся, – констатировала Мари не без сожаления. Ей нравились удлиненные волосы Николаса.

– Как называется цвет?

– Ядовитый плющ.

– Тебе идет.

Марианна расхохоталась. Ник был первым, кто так сказал. Вообще-то все пришли в ужас от того, что ее волосы, пусть и не целиком, а фрагментарно, приобрели оттенок сочной зелени. А ей нравилось! Нестандартно.

– Пойдем на наше место?

– Увы, сегодня я не могу никуда уйти. У нас репетиции. – И пояснил: – На следующей неделе летим в Ватикан. Будем петь перед самим папой.

– Ух ты! Круто!

– Ответственно.

Николаса окликнули. Он обернулся и махнул двум мальчишкам, что звали его. Типа, иду, иду. Обоих Марианна знала. Один был, как и Ник, хоровым, его звали Марк, второй деревенский дурачок Стефан. Он же Тетреб – Тетерев. Толстый парень с маленькой головой походил на эту птицу, тетерева в изобилии водилась в горах, и беспрестанно вскидывал руки, точно пытался взлететь.

– Ты извини, мне идти надо, – выпалил Ник. – Жаль, что совсем времени нет на разговоры… Но когда мы вернемся из Ватикана, нам обещали целых два дня выходных.

– Сможем уйти в поход на сутки? – обрадовалась Мари. Она давно мечтала уйти с Ником в горы на длительное время.

– Конечно, нет. У нас все же режим…

– Казарменный. Только в армии увольнительные дают чаще.

Мальчики вновь прокричали его имя. И Ник, бросив «Пока», убежал. Раздосадованная Марианна пошла к дереву желаний. Тому самому, на котором они поцеловались пять месяцев назад. Вытащила из кармана салфетку. Самую обычную, бумажную. Взяла с собой, чтобы поправить макияж, если он потечет. С недавних пор она начала рисовать стрелки. Но так как глаза от ветра или яркого солнца увлажнялись, подводка ехала. И теперь Марианна таскала в карманах не только зеркало, но и салфетку.

– Какое желание ты загадываешь? – услышала она за спиной, когда принялась обматывать бумажку вокруг ветки.

– Не твое дело, – буркнула Марианна.

– Что? Я не понял?

– Конечно не понял, ведь я говорю по-русски. – После этого она развернулась к Тетереву, это был именно он, и перешла на его родной язык, который за год без труда выучила. – Чего тебе надо, Стефан?

– Ничего.

– Тогда вали отсюда.

– Ты злая. Нехорошая… – Мари криво усмехнулась, глядя Стефану прямо в глаза. Ей было плевать на его мнение. Но Тетерев не унимался: – Ты недостойна дружбы с таким человеком, как Николас! Он чистый, добрый… Ты замараешь его… Испортишь!

Это уже ее задело. И Марианна ткнула Стефана в грудь. Не с целью причинить боль, а убрать с дороги – он загораживал ее. Однако Тетерев был толст, поэтому его не так легко было сдвинуть.

– Ты знаешь, что у него из-за тебя могут быть проблемы?

– Какие?

– Парню, который хочет стать монахом, незачем водить дружбу с такой, как ты.

– Это лишь твое мнение.

– А вот и нет… С Николасом уже беседовал настоятель. Спрашивал, что между вами. И не повлияло ли знакомство с тобой на его решение…

– И что он ответил?

– Что на его решение ничто не может повлиять. Но настоятель все равно насторожен. А именно от него зависит, останется ли Николас здесь, когда закончится учебный год. Да и остальное… Нести Божью службу в «Черном кресте» великая честь, ее мало кто удостаивается…

«Значит, я все делаю правильно, – подумала Марианна. – Если Нику откажут в этом монастыре, он может вообще передумать становиться монахом. Ведь он мечтал о жизни в «Черном кресте». Говорил, что побывал во многих монастырях и храмах, но только тут физически ощущает Божье присутствие».

– Как так? – спросила его Мари, услышав это.

– Когда вот так… – Ник легонько коснулся ладонью ее головы, провел ею туда-сюда. – Когда иначе… – Он переместил руку ей на плечо и легонько его сжал.

– Ты сейчас приласкал меня, погладив, и… поддержал?

– Да! Господь любит нас и поддерживает… Но мы иной раз забываем об этом.

– Даже ты?

– Даже я. Но здесь, в «Черном кресте», со мной такого не бывает. Я так хотел бы провести здесь всю свою жизнь…

От этих воспоминаний Мари отвлек голос Стефана:

– Даже не мечтай о том, что Николас ради тебя откажется от своего предназначения, – по-змеиному прошипел он. Дурак дураком вроде, а людей чувствует. Понял, о чем Мари думала.

– Иди в задницу, Тетерев!

И, врезав кулаком в его жирный живот, убежала.

Что это был за день!

Сказочный просто…

Николас смог освободиться на целых шесть часов. Это же одна четвертая часть суток. Они гуляли, загорали на «пупке», потом сидели в ИХ гроте и ели какую-то совершенно необыкновенную монастырскую кашу. Казалось бы, что может быть оригинального в пшенке с овощами? Но то ли какая-то там печь особенная, то ли повар гений, но Марианна уплетала кашу с таким аппетитом, что не успела оглянуться, как ее горшочек опустел. Потом еле отдышалась.

– Как ваше выступление перед папой? – спросила она, разомлевшая после сытного обеда, но не желающая дремать. Зачем красть у себя самой время? Без Николаса можно только тем и заниматься, что спать.

– Всем понравилось, в том числе понтифику. А я недоволен.

– Почему?

– Переволновался и спел не очень чисто.

– Не может такого быть. Ты всегда поешь идеально.

– Ах, если бы…

Марианна достала из рюкзака термос с кофе. Решила взбодриться. Коньяка в этот раз она не добавила, зато немного корицы и ванили бросила. И кофе так умопомрачительно пах, что Ник тоже захотел попробовать, хотя был равнодушен к этому напитку. Больше любил морсы да компоты. И обязательно кисленькие.

– У меня презент для тебя, – сказал Ник. – Из Ватикана.

И достал из котомки коробочку. Скромную, из обычного картона.

Мари открыла подарок. В коробке, завернутая в кусок белой ткани, лежала брошка. Маленькая голубка. Глазки бусинки. А сама покрыта белой эмалью и… позолотой?

– Какая прелесть! – восхитилась Мари.

– Рад, что угодил.

– Не дешевая вещь. Где ты взял деньги?

– Эту брошь мне подарил ювелир, который ее и изготовил. У него магазин на площади Святого Петра. Он был на нашем выступлении, и ему очень понравилось. Когда мы с Бартом, гуляя, остановились возле витрины, чтобы поглазеть на украшения, он узнал нас. Пригласил к себе и вручил по презенту.

– Барту тоже символ мира достался? – Она знала этого парня, низенький, белобрысый, вредный, он, как Мари казалось, терпеть ее не мог. Может, ревновал к ней Ника. Он считал его своим лучшим другом.