Нет дьявола во мне - Ольга Володарская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мари, замолчи! – это подоспела мама. Одной рукой заткнула ей рот, второй начала тянуть на себя, чтобы увести. – Не позорься и меня не позорь, – уже шепотом проговорила она. – Тут деревенские…
Марианна и сама видела их. Стояли кучкой. Кто конкретно, не разобрала.
– Мама, мамочка… – шептала Мари. – Что же делать? Они украли его у меня…
– Потом поговорим, – цедила мать сквозь зубы.
– Сейчас надо!
– Нет в монастыре Николаса.
– Значит, его замело, когда он шел ко мне?
– Сбежал он, дочка.
– Не может быть!
– Даже на репетицию не явился. Исчез из комнаты, собрав минимум вещей.
Тем временем мама ввела Мари в здание санчасти. Деревенские проводили их взглядом.
Прибежала медсестра, что-то закудахтала. Мама не понимала местного языка и отмахнулась от нее. Но та не отстала, уложила Марианну в постель, сделала укол. Когда она покинула комнату, и мать с дочкой остались одни, Мари спросила:
– Как это сбежал?
– Такое бывает… Незрелые мужчины боятся ответственности…
– Какой?
– Ты в положении?
– Мама, ты что говоришь такое?
– Я же все равно узнаю, так открой мне тайну сейчас.
– Между нами ничего не было, кроме поцелуев.
– Правда?
Мари кивнула. Она почувствовала сонливость. Укол начал действовать.
– Ты чище меня. Молодец. Я в твоем возрасте уже лишилась невинности.
– Просто ты полюбила не того парня. Чистая не я, а он.
– Он бросил меня, когда я сказала о том, что месячных нет. Сбежал. Был старше и уже работал. Просто взял так и исчез…
– А ты была в положении?
– Нет, обычная задержка. Застыла. Но я прокляла его, своего парня. А этого нельзя делать. Все возвращается. Детей вот своих не родила… – И поспешно добавила: – Хотя не думаю, что любила бы родного малыша больше тебя.
– И я не знаю, любила бы я родную мать больше тебя. Теперь-то уж… только гадать.
– Какая ты у меня бываешь мудрая девочка. – Мама наклонилась и поцеловала Марианну в лоб. – Поспи…
– Подожди. Ты все равно думаешь, что сбежал он? Мой Николас?
– Я этого не исключаю. Он, твой Николас, не как все. Мальчик-эксклюзив. Запутался в себе. А поскольку перед ним выбор глобальный, то и ответственность огромная. Вроде решил, что для него любовь к женщине важнее, а потом засомневался… Но и от тебя просто так отказаться не может. На перепутье. Что в таком случае делают представители так называемого сильного пола?
– Что? – уже сонно переспросила Мари.
– Просто уходят от ответственности.
– Я так мало знаю… о действиях представителей мужского пола в патовой ситуации…
– Доживешь до моих лет и станешь экспертом в этой области.
Это были последние слова, которые Мари услышала перед тем, как провалиться в сон.
* * *Утром они отправились домой. Пальцы на ногах Марианны ломило, поэтому вызвали машину. Когда она доставила пассажиров до пункта назначения и уехала, мать пошла готовить обед, а дочь села на веранде с журналом. Тем самым, о котором столько позавчера думала. Но сейчас, листая глянцевые страницы, не могла сосредоточиться даже на картинках, не то что статьях.
– Привет, Мари! – услышала она и оторвала взгляд от журнала. У калитки стоял ее приятель Александр. Одет не по погоде тепло. На шее шарфик, на голове шапка с помпоном. В детстве он был болезненным, и мама по привычке все кутала парня. А он не сопротивлялся, привык к теплу. Глядя на него сейчас, Мари вспомнила стихотворение Михалкова про мальчика, который «как мимоза в Ботаническом саду».
– Привет, Алекс.
– Узнал, что ты приехала, решил проведать.
– Заходи.
Открыв калитку, Александр прошел к веранде. Когда поравнялся с березкой и елочкой, воскликнул:
– Надо же, как выросли!
– А ты говорил, не приживутся.
Он сел рядом с Мари, внимательно на нее посмотрел.
– Что? – спросила она.
– Ничего, – отвел взгляд Алекс.
– Да говори уже…
– По деревне слухи ходят, что ты монастырь спалить грозилась. Правда это?
– Угу…
– Ты что, серьезно? – ахнул он.
Мари пожала плечами. Вчера ей казалось, что да, серьезно. Если бы у нее имелась канистра с бензином и спички… а поблизости не было мамы и толпы зевак – людей, что помешали бы ей… она запалила бы ворота. Сегодня ей было стыдно за свое поведение. Оправдывало Мари только то, что она не в себе была. Стресс плюс лекарства. Хотя последние должны оказывать успокаивающее действие…
Бес в нее, что ли, вселился? Как-то часто он ею управляет в последнее время…
– Знаешь, как тебя теперь называют в деревне?
– Как?
– Сатаной.
Марианну это волновало меньше всего. Ей было важнее другое:
– А что говорят про Николса? Куда он делся?
– Похоже, сбежал. Собрал рюкзак, взял документы и деньги… Причем не свои, а соседа.
– Разве на него это похоже? – вскричала Мари.
– Да он вообще в последнее время был сам не свой. Очень за него все беспокоились…
– Это из-за меня он.
– Но ты ведь не знаешь… – Алекс взял Марианну за руку. Никогда до этого он не позволял себе подобного. Но и сейчас прикосновение было чисто дружеское, не более того. – Ник сломался, как мне кажется. Когда ему было двенадцать и гормоны не играли, все было так очевидно. Он хотел посвятить себя богослужению, уйдя в монастырь. В четырнадцать он возмужал. И появились плотские желания. Но он успешно боролся с ними. А тут появилась ты… Искушение. Соблазн. Причем не только телесный. А Ник, по сути, еще мальчишка, пусть и созревший физический, но неопытный…
– Вот ты так все по полочкам разложил, – вздохнула Мари. – И я вроде бы понимаю, о чем… И вижу логику в твоих словах. Да и мама того же мнения, что и ты. Но мне от всего этого не легче.
– Мне кажется, он пришлет тебе письмо. В котором все объяснит. Но не сейчас.
– Даже если я получу его письмо, разорву не читая. Клянусь тебе. – Она высвободила свою руку. Ладошка Алекса вспотела, и ей стало неприятно. – Умер он для меня. А он не Христос, чтобы воскреснуть. – Марианна поднялась. – Пойду полежу.
– Да, конечно, иди. Когда улетаете?
– Послезавтра.
– А на день грядущий какие планы? Может, ко мне придешь? Почитаем Пушкина.
– Может, – ответила она, прекрасно понимая, что не придет. А будет бродить одна по горам и прощаться с ними. Она больше не вернется на Балканы!
Остаток дня Мари провела дома. Лежала на диване и смотрела советские комедии. Мама ей не мешала. Сначала возилась на кухне, потом ушла. Куда, Мари не знала. Возможно, к Джакомо, в котором ненадолго всколыхнулись былые чувства.
Спала Марианна хорошо благодаря пилюлям. Проснулась поздно. Мама напекла толстых дрожжевых блинов. Подала вместе с местным медом. Таким ароматным, что, вдыхая его запах, Мари как будто оказывалась на том плато, поросшем диким шиповником, где впервые увидела Николаса. Сразу аппетит пропал. И глаза заслезились, а после этого обеда у нее началась аллергия на пыльцу, и мед Мари стала есть только гречишный. Марианна попила чаю с сахаром и стала собираться.
– Куда ты? – спросила мама.
– Прогуляюсь.
– Недалеко, надеюсь? У тебя же пальцы обморожены.
– К Алексу схожу, – наврала Мари. – Почитаем Пушкина.
– Хороший он парень. Дружи с ним.
– Что я и делаю.
Марианна намазала лицо защитным кремом, тепло оделась. На сей раз под джинсы натянула хлопчатобумажные колготки. А вместо тонкой кофточки, что была на ней позавчера, – свитер. Ночевка в горах не прошла даром. Мари теперь боялась замерзнуть. Холод до сих пор нет-нет да пробирал ее. Как будто проник под кожу и затаился там…
Идти было трудно. Пальцы ломило. Но Марианна не останавливалась, лишь иногда сбавляла темп. Монастырь обошла стороной. Но с высоты полюбовалась им. «Черный крест» производил сильное впечатление особенно с этого ракурса. Его огибали горы с двух сторон. Будто заключали в объятия.
Надолго Мари не задержалась, пошла дальше. Когда достигла ИХ места, не стала заходить в грот, двинулась к обрыву. Встала, раскинув руки. Закрыла глаза. Давно мечтала вот так постоять на обрыве… раскинув руки… да боялась. А сейчас не страшно!
Прошло минуты три, пока Мари не поняла – это совсем не напоминает полет. А она-то думала…
Опустила руки, сунула их в карманы, отошла от края.
Небо потихоньку стало заволакиваться тучами. Мари решила двинуться в обратный путь. Но до этого…
Брошка в форме голубки, подарок из Ватикана, единственное, что осталось у нее от Николса, кроме воспоминаний…
Выбросить!
Она вынула голубку из кармана. Подержала на ладони, рассматривая. Красивая все же. Мари носила бы ее с удовольствием, если бы получила ее от любого другого человека. Но коль она досталась ей от Николаса…
Выбросить!
Голубка полетела в пропасть.
