Доктор Гоа - Вероника Боде

Уезжая, я оставила ему кучу денег и подарила чужой мобильник, да простит меня друг Митя… А вернувшись в Москву, позвонила девушке Тане (жила она, как выяснилось, в Пензе).

– Здравствуйте, Таня! Я приехала из Гоа и привезла вам привет от вашего друга Салю.

– Ой, правда? Как он там?

– После вашего отъезда – плохо. Все переживает, комплексует, что бедный… Просил передать, что скучает и ждет вас.

– А меня так огорчало, так удивляло его молчание…

– Он просто не умеет писать по-английски. Если вы заметили, он и говорит-то с большим трудом, где уж тут писать… А на звонки у него денег нет.

– Вы знаете, недавно кто-то зарегистрировался на Фейсбуке под его именем и попросил у меня денег. Якобы срочно нужны 20 тысяч рупий. Я спросила, что случилось, а там не отвечают. Ну, я и поняла, что это не он…

– Может, и он. Нас предупреждали, что эти ребята часто так поступают: сначала любовь, а потом просят денег. Мол, мама заболела, папа попал в аварию…

Таня напряженно молчала.

– Вы поймите: это не значит, что он вас не любит. Просто они думают, что мы очень богатые, раз позволяем себе ездить в Индию, а коли так, то что нам стоит им помочь?

– Вообще, я очень рада, что вы позвонили, – сказала Таня. – Спасибо вам.

– Я попробую найти ему работу в Москве.

– Я тоже ему предлагала попытать счастья в России. Он как-то странно на это реагировал.

– Посмотрим, что можно сделать. Вы поедете туда еще?

– Я хотела бы. Только вот не знаю, как будет с деньгами…

Может статься, что с деньгами будет плохо и Таня не приедет на будущий год в Гоа. И Салю найдет себе новую Таню, Машу или Свету. И так же будет переживать, что он бедный и плохой мужчина. А возможно, Таня приедет и они опять будут две недели любить друг друга. Не исключено также, что ему надоест такая жизнь и он найдет себе богатую старую бабу, которая вывезет его куда-нибудь в Европу, в Штаты или в Россию. Сколько таких историй… Но моего индийского сына, моего хитрого и корыстного сына, моего ласкового и правдивого сына никто у меня не отнимет. Он есть, и я его люблю.

Здесь живет любовь

На коммунальном балконе отеля разгоралась очередная вечеринка. Зажигали две красавицы-киевлянки, Анжела и Лиля. С тех пор как они тут поселились, все мужское население русского Мандрема гужевалось у нас на балконе. А уж когда Лилька, отправившись с молодым человеком в Южный Гоа на мотоцикле, вернулась в гипсе, со сломанным бедром, пьянки стали круглосуточными, так как красавица теперь не ходила на пляж, а все больше сидела на балконе.

Известна поговорка: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Так вышло и у Лильки. С одной стороны, все вроде бы отлично: пьянки-гулянки, женатые любовники-олигархи, море мужского внимания… Но все-таки девушка до сих пор не замужем, а ей хорошо за тридцать. И ведь так бы, наверное, и продолжалось, не случись этого перелома. А тут, откуда ни возьмись, возник Славик. Вышел из джунглей, где снимал домик, в надежде торгануть травкой, да и забрел к нам в отель. Увидел Лилю – она стояла опершись на костыли, и ее огромные серые глаза медленно наполнялись слезами (она как раз заново училась ходить) – и пропал. Влюбился. С тех пор Славик в свои джунгли уже не уходил и, кажется, никогда не спал. Ночами сидел вместе со всей компанией на балконе, глядя на любимую и подавая ей то бокал, то зажигалку, а днем убирал ее номер, стирал, таскал с рынка фрукты и овощи, готовил салаты, жарил креветки на общей кухне. И при этом все время пел красивым высоким голосом: оперные арии, советские шлягеры, народные песни – все, что угодно… Говорил, что мама у него певица, а сам он в детстве пел в хоре.

Когда Лиля немного окрепла, Славик стал забирать ее на такси куда-нибудь развлекаться: на пляж, в ресторан, в магазины, а то и к себе в джунгли. До машины нес на руках. Особенно понравилось Лильке в джунглях: сокращаясь, переползали дорогу длинные толстые удавы, с визгом и грохотом скакали по крыше обезьяны, а иногда на ветку перед самым окном садился павлин и картинно распускал хвост… Если же они оставались в отеле, то, зайдя на минутку, я обычно заставала такую картину: Лилька полулежит в подушках на кровати, а Славик сидит рядом на полу и смотрит ей в глаза.

Был он высокий, голубоглазый, бритый наголо, весь в татуировках. В свои тридцать лет женат не был. Чем занимался на родине, в Нижнем, мы так и не поняли. Говорил, что всем понемножку, вплоть до политики. Лиля сначала смеялась и всерьез его не воспринимала, но вскоре притихла и даже сказала мне однажды, что о любви нужно судить не по словам, а по делам. Но и слова Славик, конечно, тоже произносил. Говорил, что любит, что хочет жениться, что уже сказал об этом родителям. Обещал приехать к Лильке в Киев, когда она вернется домой…

И вот сидят они все на нашем длинном балконе: Лиля, Славик, Анжела и еще штук пять мужиков, курят, пьют, едят огромный арбуз. Дойти до своего номера мне не удалось: тут же, под общий преувеличенно-радостный вопль я получила кресло и стакан пива. Анжела, дочерна загорелая кареглазая блондинка, рассказывала о недавнем своем приключении:

– Короче, еду я с Димычем на моте и вдруг вижу: на дороге что-то валяется. Как будто белые пакетики полиэтиленовые, что ли… Подъезжаем, смотрю: котята! Махонькие совсем, лежат прямо на проезжей части. Ну, я ору, как подорванная соскакиваю с мота, перекрываю движение (я вживе представила себе, как яркая длинноногая Анжела в белом сарафане, театральным жестом раскинув руки, останавливает безумный гоанский трафик), подбираю котят, кладу в сумку…

– И где они? – спрашиваю.

– Да вон, за тем забором, – махнула рукой веселая Анжела и глотнула еще пивка. – Мы их туда кинули, чтоб собаки не сожрали.

– Кормили?

– Не… А чем? Да они ж, наверно, и есть еще не умеют…

Анжелка вообще-то была девушка добрая и отзывчивая. Дома в Киеве у нее жила кошка, тоже подобранная когда-то на улице. Но тут – в самом деле – куда этих котят-то девать? В отель с ними не пустят. И кормить их нечем… Да и вообще, все устали и хотят, наконец, как следует выпить.

Бросив кресло и пиво, я помчалась к забору. Со мной отправился Димыч, журналист из Москвы, он неожиданно оказался моим читателем и любителем животных.

Два крохотных, тощих и очень некрасивых белых котенка сидели, дрожа, в картонной коробочке. Раздутые рахитичные животики, облезлые хвосты, блохи кишмя кишат… Один был уже зрячий, смотрел вполне осмысленно, высоко задрав голову. У второго открылся пока только один глазок. Стало быть, дней десять им от роду, не больше.

Срочно требовалось молоко. Было поздно, магазины уже закрылись, но в кухонном холодильнике Димыч все-таки нашел чью-то бутылку, налил в блюдце молока, принес котятам. Зрячий тут же стал лакать, второй, помельче и послабей, пить еще не умел, он с тихим писком ползал по коробке, попадая лапами в блюдце.

Когда мы с Димычем вернулись на балкон, народ был уже совсем тепленький.

– Ой, да что ж вы так долго? Мы уж думали, вас там котята съели!!! – хохотала Анжелка. Эта шутка так ей понравилась, что она все повторяла и повторяла ее на разные лады, согнувшись пополам от смеха. Похоже, тут не только пиво пили. От одного пива так не ржут…

Потом я сходила в свой номер, принесла котятам полотенце, укрыла их (ночи в Гоа прохладные). Решила, что утро вечера мудренее, завтра подумаю, что с ними делать. На всякий случай позвонила Сандешу, знакомому таксисту, просила утром отвезти нас в ветеринарку.

Наутро я обнаружила котят в ужасном состоянии. Они лежали на самом солнцепеке и даже пищать не могли. Рты разинуты, маленькие бледные язычки высунуты. Старший при этом пронзительно и неотрывно смотрел мне в глаза, словно молил о пощаде. Я заплакала, накрыла их полотенцем, вытащила коробку из-за забора, совершенно не зная, что делать. И вдруг осенило… Рядом с нашим отелем была католическая часовня. Там царили прохлада и полумрак, народу никого, лишь изредка кто-нибудь зайдет поставить свечу. Уж там-то точно ни собаки моих котят не достанут, ни змеи, ни злые люди. Туда я их и отнесла. Напоила старшего молочком, ткнула носом маленького – безуспешно. И пошла на массаж к Ану Маме (расписание у нее жесткое, пропускать не стоит). Позвонила Сандешу, просила подъехать через час: отправимся, мол, на рынок покупать котовозку, а потом повезем котят в Анжуну, в ветеринарную клинику. Сандеш сказал, что дорого с меня за такую поездку не возьмет: дело святое.

По дороге к Ану Маме я встретила Алену, с которой тогда была едва знакома, и, зная, что они с Владом кормят всех окрестных собак и кошек, рассказала о своей находке. При этом я позорно разрыдалась. Алена слезла с байка, обняла меня, сказала, что сейчас купит пипетку и пойдет в часовню кормить маленьких молочком. Я позвонила Сандешу, отменила вызов: мол, покормим их сначала, посмотрим, как пойдут дела…