К чему снится Император? (СИ) - Шведов Вадим

— А на чём всё это держится? — спросил государь, зайдя неожиданно в класс.

Я тут же заученно ответил: «Самодержавием и законами».

— Законами? Нет. Самодержавием — и вот чем, вот чем, вот чем! — показывая свой увесистый кулак.

Все ошалели в этот момент, честно говоря, и сам я впечатлился. Умеет же наш папенька «жару» дать. И главное, ведь думает, что правильно говорит, и в этом вся глупость заключена. Где сейчас у нас в стране поляки, литовцы, финляндцы… — верно, нигде. А всё потому, что невозможно силой удержать народы, стоящие выше твоего по уровню развития. История показывала нам, как разваливались империи, чуть только сила их скрепляющая ослабевала. А ведь главное — решить проблему ведь несложно — надо сделать так, чтобы отделяться стало невыгодно. Да, вот такой мерзкий циничный подход. Без всякой там идеологии, голой силы и прочего. Забрать надо просто у сложных регионов самые ценные территории и присоединить их намертво к ядру страны. При этом важно сделать так, чтобы все остальные провинции стали крайне зависимы от центра в экономическом, технологическом и культурном планах. Погано звучит? Очень, зато крайне действенно. Захотят уйти, — пусть. Сами потом прибегут, и мы ещё потом посмотрим, нужно ли их принимать обратно. Нет необходимости нам вкачивать огромные деньги в Финляндию, Польшу и прочие сепаратистские регионы, которые нас ненавидят всем сердцем. Нам надо сломать об колено свой наивный имперский подход и стать прагматиками до мозга костей!

Глава 7

В богато обставленной столовой мы сидим всей семьёй за ужином. Блюда из мяса, рыбы, овощи, десерт…Всё как обычно сопровождается непринуждёнными разговорами, но тут речь заходит о недавно убитом на дуэли Пушкине. К этому литературному деятелю в нашей семье относились по-разному. Маменька любила его за талант, читала, но всё же ей больше нравилась его красавица жена. Папенька уважал его как поэта, но злился на его либеральные взгляды. Младшие братья и сёстры постоянно читали его произведения и восхищались им. Сам я видел Пушкина довольно часто. Мне он показался высокомерным и нагловатым, хотя если честно, думаю, какой талант не без греха.

Пушкин в итоге и был убит из-за своей вспыльчивости. Как-то распространились в высшем обществе письма, где поэта назвали рогоносцем, намекая на то, что его супруга изменяет ему с Дантесом. При этом маменька держала сторону Дантеса, который служил в её кавалергардском полку. Ряд фрейлин открыто потешались над «страшным уродом». Папенька во всём этом видел дело чести. Так и произошла глупая дуэль с Дантесом и смерть поэта. Николай напирал на то, что у Пушкина не было другого выхода кроме как дуэли.

— Почему же не было? — удивляясь спросил я.

— Тут на кону стоит вопрос чести, сынок. Его стало презирать бы всё общество, если бы он не ответил дуэлью.

— Насколько мне известно, Пушкин сам постоянно изменял и отсюда его глупая ревность. К тому же что есть общество? Это по большей части обычные люди, которые привыкли думать и говорить то, что им внушают. Именно элита определяет умонастроение общества. Он же, как выдающийся поэт, мог бы спокойно ставить себя выше и диктовать свою волю и взгляд, а не идти на поводу у толпы.

— И что же ты бы сделал на месте Пушкина? — лукаво улыбнувшись, спросила маменька.

— Посмеялся только и сочинил бы какой-нибудь убойный стих против недругов. Все вопросы с супругой я решал бы внутри семьи.

Родители улыбнулись.

— Не каждый может выдержать давление своего круга. Так ведь можно и отщепенцем стать. Как вернёшься с поездки по России, то, возможно, ещё изменишь своё мнение, — добавил Николай.

«Его Императорское Высочество Государь Наследник цесаревич отправился по России из Царского Села в шесть часов по пополудни 2-го мая и в половине 4-го часа утра 3-го числа изволил прибыть в Новгород в вожделенном здравии», — так писали газеты о начале моей поездки.

Папенька отправил меня в путешествие по России для того, чтобы я таким образом готовился к царскому делу. Со страной следовало познакомиться, впрочем, как и России с её будущим правителем.

По всем губерниям заранее были разосланы циркуляры о подготовке к приезду наследника. Предстояла ревизия всех дел. Никто из чиновников не хотел, чтобы разного рода упущения администрации и общая неустроенность могли быть явственно обнаружены.

Повсеместно красились заборы, приводились в порядок фасады, ремонтировались главные дороги городов. Женщины же ждали балов и страстно желали, чтобы наследник обратил на них свой взор. Немыслимые деньги тратились на наряды. Ведь всего лишь в одном танце на балу может решиться вся их жизнь…

Надо сказать, что ехал я не один, а в сопровождении свиты, которая включала Жуковского, Арсеньева, моих соучеников Паткуля и Адлерберга, чиновников, слуг.

Настроение у меня было слегка взволнованное. Отец перед поездкой наказал не горячиться, но и не миндальничать, «дабы почувствовали руку царскую». Меня напрягала предстоящая показуха и парад лицемерия, — ещё в прошлой жизни не любил я это дело, но вариантов изменить ситуацию я пока не видел.

В Новгороде я принял рапорты начальника губернии и губернского предводителя дворянства, присутствовал на молебствии в Софийском соборе. После этого был развод полка, осмотр губернской гимназии, благородного пансиона, военного госпиталя. При въезде в город нас, как всегда, приветствовали представители дворянства и духовенства. Потом были осмотрены артиллерийские роты, монастырь святителя Филиппа, губернская гимназия. Вечером был шумный бал в благородном собрании.

Так шёл день за днём. К дороге я привык, и она мне начала надоедать. Да, Россия огромная, но в ней повсюду нищета. Сколько бы её ни пытались приукрасить или вообще скрыть, — всё это резало глаза и вызывало внутренний протест.

Остановились у какой-то деревеньки. Хотелось кушать, — провиант запаздывал в дороге…Зашёл в ближайшую избу, небольшая свита двинулась за мной. Как переступил порог, — сразу начал кашлять. Стоял тяжёлый воздух, — изба-то курная. Дым здесь выходил не через трубу, а через небольшие окошки. Потолок дома был весь в копоти, а пол был грязный и дырявый. В самой избе стояла икона Николая Чудотворца (увидев её, я вздрогнул, вспомнив свой фокус во время холеры). Вдоль стены стояли лавки, которые явно были также и спальными местами. В углу был большой сундук. Крестьянская семья как раз собиралась обедать.

— Накормишь? — спросил у мужичка, явно ошалевшего от вида господ.

— Как прикажете, — послушно ответил хозяин. — Марфа, тарелку давай.

Тарелка у семьи была всего одна, — для больших праздников. Обычно сами они ели из чугуна поочерёдно ложками.

Тут, правда, Ивана, — хозяина дома, мягко отодвинули. Большой деревянный его стол покрыли белоснежной скатертью, расставили серебряной посуды. Решил попробовать крестьянской еды, — щи оказались вегетарианскими.

— Без мяса, смотрю готовишь?

— Так, нету же мяса, — ответил хозяин.

— Изба тоже плохо крыта. Что не так у вас?

— Урожай не удался, хозяйка недавно померла, недоимки большие — начал объяснять Иван.

Его было попытались придержать в жалобах, но я знаком остановил. Выслушивать пришлось долго, но эта беседа за обедом оказалась для меня очень полезной. Я узнавал мысли и нужды простых людей. Попрощались тепло, крестьяне явно были растроганы. Чтобы господа так внимательно к ним отнеслись, — не бывало такого. Дал 200 рублей на ремонт дома, выплат недоимок и покупку коровы. Мог бы дать больше, да нельзя — навредит только сразу крупная сумма.

— Спаси тебя Господи!.. Век буду Бога молить за Александра!.. — бормотал, всхлипывая Иван и долго стоял у ворот, смотря на уходящую вдаль колонну наследника.

Далее двигались через Углич, Рыбинск, Ярославль. В последнем ознакомились с полотняной мануфактурой. Жуковский писал о поездке: «Наше путешествие можно сравнить с чтением книги, в которой теперь великий князь прочтёт одно только оглавление, дабы получить общее понятие о её содержании».