Тайна Мертвого озера - Вильям Козлов

Начался самый тяжелый и ответственный этап работы: было мало разыскать и задержать «графа» — так его теперь называли сотрудники, — нужно было собрать неопровержимые улики, подтверждающие совершенные им кровавые преступления, найти свидетелей — вот почему была и создана оперативная группа.

Два дня, проведенные в Ужгороде, принесли свои плоды: капитан Шорохов выяснил, что месяц назад через контрольно-пропускной пункт на станции Чоп проследовал в нашу страну из Канады Севастьянов Николай Семенович, проживающий в Монреале с 1961 года, проездные документы в порядке, разрешение на въезд в СССР имеется. Вещей при себе — чемодан и вместительная сумка. Прибыл в нашу страну по вызову двоюродной сестры, гражданки Васиной Ксении Викторовны, проживающей в Ленинградской области. Виза выдана на два месяца. Приезжает по вызову родственницы в СССР во второй раз, ни в чем предосудительном за время пребывания в стране не замечен. Первый раз посетил гражданку Васину в 1968 году.

Из Ужгорода капитан Шорохов вылетел в Ленинград. Вскоре выяснилось: гражданка Васина К. В. проживает в дачном поселке Зеленый Бор в собственном доме, в данный момент находится в больнице в Ленинграде, состояние здоровья безнадежное. Родственников не имеет, кроме двоюродного брата, проживающего в Монреале, паспортные данные полностью совпадают с документами Севастьянова Н. С.

Павел Петрович побывал в доме Васиной, никаких следов проживания постороннего не обнаружил, соседи тоже не заметили, чтобы в отсутствие хозяйки кто-либо наведывался в дом. Ничего вразумительного не могла сообщить Ксения Викторовна Васина, — она была в тяжелом состоянии, и врач разрешил лишь пятиминутное свидание. Да, брат живет в Канаде, один раз в 1968 году приезжал, собирался опять приехать, она послала ему вызов… Какой он из себя, так и не смогла толком объяснить: седой, старый, вроде приезжал без бороды, фотографий никогда не дарил…

На вопрос: «Был ли ваш двоюродный брат в палате?» — больная сначала ответила утвердительно, потом сказала, что не помнит, кто-то, кажется, сидел тут на стуле, угощал ее мандаринами… Скоро старая женщина почувствовала себя плохо, стала заговариваться, два раза назвала его Коленькой, потребовала, чтобы немедленно сделали укол.

Выслушав Шорохова, подполковник Рожков разрешил вылет в Феодосию, хотя и сомневался, что капитан что-либо там найдет. Если «граф» почувствовал слежку, он теперь будет петлять, как заяц, а если сообразит, что нам известно, откуда он в СССР заявился, то не появится к концу визы и в Ужгороде.

Сидя в мягком кресле самолета, Павел Петрович вдруг подумал, что, может быть, как раз внизу под ним по шоссе мчится на «Жигулях» цвета слоновой кости «граф» со своей блондинкой — кто она такая, пока так и не удалось выяснить. Какой тихий пляж он выберет на берегу Черного моря? И когда он сообщил Зыкину, что поедет на юг — до встречи с Клавдией Михайловной или после? Директор турбазы так и не смог припомнить. Шорохов знал, что сейчас сотрудники его группы выясняют все про Васину, ее брата Севастьянова… Но каким же образом «граф» вдруг стал Севастьяновым, который существует на самом деле? Тут что-то не так… Если умирающая старушка не втянута в эту игру, то в первый-то раз она же видела в глаза своего родственника? Он и тогда прожил у нее два месяца. Значит, Гриваков воспользовался чужим паспортом? И чужим родством? Но что ему тут понадобилось во второй раз, если и тогда, в 1968 году, он был здесь?..

Павел Петрович откинулся на подголовник, закрыл глаза и снова отчетливо увидел южное шоссе, «Жигули» и седого мужчину за рулем… Увидят его и на контрольных постах ГАИ: фоторобот уже разослан…

— Пристегните ремни, — сквозь сон услышал он голос стюардессы.

— Кажется, погода нам благоприятствует? — весело заметил его сосед. — Я — в Ялту, а вы куда?

«Если бы я знал куда… — совсем невесело подумал Павел Петрович, представив побережье Черного моря, тысячи автомашин, разноцветных палаток, загорелых, в плавках и купальниках людей. — Ищи иголку в стоге сена!» А вслух ответил разговорчивому соседу:

— Я — в Коктебель.

Он слышал, что это сейчас модный курорт.

— Жаль, я думал мы с вами возьмем такси — и вместо к морю!

«Может быть, „граф“ в маске, с подводным ружьем сейчас охотится за морским (или как там его?) каменным окунем, — подумал Шорохов. — Иначе зачем ему понадобились ласты?» — Вы знаете, я предпочитаю горы, — улыбнулся Павел Петрович, расстегивая алюминиевую пряжку пристежного ремня. В горах он никогда не был.

11. ЧТО И САТАНА БЫ НЕ ПРИДУМАЛ!..

Мог ли предполагать капитан Шорохов, мчась по серпантину Симферопольского шоссе на служебной машине, что «граф» в этот момент находится всего в каких-то двух десятках километров от турбазы «Солнечный лотос»?..

«Жигули» цвета слоновой кости стояли под высокой сосной, на поблескивающей крыше скопились желтые сухие иголки, обе дверцы распахнуты. Оранжевая палатка до половины спряталась в тень от ольховых кустов, на веревке, протянутой между двумя соснами, сушились женский купальник и мужские плавки, чуть шевелилось на легком ветерке, тянувшем с мрачноватого лесного озера, полосатое махровое полотенце. Вокруг никого, только птицы заливались в кустах да с озера доносился редкий вскрик чайки. Над озером неподвижно застыли облака, они были разреженными и не закрывали солнца; пахло хвоей, смолой и озерной свежестью.

Странное впечатление производило озеро — оно напоминало глубокую овальную чашу, окруженную со всех сторон высокими соснами. Могучие деревья взбирались от озера на крутые холмы, поэтому если даже ветер раскачивал вершины, вода была неподвижной, — возможно, потому озеро и называлось Мертвым. Только в одном месте сосны уступали место березняку и осиннику — именно там, где начиналось болото. Почему-то птицы предпочитали облетать озеро, а не пересекать по прямой, будто невидимый барьер, окружающий овальную чашу, отталкивал их.

Гриваков стоял у толстой сосны и ощупывал глубокий поперечный шрам в древесине, побелевший от напластовавшейся, затвердевшей смолы. Сосна выжила и теперь негромко шумела в вышине, тихо роняя растопыренные иголки. Это место хорошо знакомо ему, так же как и страшная тайна Мертвого озера. Здесь редко ловят рыбу, в прибрежных кустах не видно ни одной лодки, незаметны и выжженные на земле следы костров. С трудом проехали они сюда с Лидой на «Жигулях», дорога заросла высоким рыжим конским щавелем и матовой лебедой с неброскими цветами, ветви молодых деревьев хлестали в бока, по чуть заметной в траве колее видно, что редко сюда ездят, а это и нужно Гривакову. До ближайшей деревни километров восемь. С берега видно, что вода в озере прозрачная; будто безглазые черепа, белеют сразу за урезом округлые камни, а дальше глубина круто увеличивается и на середине озера достигает тридцати метров. Вода и в жаркий день прохладная.

Они искупались недалеко от берега. Лида готовила на костре обед, сизый дымок тянулся вверх, но, достигнув первых ветвей, клочьями повисал на иголках. Пахнет мясной похлебкой и дымом. Почему все-таки рыба не водится в озере? Помнится, в 1942 году они кидали на глубину толовые шашки, но, кроме ершей и нескольких черных окуней, ничего оттуда не выплыло. Местные говорили, что озеро и исстари не было рыбным, вода в нем хотя и прозрачная, но, видно, с какой-то вредной для рыбы примесью, раз даже караси тут не живут. С утра они увидели всего одну чайку, а уток — ни одной.

Вот и тогда, летом 1943 года, было так же жарко, ярко светило солнце, вода в Мертвом озере отсвечивала ядовитой прозеленью, берега были изрыты неглубокими минными воронками, задетые осколками толстые сосны сочились беловатой смолой, пахло взрывчаткой, партизаны со связанными за спиной руками сгрудились на пологом берегу, ближе к березняку, командир их — Хромой Филин — был на отшибе привязан к сосне, изо рта у него торчал кончик скомканной зеленой красноармейской пилотки с пунцовой звездочкой, один глаз заплыл багровой опухолью. Каратели с автоматами на изготовку сидели в траве напротив пленных, курили, лениво перебрасывались словами. Все ждали машину, которая должна была привезти лодку, моток проволоки и двадцать пять увесистых камней. Идея утопить в Мертвом озере врасплох захваченных на заре в лагере партизан пришла в голову фельдфебелю Гривакову. Утопить живых и мертвых. Шестнадцать человек, среди которых были и раненые, ждали своей участи. Девять мертвых были уложены в ряд у самой воды. По их лицам суетливо ползали жирные зеленые мухи. Храмцов был ранен в грудь, кто-то из карателей, уже привязанному к дереву, прострелил ему хромую ногу, командир не мог стоять, и его толстой веревкой привязали к стволу. Окровавленная, со слипшимися волосами голова командира клонилась то в одну сторону, то в другую, но он рывком снова поднимал ее. Мутный сумеречный взгляд его был устремлен на Мертвое озеро. Что-то долго нет машины, как бы не загнулся Филин! А Гривакову очень хотелось, чтобы тот увидел, как будут топить в озере его партизан. Последним будет сброшен с лодки с камнем на шее сам Хромой Филин. На машине, отправленной на базу карателей, должен прибыть оберштурмфюрер СС Рудольф Барк — он засвидетельствует, что взвод Гривакова уничтожил именно партизанский отряд Хромого Филина. Это было необходимо для того, чтобы получить обещанную немцами награду… Отправляя шофера в штаб за Барком, Гриваков распорядился насчет лодки, камней, прочного кабеля… Не везти же эту компанию в поселок? Дела на фронте становятся все хуже для немцев, — ни к чему лишние улики, казнь партизан совершится здесь, на Мертвом озере, и об этом не узнает никто, кроме немецкого командования.