Хрупкое сердце - Бонкимчондро Чоттопаддхай

Поймана с поличным

В мрачном доме Ногендро Дотто в Гобиндопуре словно распустился цветок. При виде веселого лица Комолмони у Шурджомукхи высохли слезы. Не успела Комола переступить порог дома, как занялась прической Шурджомукхи, которая уже много дней не уделяла этому никакого внимания.

— Я украшу твою голову цветами, — говорила Комола, и, глядя, как морщилась Шурджомукхи, успокаивала, соглашалась: — Хорошо, не буду. — А сама потихоньку оставляла цветы в прическе.

Свет, исходящий от лучезарной Комолмони, не давал тучам омрачать лицо Ногендро. При встрече с ним Комолмони почтительно поклонилась.

— Комола! Откуда? — удивился Ногендро.

— Меня привез мой малыш, — кротко отвечала Комола, не поднимая головы.

— Вот как? Отшлепать проказника! — Ногендро поднял племянника на руки и поцеловал несколько раз.

В благодарность за это малыш потянул дядю за усы и пустил слюнку.

— Эй, Кундо, Кунди-мунди-дунди! Как поживаешь? — Так Комолмони приветствовала Кундонондини.

Та удивилась.

— Хорошо, — ответила она после некоторого замешательства.

— Хорошо, сестра. Зови меня сестра, не то, когда будешь спать, я подпалю твои косы или напущу на тебя тараканов.

Кундо стала называть ее сестрой. Когда Кундо жила у Комолы в Калькутте, та почти не разговаривала с ней, даже когда это было очень нужно. Но благодаря своему чудесному обаянию Комола уже тогда покорила сердце сироты. Годы разлуки несколько охладили их взаимную симпатию, но теперь привязанность возросла с новой силой.

Отношения между супругами наладились, и Комолмони собралась уезжать.

— Нет, дорогая, нет! Останься еще на несколько дней. Если ты уедешь, я погибну, — попросила Шурджомукхи. — Твое присутствие облегчает мне душу.

— Я не уеду, пока не доведу дела до конца, — отвечала Комола.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Шурджомукхи.

— Похороны, — пошутила Комола и подумала: «Я должна вытащить эту занозу».

Услыхав об отъезде Комолмони, Кундонондини спряталась в своей комнате и расплакалась. Она не заметила, как Комола тихонько проследовала за ней.

Кундонондини рыдала, уткнувшись головой в подушку, а Комолмони заплетала ей косу. Это занятие являлось ее слабостью.

После того как коса оказалась заплетена, молодая женщина подняла голову Кундо и прижала ее к своей груди. Краем сари она вытерла ей слезы и поинтересовалась:

— Почему ты плачешь, Кундо?

— Зачем ты уезжаешь? — спросила Кундо.

Комолмони чуть заметно улыбнулась. Но улыбка не могла скрыть слезинки, которая беззвучно скатилась по ее щеке. Так иногда при ярком свете солнца идет дождь.

— Отчего ты плачешь? — снова спросила Комола.

— Ты меня любишь, — отвечала Кундо.

— Ну и что же? А кто-нибудь не любит? — удивилась Комола.

Девушка молчала.

— Кто не любит тебя? — настаивала Комола. — Шурджомукхи? Скажи, не скрывай.

Кундо молчала.

— Брат?

Опять тишина.

— Если ты любишь меня, а я тебя, почему ты не хочешь уехать со мной?

Кундо и на этот раз промолчала.

— Поедешь? — снова спросила Комола.

Кундо отрицательно покачала головой:

— Нет.

Милое лицо Комолмони помрачнело. Она нежно прижала голову девушки к своей груди, а затем заглянула ей в лицо:

— Кундо, ответишь чистосердечно на мой вопрос?

— На какой?

— Я твоя сестра, от меня нельзя таиться, я ничего никому не скажу. — А про себя подумала: «Если только своему великому радже Сришчондро-бабу и... малышку».

— Спрашивай, — решилась Кундо.

— Скажи, ты очень любишь моего брата?

Девушка ничего не ответила, а только, зарывшись лицом в платье Комолмони, снова зарыдала.

— Я понимаю, любишь... Но зачем убиваться? Разве любить плохо?

Кундонондини подняла голову и пристально посмотрела в лицо Комолы. Та без слов поняла ее.

— Но ведь ты не хочешь разрушить счастье Шурджомукхи? Разве ты не видишь... — Она не договорила, так как девушка снова упала к ней на грудь.

Слезы Кундонондини затопили сердце Комолмони. Чуткая Комола знала, что такое любовь. Всем своим сердцем она разделяла горе и радость Кундонондини.

— Кундо! — позвала она, вытирая ей слезы. — Поедем со мной, Кундо! — Иначе все погибнет. Поедешь? Подумай...

Кундо снова зарыдала. Прошло еще несколько мгновений, Кундо все плакала. Затем она вытерла слезы и сказала:

— Поеду.

Почему же она не ответила сразу?

Комола поняла. Она поняла, что Кундонондини принесла свое сердце в жертву на алтарь счастья другой женщины. Она решилась забыть Ногендро ради его счастья и счастья Шурджомукхи. Вот почему она не ответила сразу.

А ее собственное счастье? Комола знала, что Кундонондини в этот момент не думает о себе.

Хира

Вишнуитка Хоридаши появилась снова. Она шла и пела:

Нашла я в лесу ядовитый цветок.О любимый мой, черный колючий цветок,Вплела я его в свой венок.О любимый мой, черный колючий цветок!Иглы тело пронзят, напоив меня ядом тревог.Выпью жадно я сок,И снова настанет мучительный срок,И пойду я искать ядовитый цветок,Любимый мой, черный колючий цветок...

На сей раз Шурджомукхи тоже пришла послушать и велела позвать Комолу. Та пришла в сопровождении Кундо. Услышав песню, Комолмони нахмурилась:

— Ах ты, негодница! Чтоб тебе наесться пепла, чтоб тебе умереть! Ты что, других песен не знаешь?!

— А что случилось? — удивилась Хоридаши.

Комолмони разошлась еще больше.

— Что случилось? Принесите ветку акации, я покажу этой чертовке, как приятно быть исколотой шипами!

— Нам не нравятся такие песни, — мягко заметила Шурджомукхи. — Спой какую-нибудь другую, хорошую песню.

— Ладно, — согласилась Хоридаши и начала петь:

Шмрити прочту и к стопам мудреца припаду...Выучу Дхармашастру и лучшую в мире невесту найду.

Комола насупилась.

— Милая хозяюшка, воля твоя, но я не желаю больше слушать эту вишнуитку. Я ухожу.

Расстроенная Шурджомукхи тоже поднялась. Вслед за ними ушли еще несколько женщин. Кундонондини была среди оставшихся. Она осталась потому, что слушала невнимательно и не поняла, о чем говорится в песне. Хоридаши перестала петь и принялась болтать с женщинами. Чувствуя, что песен больше не будет, остальные женщины тоже ушли. Кундо не двинулась, словно ноги ее приросли к земле. Тогда Хоридаши заговорила с ней. Но девушка слушала ее рассеянно.