У чёрта на куличках - Владислав Хохлов

– Можно получить те знания, которые вам позволяют получить, молодой человек, и это не означает, что что-то до сих пор может прятаться на виду, даже если и живёт бок о бок с человеком с самого его рождения. А про кадетский корпус не бойся, я всего лишь маленький и любознательный мышонок, сижу и умничаю у себя в углу, грызя зёрнышки… От тебя несёт коммунизмом и военной выдержкой за милю, а таких фанатичных детишек держат только в одном месте.

У Серёжа нервный ком застрял в горле. Он совершенно не знал человека перед собой, который на самом деле мог оказаться шпионом. Точной причины резко возникшего страха он не смог бы назвать, но то, как Бражник заговорил о кадетах и коммунизме, вынудили его по-новому открыться перед молодым гостем села. Он всё же не нашёл что ответить, и как можно было бы продолжить тему разговора.

– Там внутри собака. Она, похоже, умирает.

– И ты пришёл посмотреть?

– Я хотел помочь…

– Ты ветеринар?

– Нет.

– И чем же тогда ты хотел помочь? – хмыкнув, спросил Бражник. Ехидная улыбка на лице вернулась назад, почти разделив его на две части.

– Не знаю… Не хотелось бы, чтобы живое существо умирало в одиночестве.

– Честные кадеты и благородные дети, как всегда… – Бражник прошёл мимо Серёжи и углубился в избу.

Когда Серёжа вышел на встречу к Бражнику, тяжёлое дыхание стало тише, чем в первый раз, и сейчас оно исчезло полностью. Парень бы подумал, что пьяница добил бедняжку, но тогда он бы расслышал хоть что-нибудь, но не полную тишину.

– Да, такое бывает, но не особо часто, – сказал мужчина, вернувшись на крыльцо к парню. – Был собой, теперь такой.

«Мёртвый?».

– Ночью от него уже ничего не останется. Не волнуйся – я позабочусь об этом. И, тебя это может заинтересовать: ты не местный, а значит, тебе может приглянуться компания твоего возраста. У меня есть кое-кто на слуху, и я расскажу ему о тебе.

– Я не собирался заводить здесь новых знакомств.

– Ого, кадет, говорящий благородством и честностью человек, отказывается от общения с деревенским?! Да, понимаю: мы низший класс, и нас не только нужно остерегаться, но и рас…

– Я не об этом!

– Тогда тебе понравится.

– Я не уверен… – сказал парень, наконец-то отойдя от избы. Внутри было куда холоднее, чем снаружи, и, скорее всего, именно из-за этого снег всё ещё оставался на месте.

– Если тебе итак весело, а не приходится скучать или с родителями, или с малой сестрой, то пускай. Как говорится: «хозяин – барин».

Серёжа пошёл вглубь единственной улицы, продолжая осмотр местности. Для него не стало удивлением, что Бражник засеменил следом, но продолжал молчать, точно готовясь как истинный гид моментально ответить на любой вопрос. Через две минуты они подошли к огромному камню. Великан был чёрного цвета, и небольшая его часть была украшена старыми трещинами и засечками.

От тишины молодого кадета тошнило, особенно когда рядом кто-то постоянно шёл. Это походило на слежку.

– У вас есть какие-нибудь достопримечательности?

– Достопримечательности?

– Да, какое-нибудь интересное и необычное место, которое можно назвать удивительным и похвастаться гостям.

– Я знаю, что такое «достопримечательность»… А ты как думаешь, в захолустном селе могут быть достопримечательности?

– Нет?..

– А у нас есть! – Бражник выпалил это так резко, что парня дёрнуло от неожиданности. Мужчина смотрел на собеседника и широко улыбался. – Вот этот камень, к примеру, а ещё у нас есть кладбище.

– И что это за камень? – Он был бы рад и даже удивлён, если бы в местных лесах могла находиться Долговременная Огневая Точка времён Великой Отечественной войны или покрытый многолетним мхом танк. – Что-то эзотерическое?

– Зришь в корень! Видно, что вас в кадетском корпусе не просто так учат. Да, это жертвенный камень. Много веков назад, когда Неясыть было куда менее знаменито чем сейчас, у этой глыбы совершали жертвоприношения. – Серёжа решил промолчать на счёт «знаменитости», села, не говоря о том, что этого места фактически не осталось, ни на картах, ни в памяти людей.

– О каких жертвах речь?.. – Если бы здесь когда-то жил жестокий культ, то это было бы круто.

– О богоугодных, конечно же.

Серёжа лишь недовольно промычал. Это был самый сухой, туманный и непонятный ответ из всех возможных. Подобными свойствами можно было наделить любой мусор.

– Если хочешь, можешь прикоснуться к нему. Даже спустя столетия ощущается сила в Его тверди, – продолжил Бражник, заметив особую незаинтересованность со стороны молодого гостя.

Парню не хотелось подходить к камню и прикасаться к нему, поскольку это было… странно. Если это увидит отец, то будет до конца дня смеяться и издеваться, если это были бы друзья из училища, то могли бы проигнорировать такую картину. Однако на другой стороне весов был и Бражник, который уже второй день является фактически единственным добродушным и активным жителем Неясыти, несмотря на Юлию, которую даже сам Серёжа мог назвать… чудно́й.

Парень всё же подошёл поближе к громадине и прикоснулся к ней. Если в начале он и ожидал какой-то холод, даже чуть более морозный чем от ветра, то камень на самом деле был даже тёплым. Издали он легко мог быть приписан к обычному булыжнику, но вблизи различались прорези, закругления, и что-то похожее на письмена… точно он был сделан руками человека.

– Ого!.. – заметил Серёжа, ощутив исходящее от камня тепло. Ничего другого, что можно было приписать к эзотерике, не ощущалось.

– Ага. Можешь ещё приложить ухо, и услышишь шум в пульсирующих жилах. – От такого предложения парень отказался. Хоть удивительное свойство камня действительно разожгло интерес к монументу, но углубляться в знакомства как-то не хотелось. – Хочешь узнать его историю?

– Историю камня?..

– Скорее монумента. Ему уже много веков. Люди приходили к местным, как паломники, чтобы посмотреть на эту красоту. Собрания староверов и язычников, широкие хороводы, песни в честь богов, тех, кого почитали на этих землях до прихода Христа. И, когда песням и пляскам был заткнут рот, они хватались за принесённую жертву, – будь то животинка или человек, – вспарывали ей брюхо и покрывали внутренностями камень, и, чтобы жизнь шла вслед за жизнью, сохраняя девственную чистоту и непорочность, наносили толстый