Речь на Всесоюзной режиссёрской конференции 15 июня 1939 года - О. Фельдман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Там же, с.457.
96
Там же, с.460.
97
Там же, с. 456.
98
Там же, с.447.
99
Там же, с.463.
100
Там же, с.449.
101
Там же, с.457.
102
«Актёрское искусство в основе своей импровизационно. ‹…› Но давайте всё-таки уложимся в какие-то рамки. Тут должны быть рамки не только времени, но и стиля» (там же, с.447).
Проявления актёрской импровизации в жизни мейерхольдовских спектаклей и её соотношение с установленным режиссёрским рисунком редко фиксировали их участники и наблюдатели. Обычно бросались в глаза моменты механического и обеднённого повторения режиссёрских показов. Но утверждавшиеся Мейерхольдом законы существования актёра в создаваемой режиссёром структуре роли и спектакля не сводились к элементарному воспроизведению заданного. По Мейерхольду импровизация должна быть вмещена в чётко установленные рамки времени и пространства при сохранении стилистики спектакля. Он ценил тех, кто умел «отеплять» (его термин) заданный рисунок, и осуждающе упоминал тех, кто повторял задания механически или нарушал импровизацией временны́е ограничения, терял чувство стиля. Эти требования с конца 1910-х годов не раз зафиксированы в его высказываниях на учебных занятиях и репетициях.
В разных спектаклях Мейерхольда свободе импровизаторства отводилось разное место. Участница «Леса» и «Мандата» Е. А. Тяпкина именно об этих спектаклях рассказывала: «Что касается актёрской инициативы, то у нас сдерживать приходилось, чтобы не очень разыгрывались» (Тяпкина Е. А. Вспоминая о Вс. Э. Мейерхольде // Вопросы театра. М.,1990, с.175).
В «Лесе» Мейерхольд, обновляя спектакль, отказывался от отдельных звеньев режиссёрского рисунка из-за разросшихся актёрских находок, но не считал такой вариант закономерным. В беседе с труппой 7 июня 1933 года на гастролях в Харькове Мейерхольд говорил: «У нас в театре принцип импровизации часто понимается порочно. Три раза сокращали “Лес”, с 33-х эпизодов довели до шестнадцати, а он всё же идёт четыре часа. За счёт скупюрованных эпизодов “импровизируется” чёрт знает что» (РГАЛИ, ф.998, оп.1, ед. хр.636).
103
Материалы, с.38.
104
Там же.
105
См. там же, с.22.
106
Мацкин А.П. и Варшавский Я.Л. В порядке прений // Советское искусство, 1939, 11 июня.
107
РГАЛИ, ф.962, оп.7, ед. хр.458, л.10.
108
Здесь и ниже отсылки к публикуемым документам даются в тексте в скобках.
109
Мейерхольд 1968, ч.2, с.463.
110
Цит. по: Театр, 1990, № 1, с.445. Хранится: ИМЛИ, рукописный отдел, фонд А. Н. Толстого, № 7104, л.8–9; письмо написано до 26 июня 1939 года.
111
См.: РГАЛИ, ф.962, оп.7, ед. хр.457, л.4–6. В сообщении «Правды» 14 июня об открытии конференции Мейерхольд не назван: «В президиум избираются заместитель председателя СНК СССР тов. А. Я. Вышинский, встреченный шумными аплодисментами, зам. заведующего Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) тов. Г. Ф. Александров, крупнейшие режиссёры и театральные деятели тт. Берсенев, Бабочкин, Завадский, Михоэлс, Немирович-Данченко, Попов, Самосуд, Толстой, Фадеев и другие».
В Материалах в списке президиума фамилия Вышинского введена по алфавиту в общий ряд.
112
Дневник Елены Булгаковой. М.,1990, c.266.
113
Свидетельство М. А. Валентей, см.: Мир искусств, М.,1991, с.435.
114
Гликман И.Д. Мейерхольд и музыкальный театр. Л.,1989, с.348. Об этой же встрече чуть иначе рассказано Д. Д. Шостаковичем, см.: Театральное наследие В. Э. Мейерхольда. М.,1978, с.300.
115
Мацкин А.П. Время ухода // Театр, 1990, № 1, с.41. Мацкин вспоминал, очевидно, именно встречу Мейерхольда залом в первый день конференции, а не овацию в его честь во второй день во время доклада Попова. Рассказав об открытии конференции, он не приводит своих впечатлений о речи Мейерхольда, произнесённой в третий день работы, и цитирует её текст как прежде ему неизвестный («мне добыли стенограмму»).
116
Этот же вопрос возникал ещё на заседании бюро режиссёрской секции при подготовке конференции, и тогда Мейерхольд говорил: «Теперь относительно стиля. Я не совсем понимаю, о чём тут идёт речь. Мы знаем, что такое стиль в живописи, в архитектуре, в скульптуре. Но в театре всякий по-своему рассуждает на этот счёт. Это нужно раскрыть обязательно. Сделать это нужно в рабочем порядке. Я думаю, что на таком заседании можно только бросать отдельные мысли с тем, чтобы потом разрабатывать их в отдельных комиссиях, в тройках или пятёрках. Не читать же мне на самом деле тут доклад на тему, что такое стиль в театре» (РГАЛИ, ф.998, оп.1, ед. хр.708, л.29).
117
Цит. по: Театр, 1990, № 1, с.145.
118
В хронике «Вечерней Москвы» на следующий день, 15 июня, было отмечено: «В заключительной части доклада тов. А. Д. Попов говорит о необходимости учёбы – подлинной и настоящей – у Станиславского не только как у режиссёра, но и как актёра, у Немировича-Данченко, Вахтангова, Марджанишвили. Надо учиться также высокой театральной культуре Мейерхольда, в то же время сознательно разбираясь в ошибках Мейерхольда».
Выправленная стенограмма доклада появилась в «Советском искусстве» 16 июня. В ней уцелел короткий абзац, исчезнувший при перепечатке доклада в сборнике 1940 года: «Мы говорим и спорим о Станиславском только как о воспитателе актёра, как об авторе так называемой “системы”. Но мы забываем о Станиславском – великолепном, блестящем постановщике, актёре и создателе ряда блестящих сценических образов. Мы плохо изучаем и огромный режиссёрский опыт Вл. И. Немировича-Данченко, и мастерство Мейерхольда, Вахтангова, Марджанишвили и театров Рейнхардта, Гольдони, Гоцци. Мы вообще очень плохо изучаем культуру нашей отечественной и мировой режиссуры». В хронике того же номера газеты цепь событий, прервавших доклад Попова, уложена в одну фразу: «Участники конференции почтили вставанием память великого режиссёра К. С. Станиславского».
119
В первой публикации доклада С. М. Михоэлса (Советское искусство, 1939, 16 июня) этот рассказ сохранён:
«Другой пример я хочу привести из работы В. Э. Мейерхольда. Вспомните мизансцену из “Дамы с камелиями” – вечеринка у подруги Маргерит, куртизанки. Огромная лестница, по которой все спускались вниз, а справа – огромный игорный стол – тут только что проходила игра на деньги. В результате огромного столкновения страстей Маргерит падает в обморок. Она падает на стол, как ставка. Это образно. Эта ставка – женщина, превратившаяся в какой-то объект разыгравшихся игорных страстей, приниженная в своем человеческом достоинстве, – по образному воздействию поучает, по-моему, очень многому. Вот этому образному, этому напряжению образной силы в мизансцене надо учиться». Этот фрагмент воспроизведён в кн.: Мейерхольд 1968, ч.2, с.560.
К сожалению, в изданиях сборника статей С. М. Михоэлса текст его доклада воспроизводится по книге «Режиссёр в советском театре», где упоминания о Мейерхольде отсутствуют.
