Валенсия (53 карты) - Марк Ренуар

— Ничего нельзя было сделать, у нее паралич дыхательных мышц. За день до этого случая она неловко вышла из машины и ударилась затылком об угол дверцы. Весь день у нее болела голова. К вечеру, правда, ей стало лучше, а на следующий день она сказала мне, что совершенно здорова… И вот ночью умерла в постели, очевидно, даже не проснувшись… Он скорбно помолчал.

— Рэм, сейчас едем в крематорий, больше нельзя держать тело дома. Машины у подъезда, ты садись в первую. Эльзу перенесут туда.

— Хорошо.

Пришли рабочие переносить гроб и тесть убежал к ним. В это время из соседнего зала вышли все пришедшие проводить мою жену. Среди скорбных фигур я сразу заметил молодую красавицу Мари со своим рыхлым стариком-мужем. Она была на голову выше его и, не видя мужа перед глазами, частенько забывала о его присутствии, переговариваясь с ухажерами взглядом через голову. Совсем недавно это был предмет моих мечтаний, и несколько раз я пытался с ней подружиться, но безуспешно, она была занята тяжелым флиртом с американским полковником из штаба оккупационных войск. Теперь она, слегка улыбаясь, искала мои глаза пристальным требовательным взглядом, но для меня она была уже не интересна. Я осматривал гостей и сквозь маску деланной скорби то там, то здесь замечал явные признаки скуки. Кое-кто, переговариваясь, тихо смеялся, прикрывая рот рукой. Кто-то шепотом рассказывал новый анекдот, на него зашикали. Только старики, чувствуя своим дряхлым телом дыхание смерти, неотрывно следили за гробом с явным удивлением, что в нем еще не они. Но вот гроб освободили от цветов и шесть дюжих молодцов опустили его в могилу. Я вышел последним. У двери меня ждала Мари, предусмотрительно отправив вперед мужа.

— Рэм, здравствуй, сочувствую твоему горю.

— Спасибо, — холодно ответил я, пытаясь отвязаться от нее. Мы были уже у выхода и она, чувствуя, что сопровождать дальше меня неудобно, скороговоркой шепнула:

— Завтра вечером у меня банкет, будут все свои, приходи.

Я ничего не ответил. Из крематория вернулись поздно. Тесть, убитый горем, не хотел в эту ночь оставаться один и попросил меня побыть с ним. Время подходило к двенадцати, я, скрепя сердце, согласился. Мы сидели в его комнате, и он все время говорил о дочке, расхваливая ее многочисленные добродетели. Я, не слыша его, с ужасом следил за стрелками своих часов. В кабинете старика часов не было. Они своим стуком напоминали ему об уходящей жизни. Без трех минут двенадцать я вышел из кабинета, предупредив, что сейчас же вернусь. Войдя в свою комнату, я заперся на ключ и, не зажигая света, уселся к столу. Через несколько минут раздался тонкий мелодичный звон, и я увидел в полумраке женскую фигуру. Она потопталась на месте и тихо спросила:

— Здесь есть кто-нибудь?

Я ничего не ответил. Я хоть и хотел, чтобы она пришла, но боялся за ее несвоевременное появление. Она осторожно пошла к двери, вытянув вперед одну руку.

— Как темно… — прошептала она. У двери она остановилась и стала шарить по стене, отыскивая выключатель.

— Не надо зажигать свет, — тихо сказал я.

— Ой, кто здесь? — испуганно вскрикнула она, повернувшись ко мне.

— Это я.

— Почему здесь так темно? Вы здесь живете?

— Да, а темно потому, что я хочу побыть в темноте.

— Но ведь страшно.

— Нисколько. Бояться нечего.

— Я хочу вас видеть.

— Идите ко мне.

Она подошла. Я увидел голые плечи, отливающие лунной белизной, и золотоголовую головку с большими испуганными глазами. Я обнял ее за талию и посадил на колени. Она попыталась протестовать.

— Послушай меня, — остановил я ее безуспешное барахтанье. Она затихла.

— У меня умерла жена и я должен сейчас идти к безутешному тестю, он ждет меня в своем кабинете. Вы подождите меня здесь. Я скоро вернусь.

— А я буду здесь совсем одна, в темноте?

— Ну что же. Это всего несколько минут.

— Я все равно боюсь.

— Ну, я зажгу свет.

Она подумала.

— Ну, хорошо, я подожду.

Если через полчаса вы не вернетесь, я приду к вам.

— Ни в коем случае, — зашептал я, поднимаясь со стула, — ждите меня здесь. Я опустил шторы на окнах и зажег свет — настольную лампу. Теперь я мог получше рассмотреть ее. На ней была сиреневая блузка широким декольте открывающая шею и грудь, и черные трусы. Красивые золотистые волосы обрамляли строгое нежное лицо с ярко-красными пухлыми губами. Большие карие глаза смотрели на меня с удивлением и страхом. Увидев, что она босиком, я дал ей свои ночные туфли.

— Ждите, я скоро приду.

Она согласно кивнула головой, удивленно озираясь. Старик уже нервничал, когда я вошел, глянул на меня с укором и подозрением.

— Извините, я плохо себя чувствую с дороги, — попытался объяснить я.

Он молча кивнул и, глядя на огонь, погрузился в свои мысли. Я нарочно зевал, изображая неодолимую сонливость. Наконец старик вздохнул и тихо сказал:

— извини, Рэм, я не должен был так тебя утомлять с дороги. Иди спать, а завтра не ходи на завод. Я справлюсь один. Пришли ко мне Макса, я почему-то боюсь одиночества. Откланявшись, я вышел. По телефону вызвал телохранителя тестя Макса и побежал к себе. Полчаса уже прошли, я боялся, что девчонка наделает каких-нибудь глупостей. Она спокойно сидела за моим столом и рассматривала наш семейный альбом. Я облегченно вздохнул и подошел к ней. Увлекшись, она не заметила, когда я вошел, и испуганно вздрогнула.

— Вы уже вернулись? Как я испугалась! — она захлопнула альбом и посмотрела мне в глаза.

— Вы устали?

— Немножко.

Ее красивые оголенные плечи возбуждали во мне желание впиться в них зубами и почувствовать на зубах нежную бархатную мякоть. Я погладил ее рукой по оголенной груди, пытаясь просунуть руку под блузку. Но она движением тела отстранилась от меня.

— Не надо.

Но в меня уже вселился бес плотского вожделения, я не мог удержать своих порывов. Вскочив со стула, я стал за ее спиной и обхватил ее за плечи. Стал исступленно целовать ее спину и шею под золотом шелковистых волос. Она вся сжалась и рукой загородилась от меня.

— Зачем вы так? Не надо.

— Надо, — задыхаясь ответил я и с еще большей страстью стал целовать ее, постепенно захватив ее пухлые мягкие груди в свои руки. Сопротивления ее ослабли и она, тяжело дыша, откинула голову назад. Я приник к губам ее полуоткрытого рта, и она обхватила мою голову своими руками, постепенно я проник под ткань ее блузки и, сгорая от наслаждения, взял в руки ее нежные груди.

— Подожди, я сниму блузку, — сказала она, схватив мои руки, — ты ее порвешь. Она быстро разделась догола и потащила меня на кровать.