Корни блицкрига - Джеймс Корум

Верховное командование не ставило производство танков приоритетной целью для промышленности, в результате чего было изготовлено только 20 танков A7V. Они поступили в армию в декабре 1917 года, и из них было сформировано 3 танковых роты. В 1917 году было заказано 100 танков A7V, в сентябре1918 года — 20 A7V/U, а в июне 1918 года — 580 LK I.{96} Из них только A7V участвовали в боевых действиях. 80 других танков, стоявших на вооружении имперской армии, были трофейными английскими танками, а всего германские танковые войска состояли из 8 рот.{97}

Если Людендорф и не был впечатлен танками, то фронтовики, разумеется, были. 20 ноября 1917 года, 476 британских танков возглавили внезапное наступление силами шести дивизий около Камбрэ, которым удалось в течение всего нескольких часов прорвать немецкий фронт на 12-километровом фронте. Выполнив поставленные задачи, англичане нанесли противнику тяжелые потери, захватив 4 200 пленных и 100 орудий.{98} В Амьене, 8 августа 1918 года, внезапная атака с 456 танками во главе, разрушив немецкую оборону, завершилась продвижением британских войск в первый же день на глубину в 6 миль и позволила им захватить 16 000 пленных при более низких потерях своих войск.{99} Хотя британские танки в 1918 году оставались боеспособными на протяжении всего 1–3 дней, прежде чем сломаться, они успевали за это время прорвать укрепленные позиции и выйти на открытую местность. Французы также использовали массовое применение танков в 1918 году. Их самое успешное наступление с участием 346 танков состоялось 18 июля вблизи Суассона и привело к 4-х мильному продвижению и взятию в плен 25 000 солдат противника.{100} К концу войны британцы построили 2 636 танков,{101} а французы — 3 900.{102} Еще тысячи были заказаны промышленности на 1919 год.

Многие немецкие офицеры после войны оценивали танк как один из главных факторов победы Антанты. Генерал-лейтенант Д.В. фон Балк, командовавший во время войны пятьдесят первой дивизией, назвал танки «изначально сильно недооцененным оружием», которое превратилось в «чрезвычайно мощное наступательное оружие».{103} Фон Балк также утверждал, что германская оборона не могла устоять перед массовыми танковыми атаками.{104} Генерал-лейтенант Макс Шварте написал в 1923 году о танках следующее «все наши противники рано признали значение движущихся машин и довели эти технологии до логического завершения.»{105} Генерал Герман фон Кюль, попытался защитить политику Людендорфа перед комиссией Рейхстага после войны, но был вынужден признать решающую роль танков в 1918 году.{106}

Фон Кюль утверждал перед Рейхстагом, что верховное командование требовало танки, и их отсутствие было упущением промышленности.{107} Но утверждение Кюля было несостоятельным. Союзники ухватились за идею танка за два года до немцев. Немецкие инженеры продемонстрировали, что они могли бы быстро разработать танки, сравнимые с машинами Антанты, но промышленному производству танков было уделено минимум внимания. В то время, когда не могли найти рабочих и сталь для производства танков, верховное командование разрешило строительство двух огромных, установленных на железнодорожных платформах, «Парижских орудий», предназначенных для обстрела Парижа с расстояния в 70 миль. Это орудие, создание которого стоило огромных расходов и затраченных усилий, обстреляло Париж в 1918 году 367 снарядами весом 229–307 фунтов каждый, что примерно равно бомбовой нагрузке самолета за один вылет.{108} Размещение у Круппа заказ на ненормально огромное орудие при одновременной минимизации танкового производства является одним из наиболее характерных примеров неумелого руководства военной промышленностью в ходе Первой мировой войны. Генерал Дж. Ф. Ч. Фуллер утверждал, что для наступления 1918 года немцы должны были сократить производство артиллерийских орудий и строить вместо них гусеничные тракторы: «В конце марта 1918 года немецкое наступление прекратилось из-за отсутствия снабжения... Если бы немцы имели 21 марта и 2 мая 5000–6000 тракторов грузоподъемностью 5 тонн и приспособленных для преодоления пересеченной местности, все те массы храбрых солдат, отправленных Соединенными Штатами Америки во Францию, возможно не смогли бы предотвратить разрыва между британской и французской армиями.»{109}

Людендорф возможно был лучшим тактиком, чем Фош и Хейг, но последние обладали воображением, позволившим им ухватить суть механизированной войны — то, что не удалось Людендорфу. Первые союзные теоретики танковой войны, англичане Фуллер и полковник Свинтон и француз Этьенн, получили полную поддержку со стороны своего командования, как и необходимые для реализации своих идей ресурсы от британского и французского кабинетов.

Самая острая критика подходов германской армии к технологиям звучала непосредственно внутри самой армии. Полковник Курт Торбек, председатель комиссии по испытаниям стрелкового оружия, в 1920 году написал актуальное исследование для Генерального штаба объемом в 33 страницы, посвященное техническим и тактическим урокам войны. Его главным выводом было мнение, что «немецкий Генеральный штаб не понимал реальных материальных требований мировой войны и поэтому не подготовился соответствующим образом к войне во время мира. Это и было основной ошибкой войны.»{110} Торбек показал, что довоенный Генеральный штаб не изучал свойства магазинной винтовки и пулемета. Генеральный штаб был заполнен тактиками и там не было ни одного технического специалиста.{111} Как следствие, с началом войны в верховном командовании не оказалось технически образованных пехотных офицеров, представляющих интересы пехоты. Если бы таковые присутствовали там, то армии возможно удалось бы создать лучший образец ручного пулемета.{112} Торбек утверждал, что из-за технического невежества Генерального штаба значительная часть снаряжения, заказанного в ходе войны, оказалась напрасной тратой денег и сил. Например, по словам Торбека, 82,5 млн. марок, потраченных на производство тяжелых кирас для пехоты, могли быть потрачены танковое строительство.{113} Для Торбека это было равно «отсутствию штаба в тылу»; игнорирование армией технических вопросов привело в итоге к национальному поражению.

Заключение

В течение Первой Мировой войны с 1914 до 1918 год Германия мобилизовала одиннадцать миллионов и понесла потери в шесть миллионов человек. Союзники мобилизовали двадцать восемь миллионов мужчин только против одной Германии и понесли двенадцатимиллионные потери, не считая боевых действий против остальных центральных держав. Полковник Тревор Н. Дюпуи собрал эти и другие статистические данные той войны и разработал систему сравнения военной эффективности. Эффективность германской армии превосходила аналогичный показатель британской в среднем в 1,49 раза, французской — в 1,53 раза, русской — 5,4 раза.{114}

Уроки Первой мировой войны укрепили уверенность германской армии в превосходстве ее гибкой и мобильной тактики как в наступлении так и обороне. Только за счет тактики немцы сумели преодолеть кризис позиционной войны. Они были также уверены в превосходстве своей системы обучения войск, а также в превосходстве германской стратегии и тактики воздушной войны. Отрицательные уроки войны — стратегические ошибки верховного командования и превосходство Антанты в технической области — глубоко повлияли на обучение, организацию, и тактическую мысль германской армии в 1920-ые годы. Первая проблема, слабость стратегии военного времени, не давала готовых решений без ретроспективного анализа войны. Вторая проблема, оценка роли техники в боевых действиях, была вполне разрешима. Решение этих проблем было основной причиной реформ послевоенного генерального штаба и системы подготовки офицеров.

Глава вторая.

Фон Сект и осмысление опыта войны

В декабре 1918 года, лишь только имперская армия вернулась в Германию, она внезапно фактически разложилась. Германия была охвачена гражданской войной с коммунистами, пытающимися захватить власть в Берлине, Баварии и других землях. Многие офицеры оставались на своих постах, а в нескольких подразделениях имперской армии оставался небольшой кадровый состав, но вполне справедливыми были бы слова, что в первые два месяца после перемирия Германия не имела никакой эффективной военной силы. Она была вынуждена опереться на добровольцев, оставшихся на службе на короткий срок — в лучшем случае более года с момента окончания войны. Германия должна была создавать новую армию и систему управления в атмосфере неуверенности, насилия, военного поражения и частичной оккупации.

Эта работа удалась. Армию, предназначение которой с точки зрения союзников было не более чем выполнение полицейских функций и охраны границ, будут скоро считать первоклассной небольшой армией, являющейся фундаментом для быстрого перевооружения Германии. Архитектором этой силы, ее теоретиком и главным учителем был Ганс фон Зект, первый начальник генерального штаба, или войскового управления (Truppenamt), и второй армейский руководитель рейхсвера. Фон Зект имел возможность сделать то, что когда-либо делали немногие военачальники: создать армию на пустом месте, вылепив в соответствии со своими собственными теориями ее организацию и доктрину. Фон Зект являлся руководителем Генерального штаба и Рейхсвера с 1919 до 1926 год, но он был безусловно доминирующей фигурой германской армии в течение всего межвоенного периода.