Свечная башня - Корсакова Татьяна Викторовна

Наедине с кофейной чашкой Мирослава провела минут пятнадцать, а потом принялась одеваться. Ее рабочий день официально подошел к концу, и можно было сменить деловой костюм на что-нибудь менее презентабельное, но более удобное. Мирослава остановилась на джинсах и белой футболке, стянула еще влажные волосы в тугой пучок на макушке. Когда стягивала, не без панического злорадства думала, что уж теперь-то они не вздыбятся ни при каких обстоятельствах, уж теперь-то она сама хозяйка своей судьбы. И на ноги надела вместо неудобных шпилек обычные кеды. Просто так, для пущей устойчивости. Нет, она не собиралась больше скакать по лесам и оврагам, но выводы из случившегося сделала. В Горисветово нужно быть готовой ко всему.

Откуда вдруг взялся такой вывод, Мирослава и сама не знала. Куда разумнее и логичнее было бы предположить, что это с ее обострившейся… особенностью нужно быть готовой ко всему.

Называть ее фобии и панические атаки «особенностями» предложил психолог. Особенность всяко лучше, чем какая-нибудь хрень с труднопроизносимым названием из психиатрического справочника. Особенности есть у любого нормального человека! И «нормальный» здесь ключевое слово! Мирослава годами приучалась считать себя нормальной и не собиралась сдавать позиции из-за какой-то ерунды, из-за какого-то чертова феномена Кориолиса! Про Фроста она к тому времени уже и думать забыла.

Она была уже на пороге, когда зазвонил мобильный. Это Лисапета тревожилась и желала знать, как обстоят дела с поисками Василисы. Мирослава заверила ее, что поиски прошли успешно, ни сама Василиса, ни ее маменька претензий к школе не имеют, вопрос закрыт. Но Лисапета не сдавалась, Лисапета желала увидеться и пообщаться. Мирослава вздохнула. Общение – последнее, что ей было нужно этим сумасшедшим вечером. Общение и расспросы. Но Лисапета была в некотором роде ее оплотом, глазами и ушами. Не стоило портить отношения там, где их можно укрепить. Бабушка бы не одобрила.

Лисапета нашлась в оранжерее. Если для Мирославы ее отдушиной в Горисветово стала персональная квартирка, то Лисапета нашла себя в отреставрированной, засаженной экзотическими растениями оранжерее. Она даже организовала ботанический кружок для воспитанников школы, а все свое свободное время проводила в оранжерее, возясь с растениями. Вот и сейчас прижимая к необъятной груди пульверизатор, она медитировала над каким-то диковинным кустом с удивительными, похожими на бабочки цветами. В оранжерее было влажно и жарко, на лбу у Мирославы тут же выступили капельки пота.

– Мирослава! – Лисапета колыхнулась, нажала на кнопку пульверизатора, орошая диковинный куст облачком тумана. – Мирослава, как я рада, что все утряслось!

Она и в самом деле была рада. И тому, что все утряслось, и Мирославе. Поэтому Мирослава не стала ее поправлять, сделала вид, что не заметила очередного нарушения субординации.

– Утряслось, Лизавета Петровна. – Она помахала ладонью перед лицом, отгоняя от себя влажный туман и какую-то заблудившуюся в тумане букашку. – С девочкой все в порядке, с мамой проведена разъяснительная беседа. Считаю инцидент исчерпанным.

– Ну и слава богу! А то я так волновалась, так волновалась! Я уже, грешным делом, думала, что придется обыскивать башню. – Лисапета снова нажала на пульверизатор. Мирослава предусмотрительно отступила на шаг.

«Кто не спрятался, я не виновата…» Туман вокруг Мирославы на мгновение сгустился и сделался колюче-холодным.

– Не надо обыскивать башню, – сказала она таким же колюче-холодным тоном.

– Так я же понимаю, Мирочка! – Лисапета переложила пульверизатор в левую руку и размашисто перекрестилась. – Я ж только в крайнем случае, да?..

– Нет никакого крайнего случая, Лизавета Петровна. И необходимости обыскивать башню тоже нет! Это опасно.

– Опасно, Мирочка… Я ж и говорю… – Лисапета перестала креститься, уставилась на Мирославу широко раскрытыми глазами.

– Опасно, потому что башня в аварийном состоянии, – отчеканила Мирослава. – Бог знает, сколько лет она была закрыта, и что там с лестницей и перекрытиями. Вы же прекрасно понимаете, как дети любят подобные места.

– Понимаю, Мирочка! Конечно, я понимаю.

– Мирослава Сергеевна! Попрошу вас…

Наверное, она сказала это как-то очень внезапно или очень резко, потому что тонкая душевная организация Лисапеты не выдержала, и указательный палец сам нажал на кнопку пульверизатора. Мирославе хотелось думать, что сам. Потому что в противном случае, произошедшее следовало считать диверсией.

Она смахнула с лица капли воды, помотала головой, стряхивая брызги с волос.

– Ой… – сказала Лисапета потрясенно. Значит, точно не диверсия, а тонкая душевная организация.

– Там хоть нет никакой химии? – Мирослава покосилась на пульверизатор.

– Чистейшая вода, Мирочка… Мирославочка… Мирослава Сергеевна! Сама из родника принесла.

– Тогда все в порядке.

Мирослава сорвала похожий на бабочку цветок, воткнула в волосы и почувствовала себя этакой Кармен. От цветка шел тонкий дурманящий аромат. Надо бы спросить, что это за куст такой. Но не сегодня, в другой раз, когда улягутся страсти.

– Все в порядке, – повторила Лисапета, ставя злополучный пульверизатор на землю.

– Но калитку лучше закрывать на ключ. Мы должны четко знать, кто из воспитанников и когда покидает территорию школы. Согласитесь, это разумно?

– Это разумно. – Лисапета кивнула. – Я поговорю с завхозом.

– Персоналу можно раздать дубликаты ключей, но дети должны выходить через центральные ворота. Там хотя бы есть камера видеонаблюдения.

Будь Мирославина воля, она бы натыкала этих камер на всем пути от Горисветово к деревне.

– А так все нормально? – спросила она уже совершенно будничным, если не сказать домашним тоном. – Больше никаких эксцессов?

– Васю Самсонова закрыли в лазарете. – Лисапета расслабилась, посветлела лицом. – Ничего страшного, объелся чипсами.

– Да где ж они берут эти чипсы?!

– Контрабандой проносят. Или родители передают. Мы ж родителей не будем обыскивать, да?

– Мы и воспитанников обыскивать не будем. Еще чего не хватало! Но рейд по комнатам не помешал бы, – сказала Мирослава задумчиво. – Только это уже пусть Всеволод Мстиславович решает. Надо, кстати, глянуть, что у нас там в уставе сказано по поводу рейдов.

– У старших так точно не помешает! – Воспрянула Лисапета. – У старших в тумбочках такое можно найти! – Она страдальчески воздела очи к потолку оранжереи.

Мирослава не стала спрашивать, что можно найти в комнатах старших воспитанников, примерно и сама представляла, но мысленную зарубку сделала. Надо поговорить с шефом. Профилактика не повредит.

Прежде, чем вернуться к себе, Мирослава решила прогуляться. Если рейды по комнатам воспитанников не прописаны в уставе, то рейды по территории точно не запрещены. Мало того, это ее прямая обязанность – следить за тем, чтобы в школе все было хорошо!

Она занималась этими обходами еще с самого начала лета. Да, да, школа для одаренных детей начала свою работу не в сентябре, как все прочие школы, а в первых числах июня. По официальной версии, сделано это было для того, чтобы ребята успели адаптироваться, познакомиться с друг другом и педсоставом, но Мирославе думалось, что с куда большим энтузиазмом эту идею восприняли родители, а не дети. В каком-то смысле, на целое лето Горисветово стало летним лагерем. Дорогим, элитным, с конными прогулками, экскурсиями, факультативными занятиями лагерем.

Территория в Горисветово была обширная. Центральное здание, в котором располагались учебные классы, столовая, комнаты учеников и персонала. Конюшня. Спортивная площадка. Теннисный корт. Бассейн. Плюс почти целый гектар парковых деревьев и лужаек. Была еще Свечная башня. Но это уже почти на самой границе усадьбы.

Мирослава начала свой обход со стадиона. Тут, несмотря на уже сгущающиеся сумерки, кипела жизнь. Парни из старшего блока играли в баскетбол, девочки стайками сидели на трибунах. С виду все достойно, даже благолепно. Но, если присмотреться, то видно, что благолепие нет-нет да и нарушается красным огоньком плохо спрятанной сигареты или облачком от вейпа. Может и бутылка пива где-то стоит под лавочкой или в мужской раздевалке. Но это пусть проверит Валик Седой, завтра Мирослава его непременно проинформирует. А пока ее путь лежал между оранжереей и бассейном к конюшне. Бассейн был ожидаемо закрыт на замок, камера над входом бдительно подмигивала красным зрачком. За тем, чтобы на территорию бассейна во внеурочное время не проникал никто из воспитанников, следили особенно строго. Почти так же строго, как за Свечной башней.