Тотальная угроза - Дино Динаев

Гоблины назвались кличками Гарсон и Шустрый.

— Гарсон номер 5, -пошутил Картазаев и столкнулся с откровенно агрессивным взглядом.

Получил очередную дозу ненависти. Мало того, что его ненавидят за одно принадлежность к ФСБ, так еще и внутри Конторы существуют свои предрассудки.

Когда выяснилось, что эпидемия сама собой кончилась, встал вопрос, куда ехать. И что искать. На второй вопрос ответа не знал даже Картазаев. "Будем поглядеть", — как говаривал Базыкин, старожил ОПУ, служивший еще в КГБ.

Картазаев крутил в руках спутниковую фотосессию. Мест скопления трупов оказалось три. Если первые два еще можно было объяснить, это оказались 2 городских рынка, то третий так с кондачка растолковать было невозможно.

Географически место находилось практически в центре города. Ресторан? Мультиплекс? Магазин?

Столько всего понастроили за последнее время. Карты есть, но толку от них чуть. По своему опыту Картазаев знал, что больше половины подобного рода заведений там не указаны.

"Волга", шурша шинами, катила по городу, и он словно просыпался вместе с ней. Птиц становилось все больше, они весело обгоняли машину. Кот опасливо выглянул из подворотни.

Надо бы поймать. Но зачем? Разве что, кастрировать.

Проехали мимо рынка. Трудность заключалась в том, что на толкучке не все умерли сразу, и мародеры тащили добро, умирая по дороге. Теперь далеко по дороге вытянулся жуткий язык из павших и тащимого ими барахла. Мертвые занимали всю проезжую часть, и Коля, испросив разрешения, свернул на второстепенную дорогу, по сути, узкую дорожку, ведущую мимо чахлых кустиков.

Снова обрушилась тишина. Птицы еще не успели разведать этот, судя по всему, внутриквартальный проезд, и жизнь не торопилась их обгонять.

Картазаев заерзал. На душе сделалось так погано, что хотелось куда угодно, только не в этот затхлый проезд.

— Остановись! — голос прозвучал гнусаво сквозь маску, они все были в респираторах и камуфляже без знаков различия.

Словно их могли захватить в плен. Кто?

Колян наперво посмотрел на Назарова, и исполнил приказ, только когда тот кивнул.

В боевой обстановке Картазаев бы такого не потерпел, но обстановка была не боевая. Скорее, после боевая. Как оказалось, он был не прав, но это выяснилось слишком поздно.

Колян снова свернул и не раз, и если бы не GPS заплутали бы точно. А так система вывела их прямиком на аккуратную площадь с фонтаном и Лениным. Фонтан давно заглох и не функционировал. Воняло тухлятиной даже сквозь респираторы.

На противоположной стороне возвышался ДК с крашеными известью колонами. Судя по карте, нужное место находилось за ним.

— Откуда объезжать? Справа или слева? — спросил Колян.

— Слева! — сказал Назаров.

Картазаев хотел бы в пику сказать "справа", но потом махнул рукой. Как показало дальнейшее, он недопустимо расслабился, но понял это только когда стоял над свежими трупами у перевернутой машины.

Но не мог он все время находиться в боевом режиме, будь он хоть трижды Картазаев. Да, опыт не пропьешь, да, Владимир Владимирович, говорят, знал его фамилию. Что из того? Он 40 дней сидел в карантине, имея срочный канал связи с Москвой. На тот случай, если ЭМЛ прорвется через кордон и покатит вглубь страны. Он выжидал этот момент словно кот мышку, когда она высунет мордочку из норки.

И отдельный полк стратегических "Черных лебедей" под Тулой тоже ждал всего лишь одного его звонка, чтобы обрушить на Загорскую область тактический ядерный заряд.

Картазаев мог не думать, что случилось бы с ним. Что самоподрыв, что расстрел, если бы он скурвил сведения и попытался сначала удрать подальше. Конец один.

Эти 40 дней он жил полноценной жизнью. С аппетитом ел, выпивал, когда хотелось, ходил к связисткам в штаб. Настроение было нормальным и ровным, как и всегда. И с тем же ровным настроением и даже не изменившись в голосе, он был готов позвонить и вызвать огонь на себя. Готов был.

Но стоило обстановке пойти на улучшение, как он недопустимо расслабился. Готовность помереть в одночасье воспринималась как противоестественное состояние, и вообще, он по-новому взглянул на эти не самые лучшие 40 дней в своей жизни.

"Волга" заехала под кирпич. Понятно дело, администрация, дума опять же городская. За ДК стоял двухэтажный крашеный дом. Такие не редкость в провинциальных городках. Убогий, сирый, больше похожий на барак. Цвет то ли темно желтый, то ли светло коричневый. Буромалиновый, как сказал бы Базыкин.

За домом стоял следующий, точно такой же брат-близнец. Между ними узкий проезд, достаточный, чтобы машина проехала.

В душе Картазаева все засвербело, что придется вылезать и идти пешком по этим улицам, с лежащими раздутыми трупами.

— Дальше пешком! — приказал Картазаев.

На этот раз Колян ничего говорить не стал, припарковал машину. Когда вышли, разминая ноги, на них обрушились звуки. Ветер, птицы, где-то лаяла ужасно одинокая собака. Тоскливо и с явным испугом.

Проехать дальше они не смогли бы в любом случае. Это выяснилось сразу, как только они оказались в проулке.

Тот был буквально завален трупами. Они пролежали 40 дней на жаре, идентификации практически не подлежали. Нельзя было понять, кто это взрослые или дети. Лиц нет. Практически монолитная масса.

Вонь прошибла даже через респираторы. Хорошо никто не блевал. Картазаев подчеркнул, чтобы прислали людей бывалых. Но сам старался кучу не разглядывать. Остальные поступили так же.

— Внутрь не пройти! Будем обходить? — пробубнил Назаров сквозь маску.

— Я видел там доски. Набросим сверху.

Хоть Картазаеву ничего не возразили, он почувствовал общую неприязнь. Люди, привыкшие убивать, уважительно относятся к трупам и без нужды стараются их не тревожить.

— Доски! — повторил Картазаев, вбивая гвоздь в свою репутацию.

Когда положили доску, она достала до верха двухметровой кучи.

— Гарсон! — приказал Назаров по знаку Картазаева.

Когда тот, повесив автомат на шею, двинулся вперед и вверх по доске, та под тяжестью ста килограммов живого веса стала оседать в неживом, с противным рыхлым звуком продавливая кучу.

Когда Гарсон достиг вершины, глаза его округлились над маской, а руки стали сдергивать автомат.

— Не стрелять! — зарычал Картазаев.

Но Гарсон и не думал стрелять, указывая автоматом точно указкой:

— Товарищ полковник! Там…

Когда Картазаева угораздило сказать в штабе про мертвяков, Лощекин глянул на него как на сумасшедшего. Как знал, не надо было ничего говорить. Нет, счел это своим долгом.

Военные секреты — выдумка гражданских. Это он понял, когда к вечеру слухи расползлись по Кордону. По всему лагерю его появление встречали смешки. Смеялись даже молодые солдаты, у которых еще волосы не успели отрасти.