Обрывки минувших дней - Арад Саркис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Говорят, этот старикан просто зверь: валит всех, – прошептал мне Ник.
Такие «потрясающие» новости он умел преподнести в самый неудобный момент: я уже обдумывал, что сказать этому «зверю», как назвал его приятель, чтобы он допустил меня пересдать прошлый семестр.
– Это кто такое говорит? – недовольно спросил я.
– Алиса, с факультета высоких технологий, он у них этот же предмет читал.
– А ты ее откуда знаешь?
– Ну я пытался с ней… ну ты понимаешь, – ухмыльнулся Ник.
– Нет. Не понимаю, – от удивления у меня поднялась левая бровь.
«…Кристалл кремния с координационным числом 4, как вы уже знаете, образует смешанную sp3-орбиталь, характерной особенностью которой является то, что…»
– Ты что, маленький что ли? – теперь удивился мой друг. – Переспать с ней хотел, что еще?
Девушки, сидящие впереди, посмотрели на нас злыми взглядами, кричащими с пренебрежением: «Вы, парни, такие мерзкие!» Казалось, та, что слева, сделает дыру в голове Ника ручкой, которую крутила в руке с самого начала лекции.
– Что уставились? – зашипел Ник.
Обе девушки, будто сговорившись, одновременно закатили глаза и повернулись обратно слушать преподавателя.
– Сильно принципиальная оказалась. Я даже зауважал ее, – продолжил Ник про мою Алису.
– Понятно, – я сказал это со слишком довольным лицом, выдав себя потрохами.
– А тебе-то что?.. Сто-о-ой! Вы с ней…? – глаза Ника раскрылись, и его лицо расплылось в идиотской ехидной улыбке.
– Да, только не болтай об этом. Мы решили пока не афишировать.
– Обещаю! Никому не скажу! – лицо его изменилось, стало каким-то задумчивым, видимо обрабатывал информацию: Алиса ему отказала, а со мной отношения завела.
Наверное, в ту минуту он думал, что попал в параллельную вселенную.
Через несколько дней он все же рассказал абсолютно всем нашим близким друзьям, что у меня снова появилась девушка. Собственно, удивления у меня это не вызвало. Ник никогда не умел держать язык за зубами, если дело касалось таких вещей как эта.
– Что у тебя с расписанием? – спросил он после занятия.
– На сегодня все. А у тебя?
– Еще два семинара.
– Ты Софию или Гуся видел?
– Соф приедет через пару дней вроде как, а Гусь спит.
– Так, значит, с ней ты созванивался, а со мной нет?
– Пойман, виновен! Подъеду к тебе после занятий?
– Нет, давай в другой раз. К нам сегодня тетка приедет, ну ты знаешь, которая с «бзиком». Приходи на неделе в «Гэтсби», я теперь там работаю. Мне надо с тобой поговорить.
– Хорошо, там и встретимся. И раз уж ты там работаешь, я пью за твой счет!
Ник похлопал меня по плечу и направился к переходу между зданиями двух корпусов. А я повернулся и двинулся в сторону лестницы, которая вела к выходу из здания, по коридору с высокими потолками и блекло-голубого цвета стенами. Я задержал взгляд на аудитории, дверь которой была открыта, а внутри за первым столом сидела Нина, как всегда с чуть склоненной на правую сторону головой и со скучающим видом. Мне вспомнилась наша встреча в кинотеатре.
«Это была ревность?» – пронеслось у меня в голове.
Я немедленно выкинул эту мысль из головы и поспешил прямиком домой, где меня уже поджидала ненормальная сестра отца.
II
«…Как бы это ни было странно, но когда вглядываешься глубже во Вселенную, то более отдаленные объекты отдаляются еще больше и приобретают более красный оттенок. Если вернемся к изображению Hubble Deep Field и продолжим всматриваться глубже и глубже во Вселенную, не используя никакой другой инструмент, кроме этого телескопа, то когда мы достигнем определенной дистанции, всё станет красным, и тут мы столкнемся с проблемой. В конечном итоге мы зашли так далеко, что всё смещается в инфракрасный спектр и ничего разобрать дальше не получается…»
– Зачем ты это смотришь? – услышал я визгливый голос тети, задававший вопрос моему отцу, когда дверь за мной захлопнулась. – Ты же знаешь, что это неправильно, все, что делают эти так называемые ученые! Они пытаются влезть в Его дела! Бог их всех накажет, я в этом уверена!
Я тут же закатил глаза. Отец даже не думал отвечать.
– Привет, тетя! – заорал я, разуваясь и наивно надеясь, что отделаюсь только этим.
– Так не здороваются, молодой человек!
И снова мои глаза чуть не покинули орбиты.
Тетя была одной из тех людей, с которыми никогда не хочешь оставаться даже на пару часов, иначе проест плешь своей любимой темой. В ее случае – это религия. Она в прямом смысле фанатела от Иисуса. Моя тетка умудрялась видеть Бога практически во всем, даже в нашей врéменной финансовой яме.
Я не хочу сказать, что религия – это что-то плохое, я сам, сколько себя помню, верил в Бога, и за свою недолгую на тот момент жизнь успел натворить много всего, что можно было бы отнести к библейским грехам. Однако, на мой взгляд, фанатизм в религии – это то, чего надо избегать всеми способами, так как ничего кроме бесконечной нервотрепки и затуманивания сознания это не принесет.
Тетя была консервативной и жесткой женщиной. Даже в одежде и макияже она предпочитала сверх-сдержанность. Она всегда одевалась в полностью закрытое одноцветное платье или тройку: длинная юбка, жилет и жакет; волосы всегда были собраны в хвост, а уж про косметику и речи не могло быть.
Меня и брата она никогда не баловала, но время от времени скупо говорила, что любит нас. Зато придирок было два вагона по одному на каждого из нас. Поэтому мы не испытывали никакого удовольствия, проводя время в обществе тети. В детстве каждая наша встреча с ней сводилась к чтению Библии и религиозному воспитанию, поэтому она всегда думала, что я и брат – самый что ни на есть пример для каждого христианина.
У нее никогда не было семьи, кроме двух ее братьев: моего отца и их старшего брата. С нами она виделась изредка, а вот с семьей моего дяди предпочитала нигде не пересекаться. Эта ее односторонняя вражда началась, когда Августу исполнилось восемь, а мне – год, я знаю про нее с рассказа мамы.
На одном из семейных вечеров начался религиозный спор между моими тетей и дядей. Несложно догадаться, кто первый начал. Все продлилось недолго, в какой-то момент дядя не выдержал и назвал ее фанатичкой без семьи и будущего, заявил ей в лицо, что она гробит свою жизнь непонятно ради чего и ради кого, как и их родители, что вся эта
