Life - Keith Richards

Бобби Киза я притащил к нам обратно в 1989-м, перед туром Steel Wheels, но это было нелегко. Не считая каких-то редких одиночных халтур, он уже не работал лет десять. Столько времени у меня ушло, чтобы снова его вписать. И когда момент настал, я поначалу никому не сказал. Мы разогревались перед новыми гастролями в «Нассау Колизеум». На носу были генеральные репетиции, и я был не слишком доволен тем, как звучат дудки, поэтому позвонил Бобби и сказал: садись в самолет и никому не показывайся, когда сюда доберешься. Короче, мы собираемся играть Brown Sugar, и Бобби должен участвовать, но Мик был не в курсе, что он здесь. Я просто сказал Бобби: когда заиграем Brown Sugar, вступай на твоем соло. Доходит до соло, Мик оборачивается ко мне и говорит: «Что за хуйня?…» А я ему как ни в чем не бывало: «Сам же видишь, правда?» И когда песня кончилась, Мик посмотрел на меня эдак: ну что, ничего не попишешь. И правда — это же рок-н-ролл, родной. Но мне понадобились годы, чтобы снова устроить Бобби при группе. Как я уже говорил, мои друзья, кое-кто, могут налажать — мало не покажется, и я тоже могу, и Мик тоже — да кто угодно. Если ты такой нелажальщик, то где твой нимб? Вся моя жизнь усеяна осколками разбитых нимбов. Мик за весь тур не сказал Бобби ни слова. Но не прогнал.

Я добавил еще одного члена в банду Ричардса — Стива Кротти, одного из тех людей, которые сами находятся и моментально становятся друзьями. Стив из городка Престон в Ланкашире. Его папочка был мясником и человеком крутого нрава, и поэтому Стив ушел из дома в пятнадцать лет, после чего уже не вылезал из всяких жестких приключений. Я познакомился со Стивом на Антигуа, где он держал знаменитый ресторан под названием Pizzas in Paradise — постоянное тусовочное место для музыкантов и яхтсменов. Все, кто записывался в AIR Studios Джорджа Мартина на Монтсеррате, приезжали на Антигуа, так что Стив знал много кого в нашем бизнесе. Мы останавливались в окрестностях парка «Нельсонс Докъярд», и его ресторан был как раз рядом.

Я сошелся со Стивом моментально, опознал родственную душу. Он, естественно, успел посидеть. Все мои кореша, кстати, выбирают самые козырные тюрьмы. Стива, например, тогда как раз только выпустили из австралийской тюрьмы под Сиднеем, на берегу Ботани-бей, где когда-то высадился Кук. Он загремел туда на восемь лет исправительных работ, из которых отбыл три с половиной, двадцать три часа в сутки под замком. Стив смог выжить без осложнений в этом лютом месте в том числе потому, что все знали, что он не стал трепать языком и взял на себя вину за двух дружков, которых не арестовали. Такой это парень. Учитывая, какой он присный в общении человек, и несмотря на всю его крутизну, Стиву как-то слишком доставалось в жизни. Однажды испанские матросы, сильно обкурившись крэка, завалились к нему в бар в три ночи, и он им сказал, что заведение закрывается. Его уделали почти насмерть. Он несколько дней лежал в коме с разрывом сосудов, потерял девять зубов, две недели ничего не видел. И за что они его так отметелили? Их диалог закончился тем, что Стив сказал: «Приходите завтра днем, я вас чем-нибудь угощу». Он повернулся к бару и услышал - «Я твою маму ебал». И Стив тогда сказал: «Ну не ты, так кто-то. Что мне теперь, папой тебя называть?» И за это пострадал.

Когда Стив поправился, я попросил его приехать на Ямайку и присмотреть за моим домом. Сейчас он там служит щерифом моей Карибской конференции. Когда книга писалась, кто-то вломился в дом с пистолетом, чтобы поживиться. Стив уложил его на пол электрогитарой. Чувак в падении ударился локтем, и пушка выстрелила. Пуля прошла в дюйме от члена Стива, не задела ни одну главную артерию и полетела дальше, что называется, навылет. Вломившегося чувака застрелили полицейские.

Один раз был случай — пришлось прибегнуть к моему ножу, во время репетиций на Монтсеррате. Мы записывали песню под названием Mixed Emotions. Один из наших звуковиков при этом присутствовал, и лучше пусть он сам расскажет. Я вставляю его слова не для того, чтоб похвастаться, как я точно метаю ножи (хотя, конечно, здесь мне повезло, что бросок был точный). Просто хочу показать, из-за чего у меня перед глазами может опуститься красный туман — в данном случае из-за человека, который приходит в студию, не умеет ни на чем играть, ни хуя не разбирается в том, что я делаю, и еще пробует мне советовать, как лучше сделать трек. И бухтит что-то, бухтит. Как вспоминает этот очевидец:

Один мужик, большая шишка из музыкального бизнеса, прилетел на Монтсеррат по приглашению Мика, чтобы обговорить какой-то контракт по поводу гастролей. Он явно считал себя продюсером-асом. Мы стоим в студии, слушаем в динамиках Mixed Emotions, которые должны были выпускаться первым синглом. Кит стоит с гитарой наперевес, и Мик тоже здесь, и мы все слушаем. Песня кончается, и этот говорит: Кит, чувак, песня классная, но послушай меня: если б ты чуть-чуть подправил аранжировочку, она была бы в сто раз круче. Тогда Кит шагнул к своему саквояжу, достал оттуда нож и швырнул его, и нож воткнулся прямо между ног у этого чувака — тын-н-н. Прямо настоящим Вильгельм Телль, охренеть. И Кит говорит: слушай, сынуля, я писал песни еще до того, как ты у своего папы с члена скисал мутной каплей. Не ты мне будешь советовать, как песни писать. И вышел. И Мику пришлось как-то заглаживать ситуацию, но это было офигенно. Я никогда не забуду.

Когда великий тур Steel Wheels был уже готов стартовать, ко мне пожаловал Руперт Лоуэнстин — вместо Мика, которому следовало явиться самому, — и сообщил, что Мик не поедет в тур, если там будет Джейн Роуз. Джейн Роуз и тогда, и сейчас, когда я пишу книгу, работает моим менеджером, и на этих страницах в последний раз мы видели её после торонтского ареста 1977 года, когда она по-геройски нянчилась со мной во время моей финальной ломки и все остальные месяцы, даже годы, которые тянулись судебные слушания в Канаде. Она невидимо присутствует почти во всех последующих описаниях. И теперь, летом 1989-го, десять лет спустя после тех событий, Джейн явно мозолила Мику глаза своим присутствием — хотя это он сам виноват, что мозолила. Джейн долго работала по совместительству на Мика и на меня — сейчас кажется, что вечность: начиная с того торонтовского периода до самого 1983-го, хотя какой-то период её работа на меня была неофициальной — это Мик приставил её ко мне и сказал помогать чем можно. В 1983-м он решил, что Хочет сбыть её с рук, и уволил из Rolling Stones. А мне ничего не сказал. И когда я это выяснил, то встал в стойку. Здесь от меня поддержки не жди, чувак. Чтобы выкинуть Джейн Роуз, — да ни за что. Я ей верил: она оставалась со мной в Торонто, она прошла со мной через все это лихо и, кроме того помогала мне как менеджер. Я нанял её заново в тот же самый день.

И Джейн тут же заняла положение, в котором с ней нельзя было не считаться. Когда Мик отказался гастролировать в 1986-м, Джейн взялась искать для меня разные проекты: сначала телефильм на Эй-би-си с Джерри Ли Льюисом, потом «Джек-попрыгун» с Аретой Франклин, потом контракт с Virgin, которые только-только сунулись на американский рынок, — контракт на запись диска с Winos, Нас было двое, я и Джейн, и Джейн несло на всех парах. А теперь Мик вдруг уперся насчет её присутствия на гастроли. Опять та же самая старая проблема: кто-то слишком ко мне приближается, и меня становится трудно контролировать, а теперь еще этот кто-то не давал Мику заправлять всем предприятием, как ему хотелось. Джейн цепкая как никто. Она мой бульдог — если схватит, то не отпустит. И обычно берет верх. В данном случае она просто боролась, чтобы со мной советовались по важным вопросам, чего Мик привык не делать. То есть она была прямой угрозой Мику и его командирским амбициям. Причем во всей этой ситуации ей было еще хуже и вообще приходилось в два раза труднее — она ведь баба.

Но Джейн сумела сделать для меня много чего полезного, начиная с того, что подписала Winos, кончая моим появлением в «Пиратах Карибского моря», которое она пробила исключительно благодаря свой упертости. После её переговоров с Virgin насчет меня, Руперт спросил её мнения, не пора ли нам сменить лейбл, и в 1991-м мы подписали с ними гигантский контракт. Иногда Джейн бывает доставучей, дай ей бог здоровья. И многим от нее перепало — люди часто расшибаются о неё на всем ходу, потому что ждут, что она уступит дорогу, а вместо этого натыкаются на скалу. Она у меня тигр в овечьей шкуре, причем преданный. Когда в 1989-м Мик выдвинул этот ультиматум про нее, его бесило то, как я привел обратно Бобби Киза, что я не послушался его запрета на Бобби, а он привык, что его воля — закон. Может, это он так хотел на мне отыграться. Но я ответил на ультиматум предсказуемо: если ты не едешь в тур с Джейн Роуз, значит, не будет тура. В общем, тур прекрасно себе стартовал с Джейн на борту, хотя Мик, я так чувствую, до сих пор не до конца остыл. Но он тогда выбрал неправильную тактику.

Во всем этом есть и масса смешного — например, как Мик патологически неспособен со мной советоваться перед тем, как воплощать свои Великие Идеи. Мик всегда считал, что ему нужно побольше бутафории и эффектов на сцене. Все трюки в кучу. Надувной член был классной придумкой, но из-за того, что пара вещей сработала удачно, теперь с началом каждого тура я привычно отсылал трюкачей домой. Я лично думаю, что лучше, когда вообще никаких эффектов. Или По минимуму. Сколько мне пришлось завернуть всяких mix проектов на гастролях. Ему хотелось акробатов на ходулях. К счастью, во время генерального прогона шел дождь, и все ходульщики попадали на землю. Еще я как-то уволил тридцать пять танцовщиц, которые должны были появиться примерно на тридцать секунд на Honky Tonk Women. Я даже не разбирался — сразу отослал их обратно. Извините, девченки, но идите отплясывать где-нибудь в другом месте. За раз чуть не выкинули на ветер сто тысяч долларов. Мик слишком привык в 1970-х к тому, что его решения неотменяемы, сверившийся факт, потому что считал, что я все равно ничего не замечу. Но я замечал почти всегда, даже в те времена - особенно что касалось музыки. Мои недовольные факсы глядели примерно так: