Империя (Под развалинами Помпеи) - Пьер Курти

Но какое отношение, спросит читатель, имеет этот эпизод к рассказу о выборах в древней Помпее?

Имеет, отвечу я, и более близкое, чем читатель может себе представить, так как в Помпее, в 9-й год по Р. X., произошло почти тоже самое, что происходило несколько лет тому назад на политических выборах в Милане.

Стояли июньские иды и на стенах уже красовались объявления об избрании в Помпее судебных дуумвиров, которые в июне месяце должны были вступить в исполнение своей должности, как это было издавна заведено в этой колонии.

И в то время выборы сопровождались ожесточенной борьбой. Два кандидата, Марк Олконий Руф и Церриний Прирк, были выставлены помпейской консортерией, т. е. консервативно-умеренной партией, а двое, Кай Мунаций Фауст, несчастный возлюбленный Неволеи Тикэ, и Антоний Игин, были рекомендованы передовой, т. е. либеральной партией.

Выбор эдилей, декурионов и дуумвиров был всегда важным событием в этой римской колонии, которая, как известно уже читателю, носила название Cornelia Veneria.

Макробий напоминает по этому поводу слова Цицерона, говорившего, что гораздо легче приобрести в Риме звание сенатора, чем в Помпее декуриона.[277]

После этого можно себе представить, какое серьезное значение имели в Помпее выборы в дуумвиры, пользовавшиеся в этом городе высшим авторитетом, как заменявшие собой древнюю высшую магистратуру, Meddixtuticus.[278]

Интересующиеся муниципальным статутом этого города найдут об этом предмете прекрасные страницы в книге знаменитого археолога Джузеппе Фиореали, главного инспектора над раскопками Помпеи: Descrizione di Pompei; он знакомит нас с этим статутом по многочисленным надписям на камнях и стенах открытого ныне города.

Он полагает, что в Помпее существовал сенат, состоявший из декурионов, который декретировал публичные работы и суммы на общественные расходы, награждал граждан за оказанные ими городу услуги, – что делалось иногда с согласия народа, – определял на священные должности, делал постановления относительно религиозных торжеств, издавал для священнослужителей правила о приеме добровольных даяний верующих, и, наконец, указывал избирательным комиссиям на те или другие должности.

На выборы народ стекался как для подачи голоса, так и для представления рекомендаций в пользу того или другого кандидата от имени женщин, детей и слуг, не имевших права непосредственного участия в выборах.

Встречаются избирательные программы от имени целых корпораций и коллегий или от жителей одного и того же участка города, а также и более общие, которые, как будто, шли от имени всех граждан, всего народа (populus rogat).

Просят, например, в пользу своих кандидатов коллективным образом продавцы лука, овощей, прасолы, рыболовы, повара, булочники, цирюльники, красильщики, извозчики, погонщики мулов, носильщики, гладиаторы, священнослужители при храмах Венеры и Изиды, клиенты, учащиеся и учителя, женщины и дети; в своих просьбах, они, по существовавшему обычаю, перечисляют достоинства своих кандидатов.

Такие просьбы и рекомендации видел я и может видеть всякий, посещающий этот интересный город; они выражены в лаконичных надписях на каменных досках и стенах, иногда красными, иногда черными буквами.

Магистратура судебная или дуумвирская, возобновлявшаяся, кажется, в конце июля, исправлялась двумя лицами, одному из которых был поручен также и надзор за внешним спокойствием и порядком в городе; на обязанности же обоих лежало исполнение указов сената по отношению к публичным работам, т. е. надзор за ними и прием оконченных работ.

Надписи, касавшиеся тех выборов, о которых идет речь в настоящей главе, красовались на выбеленных стенах самых многолюдных улиц города, на стенах, окружавших город, и на зданиях, выходивших на главный форум.

Из кандидатов партии умеренных Олконий Руф мог наверно рассчитывать быть избранным, так как его достоинства и заслуги были настолько признаны всеми гражданами, что напрасно было выставлять против него какое-либо другое лицо. Что же касается двух кандидатов либеральной партии, то каждый из них имел своих приверженцев и лишь ожесточенная борьба могла дать перевес одному из них.

Мунаций Фауст, потеряв доверие к правосудию Августа и надеясь на соединение с любимой им по-прежнему Неволеей Тикэ лишь после смерти старого императора, удалился в Помпею и тут, приобретя, как на свои собственные деньги, так и на те, которые были им выручены от продажи наследства Неволеи, большие имения, предался хозяйственным занятиям и находил себе утешение в письмах, которые он по временам получал от Неволеи, да в попечении о бедных гражданах, для которых он делал так много добра, что имя его, благословляемое многими семействами, пользовалось популярностью и в высших классах городского общества.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что при приближении муниципальных выборов его предложили кандидатом на должность дуумвира.

С приближением дня народного собрания, разгоралась и борьба между двумя противными сторонами.

Предводители народной партии призадумались, потому что не знали, на ком из двух кандидатов остановить свой выбор; вследствие этого было решено созвать граждан на предварительное совещание.

– Соберемся в базилике, – кричали одни.

– Нет, базилика пропитана отвратительным запахом жадных купцов, – возражали другие.

– А какое дело нам до этого! Они могут пользоваться базиликой наравне с нами.

– Нет! Изберем место более свободное, где можно было бы собраться вечером; базилика ведь запирается с наступлением сумерек.

– Это правда, это правда! – воскликнули все.

– Где же нам собраться? – спросили некоторые.

Посыпался град предложений, из которых принято было сделанное скульптором Луцием Крепой.

– Если вы желаете, – сказал он, – свободно обсуждать столь серьезный вопрос, то лучше всего собраться в Hospitiens Nucis.

– А где это? – спросили некоторые.

– Кто же из добрых граждан не знает этого места? – отвечал Крепа.

– Мы не такие пьяницы, как ты; ведь тебе более знакома кружка, чем резец, – заметили ему первые.

– Гостиница «Орех» находится близ Стобианских ворот, на углу улицы Терцы.

– А когда следует собраться?

– Сегодня же вечером.

Гостиница эта славилась и существовала вплоть до страшной катастрофы, постигшей город в 79 г. по Р. X., но незадолго до этого она перешла в руки другого хозяина и изменила свое прежнее название на Hospitium Hermetis.

Луций Крепа был усердным посетителем этой гостиницы, и злые языки имели основание говорить, что он указал народу на это место только для того, чтобы угодить содержателю гостиницы, с которым никогда не оканчивал счетов, будто бы по недостатку времени. Про эту гостиницу ходила слава, что в ней подают хорошие помпейские и соррентские вина, холодные и согретые, с меньшей примесью воды, чем в других гостиницах.