На Волховском и Карельском фронтах. Дневники лейтенанта. 1941–1944 гг. - Андрей Владимирович Николаев

Мимо нас шли батальоны второго эшелона 176-го и 314-го полков. Тронулась и колонна машин второго дивизиона. Я отыскал машину Заблоцкого и вскочил на крыло.

– Кто из разведчиков, – спросил я его, – сказал тебе, что Телевицкого убили?

– Хакулырза и Алексеев… А что случилось?

– А то, что Исаак Телевицкий не убит, а только ранен… А эти скоты обчистили его и бросили подыхать, как последнюю скотину.

– Ты что говоришь?

– То, что слышишь, – ответил я и спрыгнул с подножки, – болтать мне с тобой некогда… Будь здоров…

Остановив машину со свободным местом в кабине, я сел рядом с шофером и стал дремать, утомленный событиями и разговорами.

– Товарищ лейтенант, – услышал я вдруг голос Паши Середина, – товарищ майор Шаблий вас до себя спрашивает.

– Где он?

– Они все в фургоне штабном. Все как есть там.

– Как твоя рука, Николаев? – встречает меня несколько неожиданным вопросом командир полка.

– Мозжит немного, – ответил я.

– Ерунда, – невозмутимо произносит Шаблий, – в кабине сидеть можешь? С картой работать сможешь?

– Конечно, смогу, товарищ майор!

– Ладно. А то Гречкин один остался, без помощников.

Приглашенные на совещание старшие офицеры полка размещаются в тесном штабном фургоне вокруг стола на лавках.

– Поздравляю вас с боевой удачей. – Шаблий спокоен и сдержан. – Боевая удача достигнута за счет стремительности и внезапности мощных ударов с ходу. Но прежде всего за счет умения Семенова, ему сегодня присвоено звание подполковника, сосредоточить усилие трех полков на узком решающем участке, за счет хорошо сложившегося взаимодействия пехоты, танков и минометов. Тем не менее противник не разбит. Полосу обороны мы не прорвали, не сокрушили – мы ее проскочили, проскочили в узкую горловину. Второй день мы действуем в отрыве от своих войск. Впереди риск. Но мы стали передовым отрядом всей 21-й армии. Посовещавшись с Семеновым и Котовым, мы решили идти вперед, не дать противнику оторваться и закрепиться на промежуточном рубеже у залива Макс-Лахти.

От Хумалиоки на север по лесам и болотам идет проселочная дорога к заливу Макс-Лахти. По прямой тут километров восемь. Как выяснила разведка пехоты, путь по проселочной дороге доступен лишь стрелковым батальонам и конным упряжкам. Нашим машинам тут не пройти. Остается путь по Приморскому шоссе через Койвисто, Хоикало на станцию Пеуса. Что касается самоходок Котова, то часть из них пойдет напрямую через лес и болото, а часть с десантом пехоты по Приморскому шоссе.

Приказываю: начальнику разведки полка Николаеву принять командование головной группой боевого охранения колонны полка. Подручной батарее быть в полной боевой готовности на случай отражения возможных контратак на марше. Всё, товарищи, по местам и в путь.

Скрипя и громыхая всеми своими разболтанными частями и деталями, несется наш газик по Приморскому шоссе. Во все щели и дырки свистит пьянящий морской ветер. Голова кружится хмельной удалью, сосет под ложечкой от одного только сознания, что мы все глубже и глубже заходим в тыл противника. Теперь уже заходим одни – без пехоты, без противотанкового прикрытия. А что, если против нас выйдут танки – хотя бы один танк? Что тогда?! На крыльях радиатора примостились автоматчики. На крыше кабины укреплен пулемет. Солдаты начеку. Двери кабины не заперты. А лихой Панченко, подкрутив усы, подмигивая, смеется:

– Так что, начальник, даешь Гельсингфорс?!

– Пока что давай Койвисто!

Вот и приморский курортный, чистенький и опрятный городок Койвисто. Богатые виллы, дачи в окружении цветущей сирени, и всюду хаос, следы поспешного бегства, разбросанные по улицам вещи, продукты, кучи всякого скарба. Финны бежали, эвакуировали полуостров, явно не надеясь на его оборону. Однако противник мог оставить небольшие мобильные группы. Дежурный подал сигнал остановиться. Я вышел из кабины и пошел к автобусу командира полка.

– Ну как? – интересуется Шаблий. – Где противник? Где жители? Совсем пустой город. Ты чувствуешь, какая странная тишина?

Подошли Гречкин, Коваленко, Рудь и парторг Князев.

– Обстановочка, – как бы рассуждая сам с собой, говорит Шаблий. – Что там впереди? Где танкисты Котова? Время идет, и финны могут опомниться. Тогда все может перемениться.

– Не отойти ли назад к Хумалиоки, – предлагает Гречкин, – или здесь дождаться пехоты. Должен подойти 340-й полк 46-й дивизии.

– А что скажет парторг? – Шаблий криво улыбнулся.

– Я полагаю, не следует оповещать, что мы остались одни.

– Что ж, – как бы соглашается командир полка, – оповещать, возможно, и не следует. Николаев! – совершенно в ином тоне обращается майор Шаблий ко мне. – Сколько человек у тебя? Пятнадцать, да? На зримом удалении за тобой пойдет машина с двумя группами автоматчиков под командой Маркина и Бовичева – двадцать человек. Под прикрытием автоматчиков подручная батарея Кузнецова. Основной состав полка в километре от подручной батареи. В хвосте – взвод прикрытия. Всем все ясно? По машинам!

Заурчали, зафыркали моторы, и двинулась колонна полка. В Койвисто мы задержались около часа. Впереди узкая полоска гравийного шоссе. Слева и справа плотные стены густого, невысокого леса. Состояние предельной напряженности: автоматы вскинуты, орудия подручной батареи расчехлены, снарядные ящики открыты. До ломоты в глазах всматриваются наблюдатели в окружающий лес, за каждым кустом которого грезятся коварные финны.

– Тишина-то какая, – говорит Панченко, – словно все вымерло и войны нет тут никакой. А в сороковом, говорят, тут бои сильные были.

Медленно ползут машины. День клонится к вечеру. Левая сторона леса в тени, а макушки деревьев правой стороны освещены яркими лучами низкого, заходящего солнца. А мною овладевало все более и более какое-то тревожно-торжественное возбуждение. Левой, раненой рукой я придерживал карту и следил за маршрутом, а в правой держал автомат на изготовку. Я знал: любая встреча с любой группой противника для передового отряда боевого охранения полка – это предельный риск и тягчайшее испытание. Задача тут одна: принять первый удар на себя, ввязаться в бой, задержать и дать возможность основным силам развернуться и принять боевое положение. И если Шаблий доверил мне это, то он полагает, что я смогу справиться с задачей. И я уже начинаю реально видеть финских автоматчиков, залегших за валунами. О танках лучше не думать. А вокруг – тишина. Выматывающая нервы – тишина.

Круглый огненно-оранжевый шар низкого солнца плывет над тихими водами залива Макс-Лахти. Его последние лучи бьют прямо в глаза, неприятно слепят, хочется зажмуриться, отвернуться и не видеть этого фосфоресцирующего, будто расплавленного диска, парящего в небе над самой водой. А смотреть туда, в ту сторону, нужно – противник, отступая, как бы обтекал залив Макс-Лахти и уходил по двум направлениям: с одной стороны, слева на