Сад Рамы - Артур Кларк

По мере того как зрительные образы продолжали становиться все более четкими, Ричард обнаружил, что может припомнить эмоции, связанные с ними. Он словно бы заново целиком переживал ситуацию. Ричард припомнил не только всепоглощающую любовь, смешанную с восхищением, испытанную им, когда он впервые увидел Сару Тайдингс на сцене, но также восторг и волнения, которыми сопровождались его ухаживания, даже безграничную страсть первой ночи… тогда после нее он буквально пал бездыханным; и теперь, много лет спустя, находясь внутри загадочного инопланетного существа, похожего на сеть, Ричард реагировал столь же сильно.

Вскоре выяснилось, что Ричард уже не владеет воспоминаниями, которые возникали в его мозгу. В самом начале ему казалось, что это он сам старается думать о Николь и детях или о своей любви к молодой Саре Тайдингс, просто чтобы ощутить себя счастливым. «А теперь, — подумал он, мысленно обратившись к сети, — обновив мою память — один Господь знает с какой целью, — ты принялась читать мои воспоминания».

Многие часы Ричард наслаждался, вынужденно вспоминая прошлое, особенно годы, проведенные в Кембридже и Космической академии; тогда постоянная радость познания скрашивала его жизнь. Квантовая механика, кембрийский взрыв, теория вероятности и статистическая физика, даже давно позабытый немецкий лексикон, напомнили ему о том, как много счастья приносило ему познание. Радовали его и торопливо сменявшие друг друга воспоминания о всех постановках шекспировских пьес, которые ему довелось видеть между десятью и семнадцатью годами. «Каждому нужен герой, — думал Ричард, заново вспоминая спектакли, — для того чтобы извлечь все лучшее из себя самого. Моим героем был, безусловно, Уильям Шекспир».

Некоторые воспоминания были болезненными, особенно из детской поры. Ричарду вновь вспомнился тот обед… он сидел за маленьким столиком в столовой. Пьяный отец сердился на весь мир, и весь обед он раздраженно поглядывал на семью… все молчали. Ричард случайно пролил суп, и буквально через какую-то секунду ладонь отца тыльной стороной больно ударила его по щеке; удар отбросил его со скамьи в угол комнаты. Лежа на полу, Ричард дрожал от страха и потрясения. А потом он забыл об этом случае — на долгие годы. И теперь Ричард не сумел сдержать слез, вспомнив, каким перепуганным и беспомощным был перед разошедшимся в гневе отцом.

Дошло дело и до воспоминаний о долгой одиссее на Раме II… сильная головная боль едва не ослепила его. Он увидел, как лежит на полу в странной комнате, в окружении трех или четырех октопауков. В тело его были введены дюжины разных зондов, шел какой-то эксперимент.

— Остановись! Остановись! — закричал Ричард, стараясь выбросить эти воспоминания из головы. — Моя голова убивает меня!

Но головная боль чудесным образом начала проходить, и Ричард вспомнил время, проведенное среди октопауков. Он вспомнил долгие дни, когда его подвергали исследованиям, вспомнил крошечных живых существ, которых помещали в его тело. Ричард вспомнил также несколько странных сексуальных экспериментов, в которых его подвергали всевозможным видам внешнего полового воздействия и вознаграждали после эякуляции.

Забытые воспоминания взволновали Ричарда, он так и не сумел вспомнить этого, после того как вышел из комы, в которой семья обнаружила его в Нью-Йорке. «Теперь я в состоянии вспомнить об октопауках и другое, — думал он взволнованно. — Они разговаривали друг с другом цветовыми полосами, перемещавшимися по головам. Ко мне они враждебности не проявляли, однако намеревались исследовать меня самым тщательным образом. Они…»

Мысленная картина исчезла, и головная боль немедленно возвратилась. Нити сети только что отсоединились. Уставший Ричард быстро уснул.

День за днем воспоминания сменяли друг друга и наконец прекратились. Вызывающая их извне сила оставила разум Ричарда. И нити сети теперь подолгу оставались неприсоединенными.

Так — без событий — миновала неделя. А когда пошла вторая, в двадцати сантиметрах от головы Ричарда начал формироваться необычный сферический ганглий, более крупный и плотный, чем обычные комки живой паутины. Ганглий рос и наконец сделался размером с баскетбольный мяч. Вскоре после этого огромный ком испустил из себя сотни волокон, погрузившихся в кожу головы Ричарда. «Что-то новое, — думал Ричард, забывая про боль, вызванную вторжением нитей в его мозг. — Один Бог знает, зачем им это понадобилось».

Ричард сразу же начал видеть какие-то картинки, но они были настолько туманны, что он не мог понять их. И как только в уме его сформировалось первое изображение, Ричард немедленно заключил, что сеть, столько дней считывавшая его воспоминания, теперь пытается сообщить ему нечто. Однако паутина определенно никак не могла улучшить качество видимых им изображений. Он вспомнил о поездке к окулисту в детстве, закончившейся выпиской очков. С помощью пальцев Ричард дал понять, какие осуществленные сетью перемены делают изображение лучше, а какие хуже. И вскоре Ричард сумел разглядеть предлагавшиеся ему инопланетянами виды.

На первой картинке оказалась планета, снимок был сделан с космического корабля. Укутанный облаками мир, обладавший двумя небольшими спутниками, кружил возле далекой одинокой желтой звезды, посылавшей ему свет и тепло. Этот мир, безусловно, был домом-планетой волокнистой паутины. На последовавших далее кадрах оказались ландшафты этой планеты.

Планета паутин была миром туманов, под которыми чаще всего пряталась бурая, голая и бесплодная поверхность. Только на литоралях,[53] где суша соприкасалась с волнами зеленых озер и океанов, обнаруживались какие-то признаки жизни. В одном из этих оазисов Ричард увидел я нескольких птиц, и удивительное сообщество разных живых существ. Ричард мог бы провести целый день, разглядывая любую из этих картинок; однако не он определял последовательность изображений. Сеть пыталась что-то сообщить ему — он был уверен в этом, — и первые картинки представляли собой всего лишь введение.

На всех последующих кадрах появлялись либо птицы, либо манно-дыни, либо мирмикоты, либо волокнистые паутины или любая комбинация из членов этого квартета. По мнению Ричарда, эти кадры иллюстрировали «нормальную жизнь» на их родной планете и объясняли симбиоз между видами. На нескольких картинках птицы защищали подземные колонии мирмикотов и паутин от вторжения маленьких животных и растений. На других мирмикоты помогали вылупляться птенцам или перевозили манно-дыни, чтобы накормить птиц.

Ричард был изумлен, когда обнаружил кадры, где крошечные манно-дыни оказались помещенными внутрь волокнистых паутин. «Зачем мирмикотам откладывать сюда яйца? — подумал он. — Ради защиты? Или эти странные паутины представляют собой нечто вроде разумной плаценты?»