Воспоминания о прошлом Земли. Трилогия - Лю Цысинь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После лекции они гуляли, идя бок о бок. Деревья, высаженные вдоль дорожки, не отбрасывали тени. Он слушал скрип снега под ее синими сапожками. Два ряда зимующих тополей молча внимали их искренней беседе.
– Вы хорошо читаете лекции, но я их не понимаю.
– Вы ведь не специализируетесь в этом предмете?
– Нет.
– Вы часто приходите на лекции по другим специальностям?
– Только в последние несколько дней. Захожу в первую попавшуюся аудиторию и слушаю. Я только что закончила учебу и скоро уеду, но внезапно поняла, что мне здесь нравится и я боюсь мира за стенами университета.
Большую часть следующих трех или четырех дней они провели вместе, хотя для чужих глаз казалось, что он был один, гулял сам по себе. Это было легко объяснить Бай Жун: он размышлял о подарке к ее дню рождения. И это не было ложью.
Накануне Нового года Ло Цзи впервые купил бутылку красного вина – раньше он его не пил. Он вернулся в свою комнату в общежитии, выключил свет, зажег свечи на столике рядом с диваном. Когда все три свечи загорелись, Она без слов присела рядом.
– Гляди, – воскликнула Она с детским восхищением, указывая на бутылку с вином.
– Что?
– Посмотри – огоньки светятся сквозь стекло. Как красиво!
Просвечивая сквозь вино, огоньки приобрели оттенок темно-красного хрусталя, который встречается только во сне.
– Свет мертвого солнца, – сказал он.
– Не думай так, – возразила Она с искренностью, которая растопила его сердце. – Мне кажется, что они похожи на… глаза заката.
– Почему не на глаза рассвета?
– Я больше люблю закат.
– Почему?
– После заката загораются звезды. А после рассвета наступает лишь…
– Лишь жестокая реальность?
– Точно.
Они говорили обо всем, понимая друг друга с полуслова, пока содержимое бутылки с глазами заката не перекочевало в его желудок.
Ло Цзи лежал на кровати в полусне и смотрел, как продолжают гореть свечи на столике. Она исчезла из круга их света, но Ло Цзи не волновался. Она появится в любой момент – было бы на то его желание.
В дверь постучали. Он знал, что стук исходит из реального мира и не связан с ней, поэтому никак не отреагировал. Дверь открылась, и вошла Бай Жун. Она включила свет и тем самым словно вернула в комнату серость бытия. Гостья бросила взгляд на столик со свечами, присела у изголовья кровати и тихонько вздохнула.
– Еще не все потеряно.
– Что потеряно? – Он прикрыл глаза рукой от слепящего света.
– Ты еще не дошел до того, чтобы поставить бокал и для нее.
Он ничего не ответил. Она отвела его руку, посмотрела прямо в лицо и спросила:
– Она ожила, не так ли?
Он кивнул и сел на кровати.
– Жун, я раньше полагал, что герой романа находится под управлением своего создателя; я ожидал, что она будет тем, чем ее сотворит автор, будет делать то, что автор ей прикажет… как Бог, который управляет нами.
– Неверно! – Бай Жун встала и принялась расхаживать по комнате. – Теперь ты понимаешь, насколько был не прав. В этом и состоит разница между бумагомаракой и писателем. На высшем уровне литературного мастерства герои книги оживают в сознании автора. Автор неспособен управлять ими; порой он даже неспособен предсказать их следующий шаг. Мы можем только следовать за ними в восхищении, наблюдая и записывая каждую деталь их жизни, как вуайеристы. Вот так и создается классика.
– Вот уж не предполагал, что литература – это потуги извращенца.
– Так было и у Шекспира, и у Бальзака, и у Толстого как минимум. Их классические образы были выношены в их умах. Но сегодняшние авторы потеряли эту способность. Их разум выдает лишь разрозненные обрывки и рождает безумных героев, чья жизнь не более чем непонятные, беспричинные метания. Затем автор сметает эти обрывки в пакет и продает под этикеткой «постмодернизм», «символизм» или «иррационализм».
– Ты хочешь сказать, что я стал писателем классического жанра?
– Вряд ли. Твой разум всего лишь вынашивает образ; и этот образ – самый простой из всех. Разум авторов классики произвел на свет сотни и тысячи персонажей. Они сформировали портрет эпохи, а эта задача под силу лишь сверхчеловеку. Но и то, что удалось тебе, вовсе не просто. Я не думала, что ты сумеешь так.
– А у тебя такое получалось?
– Только один раз, – ответила Бай Жун, не вдаваясь в подробности. Она не захотела продолжать эту тему, лишь обняла его за шею: – Не думай больше об этом. Я уже не хочу такого подарка. Вернись к обычной жизни, хорошо?
– А если это не прекратится, что тогда?
Она изучала его несколько секунд, потом опустила глаза, покачала головой и улыбнулась.
– Так и знала, что уже поздно.
Она подхватила свою сумку с постели и вышла.
И тут Ло Цзи услышал голоса снаружи, отсчитывающие «четыре», «три», «два», «один». От здания учебного корпуса раньше доносилась музыка; теперь же слышался смех. На стадионе студенты запускали фейерверки. Он посмотрел на часы и понял, что только что истекли последние секунды года.
– Завтра выходной. Куда бы нам пойти? – спросил он себя. Он лежал на кровати, но знал, что его героиня уже появилась возле воображаемого камина.
– Ты не берешь ее? – невинно спросила Она, указывая на распахнутую дверь.
– Нет. Только мы двое. Куда бы ты хотела пойти?
Она полюбовалась танцующими в камине языками пламени и ответила:
– Неважно куда. Мне нравится просто находиться в пути.
– Тогда поедем просто наугад? И посмотрим, где окажемся?
– Отлично.
На следующее утро Ло Цзи сел в свою «Хонду Аккорд», выехал из университетского городка и поехал на запад. Он выбрал это направление, чтобы не пересекать весь город. Впервые в жизни он ощутил свободу путешествия без какой-либо определенной цели. Строения понемногу редели, начали появляться поля. Ло Цзи приоткрыл окно, чтобы впустить в салон немного холодного воздуха. Почувствовал, как ветер развевает ее длинные волосы; несколько прядей щекотали его правый висок…
– Смотри, горы! – Она указала вдаль.
– Сегодня хорошая видимость. Это горы Тайхан. Они простираются вдоль дороги, а потом поворачивают, перекрывая путь на запад. Там дорога проложена сквозь горы. Я бы сказал, что мы сейчас примерно…
– Нет, нет! Не говори, где мы! Как только мы узнаем, где находимся, огромный мир сужается до карты. А когда это неизвестно, он кажется бесконечным.
– Ладно. Тогда постараемся потеряться. – Он свернул на пустынную дорогу, потом повернул еще раз. Теперь с обеих сторон простирались поля, снег
