Синяя Рыба - Духовникова Евгения

Через минуту содержимое Викиного мешка постигла та же участь, что и предыдущего. Она завороженно глядела на вращающиеся жернова, и с каждым оборотом кремниевого круга ее сознание наполнялось какой-то особой тихой радостью, ровной, как пламя газовой горелки. Печаль и смятение отступали, как по волшебству, а их место занимали спокойствие и уверенность в собственных силах. Ее сознание, очистившись от переживаний и волнений, стало прозрачным, как роса. Теперь все было предельно ясно, девочка словно со стороны увидела случившееся с ней за последние дни. Теперь она понимала, что произошло в Лабиринте на самом деле. А еще — куда ей нужно идти.

— Ну конечно! — прошептала она, — Эриус! Это его лап дело. Поссорить нас и разлучить. Как просто. Потому что поодиночке мы слабы и уязвимы! Только вместе мы способны на что-то большее… Я должна как можно скорее найти Максима.

Мельник негромко кашлянул.

— Ты что-то сказала?

— Нет, ничего… — Вика отряхнула ладони от муки и улыбнулась, — Теперь все будет в порядке.

— Кажется, ты хотела у меня что-то спросить? — прищурился Фарид, — Я с удовольствием отвечу на все вопросы.

— Вопрос у меня только один. Как мне попасть в город Мастеров?

— Куда ж ты на ночь глядя-то пойдешь? Время уже позднее. — в подкрепление своих слов барсук махнул лапой на темно-синее небо, кое-где подсвеченное огоньками звезд, — Сейчас пора ужинать и спать. Утро вечера мудренее… Эх, давненько я гостей не принимал, уж и позабыл, что надо делать. Так что если что не так, ты говори, не стесняйся. Чувствуй себя как дома. А завтра утречком я покажу тебе дорогу.

Мельник привычным жестом отряхнул лапы от муки и пригладил усы.

— Думаю, можно закрываться. Рабочий день закончен. Сегодня больше никто не придет.

Он остановил мельницу, снял рукавицы, фартук, и, подойдя к широкому дубовому столу, — единственному, кроме пары табуретов, предмету мебели во всем помещении — вытащил из выдвижного ящика вышитую льняную скатерть.

— А где тут…

— Умывальник во дворе. А я пока накрою на стол, — привычным движением расправив скатерть, барсук пару раз легонько встряхнул ее, и отпустил. Скатерть медленно спланировала на стол. А через мгновение на ней сами собой появились два комплекта столовых приборов, сахарница, солонка и стеклянный графин с водой.

— Видала такую когда-нибудь? — Фарид с гордостью улыбнулся, — Это — скатерть-самобранка. Подарок Синей Рыбы. Она может приготовить все, что пожелаешь.

— Все-все?

— Кукурузные лепешки и ореховое масло, — заказал барсук, — И еще, пожалуй, немного фруктов.

— А поконкретней? — буркнула скатерть.

— Ох, извини. Персиков и яблок.

Озвученные блюда в ту же секунду появились на столе.

— Давай, Вика, смелее, — подбодрил ее Фарид, повязывая салфетку.

— М-м-м. А можно что-нибудь на ваш вкус?

Скатерть чихнула и выплюнула тарелку с овсянкой.

— Ну не до такой же степени! Я пошутила, — спохватилась Вика, — Добавь хотя бы вишневого джема!

— С этой скатеркой лучше не шутить: она все воспринимает буквально, — прокомментировал хозяин, жуя лепешку, — А в последнее время к тому же частенько путает заказы. Старая уже стала.

— Не старая, а пожилая! — скатерть возмущенно фыркнула, и на стол посыпались карамельки в ярких разноцветных фантиках.

Вика засмеялась, а Фарид укоризненно покачал головой:

— Эх, ты! Хоть людей бы постыдилась! У меня, между прочим, сегодня гостья, и, кстати, из другого мира! Что она подумает? Что все волшебные вещи либо злые, либо чокнутые?

— Не ругай ее, она добрая! — заступилась Вика за самобранку. Потом замолчала, задумавшись. От керосиновой лампы на столе дрожали кольца света. Было слышно, как в углу сверчок завел свою песню.

— Я бы многое отдала, чтобы… — сказала она наконец, — Только это все равно невозможно.

— В Абсолюте…

— Нет ничего невозможного, — закончила за него Вика, — Зато у нас — есть. Если бы наш мир хоть немного стал похожим на этот!.. — она тяжело вздохнула, — Счастливый ты, Фарид. Работаешь на мельнице, и никаких проблем у тебя нет. А появятся — так ты их тут же перемелешь. Мне бы так.

— Эх, Вика, если б все было так просто!.. Я всю жизнь вожусь с чужими проблемами, а на свои у меня и времени-то нет. Работа.

— Тогда почему ты не уходишь?

— А кто ж, кроме меня, будет за мельницей следить? Никто не хочет здесь работать, все отказались, вот мне и пришлось остаться. Кто-то же должен здесь все ремонтировать, чинить, встречать клиентов? Знаешь, сколько народу сюда приходит? И у каждого полный мешок проблем.

Барсук вдруг посуровел, и, видно, жалея, что сболтнул лишнего, неожиданно сменил тему и торопливо пробурчал:

— Ладно, ты — как хочешь, а мне завтра вставать ни свет ни заря. Пойду-ка я на боковую. Доброй ночи!

Последняя капля

«Он сказал — прямо, через поле, а потом вдоль железной дороги», — на всякий случай еще раз повторила Вика, глядя на лежащую перед ней дорогу.

Фарид разбудил ее рано утром, на рассвете. Тонкая бархатная накидка плохо защищала от утренней прохлады, но от ходьбы девочка постепенно согрелась. Поднявшись на бугор, она огляделась. Отсюда мельница казалась крошечной, как игрушка из шоколадного яйца с сюрпризом. И со всех сторон к ней бежали, летели и ползли самые разные существа, каждый со своим мешком, — они спешили избавиться от ненавистного им багажа, заранее радуясь, что скоро расстанутся с ним, и будут возвращаться домой уже налегке. А за холмом лежало поле, засаженное подсолнухами.

— Прямо, через поле, — сказала Вика, — Что ж, вперед!

Солнце еще не успело добраться сюда — холм отбрасывал на землю густую тень, заслоняя светолюбивые растения от их небесного собрата. Когда девочка спустилась вниз, все подсолнухи дружно, словно по команде, повернули к ней свои огромные, что твои мельничные жернова, круглые головы, украшенные нарядным чепчиком ярко-желтых лепестков. У них не было глаз, но Вика совершено явственно почувствовала на себе взгляды тысячи обращенных к ней лиц, которые со страстным, жадным вожделением ждали чего-то.

— Привет, — запнувшись, проговорила она. — Как же вас много!..

«Что это они на меня так уставились? Как банкиры на должника-банкрота. Будто я каждому должна кругленькую сумму!»

— А… я тут просто гуляю. Вы ведь ничего не имеете против?

Подсолнухи выжидательно молчали. Вика прищурилась, настраиваясь на диапазон, в котором было видно ауру. Аура, безусловно, у них была, но такая тусклая и размытая, что почти сливалась с небом. Такая аура бывает у тех, кто так устал, что полностью обессилел.

— Если вы кого-то ждете, то это не я, — добавила Вика, — То есть я — это я. Но я — не та, за кого вы меня приняли.

Подсолнухи молчали. Стало очевидно, что продолжать этот монолог не имеет смысла. Вика уже решила уходить, в глубине души надеясь, что растения не обидятся на ее бестактность и не съедят ее за это, но тут первые лучи солнца упали на поле, которое поднялось уже так высоко, что холм больше не был для него помехой. И тогда она все поняла.

«Им нужно было солнце, а не я! Они его ждали. Это же подсолнухи!»

Подсолнухи сияли от счастья, подставив долгожданному солнцу каждый квадратный сантиметр своих соцветий, и с аппетитом насыщались свежей энергией, стараясь не обронить ни капли живительного света.

— Солнце! Солнце появилось! Обернитесь, обернитесь! — суматошно-радостно шелестели они.

— На восток! Все смотрим на восток!

— Не упускайте его из виду!

Под этот суматошный, не прекращающийся ни на секунду гомон Вика продолжила свой путь. Поначалу такое своеобразное звуковое сопровождение забавляло ее, но очень скоро она привыкла к нему, и почти перестала обращать на него внимание. Девочка не заметила, как бессвязное бормотание вдруг прекратилось, отдельные реплики стали осмысленными, а общий тон разговора — совершенно конкретным, так не похожим на недавнюю веселую и беспечную болтовню.