Девочка-война - Даша Коэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
POV Агата
Как итог, дома я оказалась только поздно вечером. Пока всех ребят развезли по домам, пока заехали в уютное кафе и поужинали, пока нацеловались в машине вдоволь…Хотя, кого я обманываю? С Демидом Громовым невозможно было нацеловаться вдоволь, как бы я ни старалась.
Мы, наверное, в машине под моими окнами еще просидели бы черт знает сколько, если бы обеспокоенный родитель, а именно папа Веня, не прервал наш поцелуй и не поинтересовался, где меня нечистая носит.
- Буду через пять минут, - удрученно вздохнула я и отбила звонок, а потом подняла глаза на Демида и почти растворилась в этом звенящем моменте. Он словно оголенный провод бил нас наотмашь, а мы не могли с ним ничего поделать. Вот сейчас я должна сказать ему:
- Мне пора.
А он только прижмется своим лбом к моему и тихо выдохнет:
- Ненавижу это делать, Агата. Ненавижу расставаться с тобой.
А потом я выйду из салона его авто и оглянусь на звук хлопнувшей дверцы. И вот мы уже оба медленно бредем от калитки к подъезду, проходим мимо задремавшего консьержа, заходим в тесноту лифта и там молча обнимемся. Вот и все.
- Я заеду за тобой утром.
- Я буду ждать.
И вот уже металлическая коробка лифта увозит Демида вниз, а я так и не решилась переспросить его насчет празднования Нового года. А так хотелось, но я малодушно зачем-то позволяла себе думать, что может он просто пошутил. Зачем? Да я и сама не знаю.
Последний раз глубоко вздохнула и отперла входную дверь своего дома. Ожидаемо было то, что меня тут же вышли встречать оба родителя и то, что папа Веня смотрел на меня осуждающе. А мне было фиолетово на его осуждение. Я девочка взрослая и до одури влюбленная. И ровным счетом ничего с этим поделать не могу, да и, что уж говорить, не хочу.
- Ну и где ты все это время колобродила, дочь моя? – насупив брови, все-таки спросил отец, а я обреченно закатила глаза.
- Веня, вот ты чего к ней пристал? Забыл, как меня домой в свое время не пускал, а? А мне тогда всего восемнадцать было. Что, старый сыч, с памятью проблемы?
Я же только глупо захихикала, смотря на недоуменный вид папы Вени, да потопала в сторону своей комнаты.
- Пап, а мне нравится. Переименую тебя в телефоне на «Старый Сыч», - продолжала я неуместно веселиться.
- Вот ты чему дочь учишь, Рената? – журил отец мою мать, но ей это было до лампочки, - Ей об учебе думать надо, а не по мальчикам шататься!
- В выходной день? – и мама зло прищурила глаза.
Я все-таки решила досмотреть этот спектакль и, облокотилась на стену в коридоре, поглядывая в сторону спорящих родителей.
- Веня, ты вот не зли меня. Ей двадцать один год.
- Да хоть пятьдесят один! Она же моя дочь! Что, я переживать о ней не имею права?
- Пап, - окликнула я и он недоуменно посмотрел на меня, - я у тебя умная девочка и голова моя все еще держится на плечах. Я тебе клянусь, что причин для переживаний у тебя нет.
- Громов! Ну это надо же! – фыркнул папа Веня, а потом обреченно покачал головой, - Смотри у меня, Агата. Зачетная неделя на носу, а дальше сессия, диплом и ГОСы. Завалишь хоть что-то, и я тебе жопу надеру.
Мы с мамой синхронно рассмеялись, но по-доброму, а потом я подошла и обняла своего родителя, пытаясь успокоить его расшатанные нервы.
- Договорились, пап, - а затем кивнула предкам и ушла в свою комнату.
Наскоро приняла душ и переоделась, собрала сумку на завтра и выбрала наряд, а потом нырнула под одеяло и тут же открыла мигающий конвертик от «Любимого». Боже, как же хорошо!
И побежали дни, наполненные предновогодней суетой, взволнованными студентами, пытающимися подтянуть все свои хвосты и нами, что были вне этого хаоса. Я почти все свои зачеты получила «автоматом», да и Демид быстро отстрелялся. Зато у нас появилось много времени для того, чтобы кататься на коньках на ВДНХ, ходить в кино и на «Щелкунчика», в океанариум, бродить по Рождественским ярмаркам и посетить ледовое шоу именитых фигуристов. А когда все надоело, мы завалились у него дома, объедаясь мандаринами, и смотрели глупые старые комедии.
И целовались. Много, много целовались, сходя с ума, от того, что хочется больше, но до безумия страшно совершить этот последний шаг. И Демид не давил на меня, а планомерно выжидал, когда же я доспею и упаду в его руки готовая на все. И да, иногда он заходил чересчур далеко, со всего размаха окуная меня в волны безумия. И мне больше не было стыдно! Мне было так чертовски хорошо с ним, что и не описать. Вот так.
А потом наступила очередная суббота и мы поехали с Демидом и купили большую и пушистую елку, долго и упорно устанавливали ее у него дома, наряжали и вешали звезду на самую ее верхушку. А затем лежали, обнявшись, на диване и любовались проделанной работой. И ведь хорошо получилось, просто отлично.
Да и что там говорить, все было прекрасно, кроме того, что Громов так и не спросил меня снова про Новый год, а мне от этого его молчания было, и страшно, и обидно. Я и не выдержала. Выпуталась из его сильных рук и решилась спросить об этом сама. Сама, черт возьми. Потому что это неизвестность меня планомерно резала по-живому.
